— Я так и думал, — говорит, входя, Найденов и протягивает мне букет чайных роз.

— О чем, интересно, вы думали? — спрашиваю я, но он не отвечает. — Не снимайте обувь!

Я говорю это Найденову, потому что он как раз наклонился, чтобы расшнуровать свои фирменные ботинки. Он некоторое время колеблется — не испачкает ли мне пол, но в конце концов решается войти.

— Цветы по какому-то поводу? — спрашиваю я больше для того, чтобы уяснить, в какой тональности будет проходить наша встреча.

— Как это — по какому? — бурчит он, вешая свое пальто. — Я впервые в квартире женщины, которую… в общем, женщины, с которой еще не встречался в домашних условиях… Кстати, вам идут эти штанишки. Главное, в них вы вовсе не кажетесь крутой вумен, которая может снизойти к мужчине, пожалев его, несчастного…

Неожиданно для себя я краснею. По поводу штанишек. Нормальный домашний костюмчик: хлопковые бриджи и майка с рукавами. У нас в доме всегда теплые батареи, так что в зимнее время я вполне могу обходиться без теплых халатов и штанов с начесом.

— У вас в квартире есть лоджия? — спрашивает Михаил Иванович, без приглашения следуя за мной на кухню — здесь у меня есть ваза, куда я хочу поставить принесенные розы.

— Есть, — говорю я удивленно; для чего ему лоджия?

— Можно посмотреть?

— Можно. Осматривайте всю квартиру, кроме детской — дверь направо, мой сын недавно заснул.

Пусть ходит смотрит, если ему так хочется, хотя его беззаботный вид ничуть не говорит о том, что у Найденова ко мне срочное дело.

Я лезу в холодильник, делаю на скорую руку салат из моркови и чеснока, режу колбасу. Отчего-то мне кажется, что Михаил Иванович захочет овсянку, если я предложу. По крайней мере в гостиничном ресторане он ел с удовольствием.

— А чем это у вас так вкусно пахнет? — спрашивает он, возвращаясь на кухню.

— Овсяной кашей.

— Она еще осталась?

— Осталась.

— А вы мне ее дадите?

— Ради Бога! — Я словно дирижирую рукой с ножом. — А я тут закуску готовлю.

— Закуску! — всплескивает он руками и опять скрывается в недрах моей квартиры. Точнее, я слышу, как он топает в прихожую. — Вот.

Он возвращается и ставит на кухонный стол бутылку коньяка в красивой, расписанной золотом коробке.

— У вас в руках не было сумки? — удивляюсь я.

— Зато в мой внутренний карман пальто свободно помещается бутылка. И главное, ее не заметно… Вам помочь?

— Спасибо, не надо… Кстати, — спохватываюсь я, — может, вы голодны?

— Ничуть. Я звонил вам из ресторана, где ужинал… Каша — это просто так, я люблю овсянку.

— Тогда, если хотите, садитесь за кухонный стол, я вам положу каши, а сама пока нарежу колбасу и сыр. Еще у меня есть прекрасный осетровый балык…

— Знаете, Анечка, это только наша женщина, завидев гостя, бросается на кухню готовить закуску. Европейка и не подумает этого сделать. Я никогда бы не женился на иностранке… Кстати, балык я тоже люблю.

— А что вы не любите?

Найденов на минутку задумывается:

— Подгорелую картошку, сбежавший кофе, прокисшее молоко.

— Господи, какой кошмар! — ужасаюсь я. — Неужели у вас было такое тяжелое детство?

— У меня была тяжелая молодость, когда однажды я сдуру надумал жениться…

— Каша у меня не подгорела, — говорю я, протягивая гостю ложку.

Он берет ее и начинает уплетать кашу так, что Мишка, с которым мы иной раз устраиваем соревнование, кто быстрей съест овсянку, мог бы ему позавидовать.

Неудобно прерывать столь увлеченного едой гостя, потому я занимаюсь своим делом и не напоминаю Михаилу Ивановичу, зачем он ко мне пришел.

Наконец он откидывается на стуле и довольно говорит:

— Уф! Никогда не ел такой вкуснятины.

Раскладной стол в гостиной я накрываю только наполовину — он слишком велик для небольшого междусобойчика. Я как та баба-яга, которая сначала накормит, напоит, в баньке попарит, а потом уже задает вопросы… Пожалуй, с этим добру молодцу придется повременить.

