Послышался шум стравливаемого воздуха и, когда внутреннее давление сравнялось с внешним, дверь штабного вагона раскрылась и наружу молодцевато, как и следует при начальстве, выпрыгнул подполковник Ефимов.

– Товарищ полковник! – четко и торжественно начал он доклад. – Боевой ракетный железнодорожный комплекс с боевого дежурства прибыл. За время дежурства произошло одно происшествие, не связанное с личным составом, о котором вам докладывалось ранее. Никаких других происшествий не было! Начальник БЖРК подполковник Ефимов!

– Вольно! Благодарю за службу!

Булатов пожал подполковнику руку.

– Строить личный состав, товарищ полковник? – уважительно спросил Ефимов. – Вообще-то рейс был долгий, люди устали…

Булатов кивнул.

– Пусть отдыхают.

Ефимов поднял руку. Тут же двери всех вагонов распахнулись, и атомный поезд стал отрыгивать не переваренных им до конца людей. Свободные от дежурства офицеры и прапорщики прыгали на перрон, жадно выискивая глазами своих близких в толпе стоящих по ту сторону колючей проволоки. Дежурным предстояло еще сдать по описи имущество сменному экипажу и для них встреча с родственниками откладывалась на несколько часов.

Встреча БЖРК отличалась от встречи в порту вернувшегося сухогруза или линкора колючей проволокой. Да еще тем, что в небольших чемоданах и тощих вещмешках сменившегося экипажа не было никаких подарков, а только грязное перепревшее белье. Выпрыгнув на твердую землю, люди с непривычки пошатывались, жадно и глубоко вдыхали живой воздух, от этого кружилась голова, и надо было тщательно контролировать каждый шаг, чтобы не упасть.

Пройдя КПП, экипаж вышел к семьям, началась родственная встреча: слезы, объятия, поцелуи… Обнимая жен, члены экипажа спешили домой – к вкусной еде, уюту и постельным утехам. Практика показывала, что в большинстве случаев, оказавшись в квартире, они не станут ни есть, ни пить, ни ласкать жен, а просто повалятся на непривычно устойчивую и необыкновенно мягкую постель и провалятся в глубокий сон на добрые сутки. Атомный поезд высасывал их силы, надсаживал нервы, по крупицам отбирал здоровье. Такова была плата за повышенные оклады и льготный стаж службы.

Военврач Булатова осторожно спустилась по ступенькам. В руках она тоже держала маленький чемоданчик, но поскольку в рейсе Наталья Игоревна стирала себе сама, то белье в нем было чистым и свежим. Полковник Булатов пожал жене руку и чуть заметно улыбнулся. При подчиненных он никогда не выказывал военврачу каких-либо внеслужебных чувств.

Практически все члены экипажа, кроме холостых, расходились парами. И только начальник смены Белов долго оглядывался по сторонам, но так и не нашел свою супругу и, выругавшись про себя, отправился домой в одиночестве.

А военврач Булатова приняла душ – ночью вода шла нормально, – и, замотавшись в полотенце, вышла к своему супругу. Но он спал. Так и не раздевшись, прямо в кресле, словно внезапно отключившийся робот. Она не стала его будить и прошла в спальню. И тоже провалилась в сон, едва коснувшись подушки.

Утром Наталью Игоревну вызвали к телефону.

– Нужно протестировать кандидата на службу, – сказал уполномоченный Минобороны Кандалин. – Завтра жду к одиннадцати у себя. Надеюсь, полковник Булатов выделит вам машину…

Машину командир части выделил, военврачу показалось, что он сделал это с облегчением. Выехав из Кротово в пять утра, она прибыла в Тиходонск без четверти одиннадцать и ровно в назначенное время зашла в кабинет к Кандалину. Олег Станиславович приветливо поздоровался и выложил из сейфа на стол личное дело:

– Ознакомьтесь, кандидат сейчас появится.

Наталья откинула обложку и обомлела! С фотокарточки на нее смотрел Саша Ветров: первая юношеская любовь – давняя, но незабываемая. Не может быть! Конечно, не может… Чудес на свете не бывает. Выпускник ракетного училища Кудасов. Кандидата тоже звали Сашей, и это совпадение показалось ей многозначительным.

