– Ехать?

– Автомобиль.

– Я могу позвонить в «Интурист», – сказал портье, протягивая руку к телефону.

– Нет, – хитро ухмыльнувшись, остановил его Меткалф. – Только не официальный путь. Я… ладно, но только между нами, мужчинами. Это, видите ли, личное дело.

Клерк медленно поднял голову, прищурил глаза; уголки его губ изогнулись в понимающей улыбке.

– Личное… – повторил он.

Меткалф еще больше понизил голос:

– Видите ли, дело связано с женщиной. Красивой девушкой. Очи черные, – добавил он как будто для большей ясности слова из знаменитой русской народной песни. – Она экскурсовод в «Интуристе» и, насколько мне известно, очень опасается, что ее боссы узнают… ну, вы понимаете?

Русский понял.

– Значит, вы хотите обойтись без «Интуриста», – слегка кивнув, заметил он. – Но это очень трудно. «Интурист» – официальная организация, обслуживающая всех иностранных туристов. – Он с беспомощным видом пожал плечами. – Москва – это не Лондон и не Нью-Йорк, сэр. Только «Интурист» имеет право организовывать транспортное обслуживание иностранцев.

– Хорошо понимаю, – сказал Меткалф. Он незаметно пододвинул к портье по крышке стола толстую пачку рублей, слегка прикрытых листочком писчей бумаги со штампом «Метрополя». – Понимаю, что ситуация непроста. Все, что вы сможете придумать, – любой неофициальный транспорт, который сможет доставить меня к моей очи черные, – будет весьма… э-э… высоко оценено.

– Ах да, сэр, – сказал клерк, внезапно охваченный энтузиазмом. – Любовь всегда найдет дорожку. – Он исчез в помещении за своей стойкой и вернулся минуты через две. Повернув голову, он удостоверился, что второй портье их не слышит – тот был занят у другого конца стойки разговором с группой болгарских туристов. – Трудно пообещать наверняка, сэр, но, может быть, что-то удастся. – Он вскинул бровь. – Это может потребовать некоторых хлопот с моей стороны…

Меткалф кивнул и пожал руку клерка, вложив в ладонь вторую, еще более толстую пачку денег.

– Значит, вы можете что-то сделать?

– Да, сэр. Возможно, мне удастся вам помочь. Если пройдете со мной…

Молодой русский вышел из-за стойки и торопливо зашагал к парадному входу в гостиницу, Меткалф шел на несколько шагов сзади. Пройдя несколько минут по улице, портье остановился возле большого помятого фургона, на обеих сторонах которого красовались надписи «МОЛОКО», и о чем-то быстро заговорил с шофером. Затем повернулся к Меткалфу.

– Этот джентльмен, знаете ли, говорит, что у него мало бензина, а он очень дорог.

Меткалф снова кивнул и сунул портье очередную пачку денег. Тот подбежал к водителю, передал деньги и возвратился к Меткалфу.

– Сюда, сэр, – сказал он, подведя Меткалфа к задней стороне фургона и открывая дверь. Меткалф забрался внутрь. Там было пусто, если не считать нескольких ящиков с бутылками молока и, как ни странно, коробки с луком, источавшей зловоние. Как только дверь фургона закрылась и Меткалф оказался в полумраке, он услышал через небольшое окошко между кузовом и кабиной водителя грубый голос.

– Куда ехать-то? – деловито осведомился водитель.

Меткалф быстро объяснил. Он сумел избежать любого упоминания дачи посольства, вместо этого описав ее местоположение. Через узкое горизонтальное окошечко без стекла он видел замызганную телогрейку и меховую шапку водителя.

– Только лук не трогайте, – сказал водитель, включая передачу. Машина задергалась и тронулась с места. – Десять рублей за кило, и мне еще повезло, что удалось достать. Жена будет рада, вот что я вам скажу. – Водитель, который, видимо, привык болтать сам с собой за баранкой, продолжал свой утомительный монолог, а Меткалф, глаза которого успели привыкнуть к темноте, вскоре заметил в задней двери фургона маленькое пыльное оконце, через которое он мог следить, нет ли за машиной «хвоста».

