– Говорите прямо, что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что существует реальная опасность того, что Лана может поставить под угрозу всю миссию – проинформирует фон Шюсслера, что его подставили. Больше ничего не требуется, чтобы все наши усилия пошли прахом.

– Этого ни в коем случае нельзя допустить, – заявил Коркоран.

– Согласен с вами. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы удержать наш паровоз на рельсах. Я знаю, как нужно с нею обходиться. – Во взгляде, который он бросил на Коркорана, нельзя было прочесть ничего, кроме твердой решимости. Было жизненно важно, чтобы Корки поверил тому, что он сейчас говорил. Слишком много от этого зависело.

– Что вы предлагаете?

– Вы забросите меня в Берлин, и я…

– Вы перехватите ниточки марионетки.

– Что-то в этом роде.

Коркоран несколько секунд, не отрываясь, глядел на Меткалфа.

– Вы хотите попрощаться с нею, я вас правильно понял?

– Позвольте мне, – не стал отпираться Меткалф. – И я обещаю, что постараюсь сделать все, что в моих силах.

– Речь идет не о старании, Стивен. Необходимо обеспечить нужный результат.

– Я понимаю, – сказал Меткалф. – Но поручите это мне.

Взгляд Коркорана был подобен потоку рентгеновских лучей; он, казалось, пытался проникнуть в самую глубину души Меткалфа. Наконец он сказал:

– Чип Нолан остановился в «Бельвю-палас». Он сможет снабдить вас всеми необходимыми бумагами.

Альфред Коркоран сидел, глядя в огонь, и курил. Он был удивлен и, честно говоря, немало раздосадован, когда обнаружилось, что Стивен Меткалф все еще жив. Амоса Хиллиарда убили раньше, чем ему удалось устранить ту угрозу безопасности, которую представлял собой Меткалф.

Но Коркоран гордился своей бесконечной прагматичностью. Он всегда полагал, что для успешных действий требуются постоянные импровизации. Что ж, пусть будет так. Оценка, которую Меткалф дал русской балерине, была, вероятно, правильной. Ну так пусть едет в Берлин и удостоверится, что операция «Wolfsfalle» успешно осуществляется. Возможно, так получится даже лучше.

В комнату вошла домохозяйка-швейцарка с серебряным подносом в руках и налила ему в чашку горячего чая.

– Спасибо, фрау Шибли, – сказал Коркоран. Здесь, в Берне, он настолько тщательно соблюдал меры безопасности, что даже попросил Чипа Нолана изучить биографию этой бедной hausfrau[93]. Однако чрезмерно осторожным быть невозможно.

Он протянул руку, взял трубку телефона, набрал номер «Бельвю-палас» и попросил соединить его с номером Чипа Нолана.

Гостиница «Бельвю-палас» находилась высоко над Ааре, на Кошергассе и, судя по фасаду, была великолепной. Первый взгляд не обманывал подходившего. Номер Нолана оказался очень большим и роскошным, и Меткалф не преминул указать человеку из ФБР на этот факт.

– Наверно Дж. Эдгар Гувер неплохо оплачивает расходы своих парней, – подколол он маленького, вечно казавшегося растрепанным человека.

Чип вопросительно взглянул на него, на его светло-карие глаза, казалось, набежало облачко.

– Мистер Гувер признает важность расширения разведывательной работы Бюро на все страны мира… Джеймс. Ведь вас так зовут – Джеймс?

На мгновение Меткалф смутился было, но тут же вспомнил, что сотрудник ФБР не полностью принадлежал к их организации и что священный принцип разделения информации, исповедуемый Корки, запрещал раскрывать истинные личности его сотрудников.

– Довольно близко, – сказал он.

– Хотите выпить? – спросил Нолан, направляясь к бару. – Виски? Джин? Или, может быть, вы предпочли бы водку после вашего посещения матушки-России, а?

Меткалф повернул голову и увидел на лице человека из ФБР недобрую усмешку.

– Спасибо, мне ничего не нужно.

Нолан положил в стакан лед и налил себе немного виски.

– Вы ведь уже были там, правда?

– Вы имеете в виду – в России? – Меткалф пожал плечами. – Несколько раз.