На следующий день после происшествия в «Золотом круге» курсанты Смык, Глушак и Кудасов писали объяснения: начальнику училища, начальнику факультета, особисту, кому-то еще… Несколько раз приходилось их редактировать и переписывать, чтобы излагаемые факты укладывались в некую продуманную начальством схему.

На доске объявлений висел приказ об отчислении за аморальное поведение курсанта Короткова. По училищу ходили глухие слухи, что Андрея уволили за гомосексуализм. Даже участники событий думали, что судьбу товарища определил злосчастный поцелуй трансвестита.

– Но как они узнали? Прошло минут десять, а они уже оказались в «Золотом круге», – недоумевал Коля Смык.

– Может, позвонил кто… Или там были осведомители Котельникова, – размышлял вслух Боря Глушак.

– Там было только нас четверо. И никто не выходил, – уточнил Кудасов. – Откуда среди гражданских осведомители?

– Но факт-то налицо!

Из кабинета начальника училища вышла женщина с красными заплаканными глазами и помятым лицом. Это была мать Андрея. Никого не узнавая, она прошла мимо.

– Да, повеселились, – вздохнул Смык. – Какого черта мы поперлись в этот притон с переодетыми педерастами!

– Вспомни, сам Андрей и предложил, – сказал Боря Глушак.

Александр молчал. Он вспомнил Оксану. Она тоже сказала, что «Золотой круг» – это притон, в котором приличной девушке не место. А он, вместо того чтобы поблагодарить за предупреждение, наорал на нее и бросил трубку…

– Курсант Кудасов, ко мне! – раздался сзади голос подполковника Волкова.

Четко развернувшись и подойдя строевым шагом, Кудасов бросил руку к виску:

– Товарищ подполковник, курсант Кудасов по вашему приказанию прибыл!

– Вас вызывает начальник факультета. Следуйте за мной!

Опять, что ли? Сколько можно? И почему его одного?

Удивленный Александр пошел за курсовым офицером. За всю учебу его полковник Ерохин никогда к себе не вызывал. Только Коротков удостаивался чести бывать в его кабинете.

Но сейчас вместо Ерохина в кабинете находился незнакомый майор – стройный, светловолосый и голубоглазый.

– Здравствуйте, Александр Олегович, – не по-уставному поздоровался он и с доброжелательной улыбкой протянул крепкую ладонь.

Майор располагал к себе и внешним видом, и осанкой, всей манерой держаться и говорить. Но кто это и что ему надо? Неужели особист из округа? Или самой Москвы?

– Курсант Кудасов, это майор Маслов, он хочет с вами побеседовать. Характер и содержание беседы разглашению не подлежат, – официальным тоном сказал Волков. – Вам все ясно?

– Так точно, – растерянно ответил курсант.

Волков тут же вышел, оставив его наедине с незнакомцем.

– Присаживайтесь, – пригласил тот, указав на кресло возле журнального столика, и сам сел напротив, создавая неофициальную и непринужденную обстановку.

– Я представляю командование ракетных войск стратегического назначения, – сказал майор. – Причиной нашей беседы явился рапорт майора Попова из Красноярского полка МБР. В нем вы охарактеризованы исключительно положительно. Поэтому я уполномочен провести с вами подготовительную работу и в случае положительного результата предложить очень ответственную и перспективную должность. Что вы на это скажете?

– Я готов! – четко ответил Кудасов. Сердце у него заколотилось. Ясно, что после такого предисловия его позовут не в бункер МБР шахтного базирования.

Майор Маслов разговаривал с ним около тридцати минут. О семье, об учебе в школе, о спортивных интересах, об учебе в училище, о преддипломной практике… Вчерашний случай он даже не упомянул, похоже, что он вообще ничего не слышал.

– А о какой работе идет речь? – улучив момент, спросил Александр. Он изнывал от любопытства.

– Пока я не могу говорить о работе. Скажу только об условиях. Первое – полковничья должность. Сразу при зачислении вам будет присвоено внеочередное звание…

Кудасов даже рот раскрыл от изумления.

– Второе – двойной оклад, третье – льготная выслуга: год за полтора…