Накрываю на стол кружевную салфетку, приобретенную мной специально для такого случая — выпивки с небольшим количеством закуски, и ставлю на него все, что успела приготовить.

— Какая вы… сноровистая! — говорит Найденов с восхищением.

— У меня много добродетелей, — отбиваю я его комплимент. А как еще можно реагировать на такие восхваления гостя?

— И самое большая из них — скромность! — фыркает он.

По-моему, это уже не комплимент, рано я обрадовалась. Вообще не понять, как ко мне относится Найденов. Вроде я ему нравлюсь, но в то же время… Я отчетливо помню, как он в Москве в своем номере почти оттолкнул меня, когда я хотела…

Видение этой картины так отчетливо встает перед моим воображением, что я краснею. Как-то тогда, в спешке, я на него почти не отреагировала, а теперь… Чего он ко мне притащился на ночь глядя? Вот возьму и отплачу ему полной мерой, но ничего такого я не делаю. Он гость, а это — свято.

— Выпьем! — Михаил успел разлить коньяк в рюмки, а я все медлю. — За любовь. Пусть посетит она сей благословенный дом.

От неожиданности я прыскаю. Нет, он как скажет!

— Простите, — говорит он, — сам не знаю, чего это на меня нашло. Захотелось вдруг вас разозлить…

— Разозлить? — изумляюсь я. — Но почему?

— Потому что вы всегда такая спокойная, собранная, такая непробиваемая… Простому человеку к вам страшно подступиться.

— Кто простой? Вы простой? Скажите это кому-нибудь другому!.. Кстати, вы ведь хотели мне что-то сообщить.

— Оттягиваю момент, — признается он. — Хуже нет, чем быть вестником дурных новостей. Правильно делали в былые времена азиаты, что отрубали таким головы… Пожалуй, я еще выпью.

— Вы меня пугаете, — замечаю я.

Он наливает себе немного коньяка и залпом выпивает.

— Ну вот, теперь я готов.

И смотрит на меня с некоторой жалостью.

— Все равно вы узнаете, даже если я не скажу вам об этом.

— Да о чем об этом?! — уже сержусь я.

Он набирает в грудь воздуха, будто собирается прыгнуть в холодную воду. А меня не покидает чувство, что мой гость просто играет комедию.

— Думаю, вас ожидают неприятности.

— А где они меня ожидают, эти неприятности? — пищу я голосом мультяшного котенка.

— Откровенно говоря, я бы с удовольствием вам помог, — игнорирует он мои приколы, — но как уберечь человека от сплетен? По-моему, в раю даже ангелы сплетничают между собой… Дело в том, что в городской управе милиции работает мой хороший приятель, Гена Семенов. В порядке спонсорской поддержки неделю назад мы подарили его отделу хороший компьютер со всеми мыслимыми наворотами, ну и он позвонил мне с благодарностью. Слово за слово, стал спрашивать, где я был, с кем ездил, а когда я упомянул ваше имя, он мне все и рассказал…

— Да что все-то? Тянете кота за хвост!

— Вообще-то я считаю, что эта ерунда не стоит вашего внимания.

— Тогда зачем вы пришли? — уже откровенно грублю я.

— Меня все это время не покидало чувство, что я свалял большого дурака… Я имею в виду в Москве.

— Когда повели меня играть в автоматы?

Он смотрит на меня грустно, и в какой-то момент я даже забываю, что Найденов пришел ко мне с дурной вестью.

Надо сказать, целуется он хорошо. Не то чтобы я совсем потеряла голову, но некоторое кружение присутствует. Жалеет, значит, что оттолкнул бедную девушку?

— Ванесса Михайловна, — почти строго говорит он, — я предлагаю вам… быть моей девушкой!

Какое разочарование. А я уже решила, что он предложит мне сразу руку и сердце. Или быть девушкой господина Найденова — уже почетно?

Если подумать, таких предложений я еще не получала. Не знаешь, плакать или смеяться.

— А в чем это будет выражаться? — интересуюсь я. — Мы заключим с вами договор? Что мне будет дозволено, а что нет. И что вы обязуетесь для меня делать…

— Вот вы опять шутите, а я между тем серьезен как никогда.