– Правильно, теперь я припоминаю. Вы говорите по-русски, не так ли?

– Немного.

– Понравилось?

– Что понравилось? Россия?

– Социалистическая утопия. То, о чем некоторые парни говорят: я, мол, побывал в будущем, и оно существует.

– Если это будущее, – сказал Меткалф, – то нам нечему радоваться.

Нолан захихикал, почувствовав, по-видимому, какое-то облегчение.

– Вы не могли бы повторить это еще раз? Кстати, Корки частенько говорит о русских. Можно подумать, что он стал к ним лучше относиться.

– Нет, я думаю, дело просто в том, что сейчас он больше боится нацистов.

– Да, а мне думается, что из-за этого самого страха уже много американских патриотов начало краснеть, ха-ха!

– Никому из тех, кто видел Россию Сталина своими глазами – я хочу сказать, по-настоящему видел ее, – не придет в голову стать коммунистом.

– Браво! – негромко воскликнул Нолан и взмахнул своим стаканом, как будто хотел чокнуться с Меткалфом. – Скажите это вашим друзьям по «Социальному регистру».

– Кому же из них?

– Мальчикам Корки. Мне уже пришлось повстречаться со многими из них, и, кажется, все, что их заботит: Гитлер то, Гитлер это, нацисты, фашизм… Словно они и не думали о том, что может случиться, если у дядюшки Джо окажутся развязаны руки. Если Кремль достигнет того, чего хочет, то, будьте уверены, о «Социальном регистре» станут вспоминать только в аду, уж поверьте мне. И все эти денди будут сажать редиску вокруг Новосибирска. – Он поставил свой стакан. – Так, ладно, насколько я понимаю, вы должны попасть в Берлин, но вашу старую парижскую «крышу» сдуло ко всем чертям, так?

– Я полагаю, что так. Как бы там ни было, я не собираюсь рисковать.

– Берлин, ха? Вы, значит, теперь решили поиграть с большими мальчиками.

– Почему вы так говорите?

– Вы думаете, что НКВД не подарок. Погодите, пока не познакомитесь с гестапо. Эти не возятся.

– Я хорошо познакомился с ними в Париже.

– Джеймс, Париж – это все равно что детский сад. Париж – ничто. В Берлине гестапо начеку. Я вам знаете что скажу: там вам придется в три глаза беречь свою задницу. Там вы не сможете свободно бегать по городу и трахать дамочек.

Меткалф пожал плечами.

– Мое задание довольно ясное.

– Которое?

– Вы о моем задании?

– Я не смогу толком помочь вам, если вы не сообщите мне детали.

– Вы что, забыли священный принцип Корки?

– Разделение информации может прямиком спровадить вас на тот свет, Джеймс. Сами посудите, скольких мальчиков Корки уже прихлопнули за один только последний месяц. Все потому, что он держал их порознь, не позволял им помогать друг другу. Я все время мотаюсь в Берлин и обратно, так что мог бы помочь вам на месте.

Меткалф покачал головой.

– Я ценю вашу заботу, но мне нужны только бумаги для прикрытия.

– Ну, как вам угодно. – Нолан отпер большой шкаф и извлек кожаный портфель. – Я уже наслышан о том, что вы любите прятаться на самом видном месте. Раз так, то вы – американский банкир, и у вас дело в Базеле. Уильям Киллигэн. – Он вручил Меткалфу изрядно потрепанный американский паспорт. Раскрыв его, Меткалф обнаружил свою собственную фотографию и ряд страниц, покрытых разными печатями, что говорило о нескольких годах почти непрерывных трансатлантических поездок, главным образом между Нью-Йорком и Швейцарией. – Вы из Банка международных расчетов, это своего рода всемирный консорциум, который ведет много дел с немцами. Главный клиент вашего банка – рейхсбанк. Вы, парни из Международных расчетов, втихую ведете прорву дел с Германией: поставка золота и все такое.

– Вы хотите сказать, что этот банк отмывает деньги для нацистской Германии?

– Все его действия являются полностью законными и проводятся согласно швейцарским установлениям о нейтралитете. Да, кстати, президент банка – из Гарварда, точно так же, как и вы.

– Вообще-то я учился в Йельском университете.