Маленький сморщенный человечек не более одного метра шестидесяти сантиметров ростом с торчащими седыми клочками волос на голове, скромно притулился на скрипучем кресле в углу кабинета и терпеливо ждал, когда «большие люди» соизволят обратить на него свое драгоценное внимание. Лоуренс Кольбан начинал университетским профессором, но большую часть своей жизни проработал в правительственной организации. Сейчас он, пожалуй, не сумел бы и вспомнить, сколько и каких операций, в каких странах и на каких континентах провел он по линии технической разведки.

Наиболее значимой была операция «Камбала», центром которой стало уникальное устройство разведывательного перехвата и накопления информации: герметичное, обладающее полной автономией и не нуждающееся в обслуживании, способное функционировать под водой. «Камбала» должна была по запросу передавать накопленную информацию тем, кто сможет ее найти. Именно такие параметры содержались в техническом задании, доведенном до Кольбана. И он спроектировал и изготовил прибор, фиксирующий любые виды электронной информации на магнитную ленту в двух режимах: либо непрерывно в течение 150 суток, либо по заданной программе более длительное время с общей продолжительностью записи более 4000 часов. Он решил целый ряд чисто технических проблем: кроме самого устройства создал гидроакустический маяк, работавший по кодированному запросу с радиусом передачи до 500 метров, снабдил его автономным электрохимическим источником питания, придумал механизм крепления к основному контейнеру. Все выходящее за пределы технического задания его не интересовало. Он не задумывался, как и где «Камбала» будет устанавливаться, с какими целями и на какой срок. За качественно выполненную работу Кольбан получил премию и забыл о ней. Специальная подводная лодка доставила «Камбалу» в Охотское море, боевые пловцы-диверсанты установили ее на лежащий на дне магистральный кабель связи Магадан – Петропавловск-Камчатский и в течение полугода с интервалом в 15 дней американские разведчики на японских рыбацких шхунах с расстояния в 500 метров, ничем не рискуя, снимали накопленную информацию[6]. Потом советская контрразведка ликвидировала «Камбалу», но все это Кольбана уже не касалось.

По образованию Кольбан был радиофизиком, в университете изучал радиосигналы Вселенной, исследовал пульсары, участвовал в программе по поиску внеземного разума, но позже его уникальным способностям нашлось более радикальное применение. Однажды, во времена «холодной войны», созданный им инфразвуковой излучатель заставил выброситься с шестого этажа агента-перебежчика, круглосуточно находящегося под усиленной охраной. Это было в Восточной Германии лет двадцать назад. Одновременно с важным агентом в окно выбросились и оба охранника. Однако несмотря на это Лоуренс не оставил теоретическую науку: продолжал исследования, публиковался в физических и астрономических журналах, участвовал в международных симпозиумах. Его руководство вполне устраивало, что среди мировой научной общественности он считался выдающимся ученым современности, работающим в Национальном агентстве по авиации и космонавтике – НАСА. На самом же деле Кольбан числился главным инженером технического отдела Центрального разведывательного управления США. В детали и тонкости своих разработок, выходящие за рамки конструктивных решений, он никогда не вдавался, и случай в восточном Берлине рассматривал в отрыве от трех трупов как очередное успешно выполненное техническое задание.

Осторожно пригладив рукой нерасчесанные вихры на голове, будто опасаясь привлечь внимание начальства к своей персоне, Лоуренс покосился на орлиный профиль директора. Шеф ЦРУ, опустив обе руки на стол ладонями вниз, хмуро взирал на расположившегося по другую сторону Ричарда Фоука. На протяжении последних десяти минут директор не произнес ни единого слова. Он лишь внимательно слушал то, что ему говорили, и время от времени кивал головой. То ли в знак согласия с собеседником, то ли в знак несогласия: определить смысл кивков никто не мог до тех пор, пока директор не откроет рот. Кольбану, как и другие сотрудникам, было прекрасно известно, насколько закрытым и лишенным внешнего проявления эмоций являлся глава разведывательного ведомства. Однако молча слушать глупости он не любил, поэтому долгое молчание шефа скорее можно было расценивать как одобрение.

– …Я не отвергаю эффективности агентурной работы, господин директор, – неторопливо и веско говорил Ричард Фоук. – Но после провала Прометея мы лишились доступа к информации о «Мобильном скорпионе». Я полагаю, что центр тяжести следует перенести на технические методы проникновения…

Директор чуть заметно усмехнулся.

– Да, попытка использовать «Протон» не увенчалась успехом, – продолжил Фоук уже быстрее, опасаясь, что шеф в любой миг может оборвать его монолог и не даст высказаться до конца. – Но «Протон» создавался для отслеживания атомных подводных лодок, его неудача не означает, что другой разведывательный спутник, рассчитанный для поисковой работы по параметрам «Скорпиона», тоже окажется неэффективным. Конечно, это колоссальные затраты, но если не добиваться дополнительного финансирования, то мы не сможем решить поставленную президентом задачу…

– Похоже, что вы, Ричард, лучше меня знаете, что и как надо делать? – с легкой усмешкой откликнулся директор, не меняя при этом ни позы, ни выражения лица.

Фоук на миг замолчал. Но он знал себе цену и потому продолжал смотреть шефу прямо в глаза.

– Я просто знаю, что и как надо делать. Лучше или хуже кого-то – судить не мне. Но если задача выследить «Скорпиона» поставлена передо мной, а не перед кем-то другим, значит, на своем уровне компетентности я знаю это лучше других!

Шеф в очередной раз кивнул. На этот раз смысл кивка был очевидным: от соглашался с подчиненным.

– Итак, в чем заключается неуязвимость «Мобильного скорпиона»? – продолжил Ричард Фоук. – В том, что мы не имеем возможности установить его координаты. Атомный поезд русских все время перемещается, теряясь на огромных российских пространствах. Если мы поймаем его в сеть или обнаружим его базу, можно будет переходить к следующему этапу операции…

Шеф коротко покосился в сторону тихо сидевшего в углу Лоуренса Кольбана, понимая, что присутствие главного инженера здесь вовсе не случайно. Он помнил также, что почти все акции, которые планировал этот коротышка, давали положительный результат.

– И как вы собираетесь его поймать? У вас есть конкретное предложение, подготовленное с помощью мистера Кольбана?

– Да, сэр, – кивнул Фоук.

– Я слушаю.

Начальник русского отдела нагнулся, подхватил с пола увесистый кожаный портфель, все это время мирно покоившийся возле правой ноги, и водрузил его на колени. Щелкнул замками, раскрывая объемное нутро.

Кольбан внимательно наблюдал за его действиями из-под густых лохматых бровей, низко нависающих над глазами. Узловатые пальцы Фоука проворно юркнули в кожаное чрево и тут же вынырнули, сжимая сложенную вчетверо карту и несколько схваченных скрепкой листов бумаги.

– Взгляните на эти схемы и чертежи, сэр, – он положил перед шефом извлеченные документы. Тот неспешно разложил карту на рабочем столе. Рядом разложил листки. На двух листах были чертежи, три остальных покрывал мелкий убористый почерк, явно не принадлежащий Ричарду Фоуку. Директор вновь покосился на Кольбана.

– Совершенно верно, сэр, – безошибочно истолковал его взгляд Фоук. – Этот проект разработал и к настоящему времени довел до рабочего состояния наш главный инженер технического отдела.

– И в чем его суть? – Шеф ЦРУ решил разобраться с бумагами позже, когда останется один. – Хотел бы услышать ее из уст самого разработчика. Подойдите ближе, мистер Кольбан. Садитесь рядом со мной.