Его не было. Водитель катил по окольному маршруту, который указал ему Меткалф, продолжая непрерывно болтать. Меткалф время от времени хмыкал или издавал какой-то другой звук, свидетельствующий о том, что он слушает. Когда фургон наконец добрался до Немчиновки и, свернув с Можайского шоссе, покатил по узкой обсаженной деревьями дороге, которая вела к даче посольства, Меткалф был полностью уверен, что слежки за ними не было. Он добрался сюда незамеченным. Наконец-то победа, пусть даже маленькая. Он позволил себе мимолетно насладиться моментом удовлетворения, даже гордости, находившейся, впрочем, под строгим контролем сознания.

– Вот тут, пожалуйста, – сказал Меткалф. Машина задергалась, загремела чем-то внутри и остановилась. Меткалф толкнул дверь и выпрыгнул. Уже стемнело; в это время года ночь в Москве наступает очень рано.

Нигде не было света, если не считать дачи, находившейся на расстоянии в несколько сот футов. Оттуда чуть слышно доносились музыка, проигрываемая на граммофоне, смех, оживленные голоса. Меткалф спросил себя, прибыли ли уже Лана и немец, ее возлюбленный.

Меткалф достал очередную заранее приготовленную пачку денег и не спеша пошел вдоль фургона вперед, чтобы вручить водителю плату. Внезапно мотор громко взревел, и машина, подняв облако пыли, рванулась вперед. Почему водитель вдруг так заторопился, что даже не вышел, чтобы получить обещанные деньги? Меткалф, озадаченный, вскинул голову и на мгновение раньше, чем машина успела умчаться по проселочной дороге, впервые мельком увидел лицо водителя в зеркале заднего вида кабины. Его сердце громко забилось: он узнал человека, который замаскировался при помощи крестьянской шапки и грязной телогрейки. Человека, который привез его от гостиницы прямиком на дачу посольства.

Это был тот самый человек, от которого он так старался улизнуть. Белокурый мужчина с бледно-серыми глазами.

Беда уже свершилась: его попытка тайно прибыть на дачу была поступком, куда более компрометирующим, чем любой честный открытый приезд. В том, что один из владельцев компании «Меткалф индастриз», который уже бывал в Москве, решил посетить один из обычных приемов, устраиваемых американским посольством, не было ничего неестественного. Напротив, такого поведения от него должны были ожидать. Зато его скрытное поведение даже невольно наводило на мысль, что он что-то скрывает. А это нехорошо. И последствия, без сомнения, окажутся значительнее, чем тот ущерб, который вандалы из НКВД нанесли его имуществу в гостинице. Впрочем, с последствиями ему придется столкнуться впоследствии, мрачно сказал себе Меткалф.

Дача, арендованная американским посольством, представляла собой скромный двухэтажный бревенчатый загородный дом на вершине холмистой гряды, окаймлявшей поросшую лесом долину юго-западнее Москвы. Здесь находился центр общественной жизни иностранного дипломатического сообщества в Москве, место, где послы, консулы, атташе и их сотрудники собирались вместе, чтобы обменяться сплетнями, поделиться информацией и как бы между делом постараться выпытать друг у друга какие-нибудь тайные сведения. Здесь круглый год общались самые важные визитеры из Америки, Великобритании, Италии, Греции, Турции, Сербии. Здесь, как Меткалф хорошо знал, наблюдалась куда большая дипломатическая активность, чем в любом другом представительстве; очевидная интимность и неофициальность общения в этом месте способствовали праздной болтовне, которая позволяла установить доверие и, как следствие, обмениваться достаточно важной информацией. Здесь американцы и немцы частенько вместе катались на лошадях, которыми американцы владели совместно с англичанами. Иногда дипломаты совершали продолжительные прогулки в лесу. Было какое-то приятное ощущение запретного плода в этих сборах, в коктейлях на большой веранде и обедах, в игре в теннис на кортах или катании на коньках в долгие зимние месяцы, когда теннисные корты прятались под толстой снежной шубой. Но за фасадом праздной болтовни здесь осуществлялась политика. Вот что было истинной твердой валютой, имевшей хождение на американской даче. Все здесь напрямую связывалось с политикой…