Там, где деревья начинали расти так густо, что пройти можно было лишь пешим, Ивор оставил своего коня, даже не привязав. Ему было совсем не до того.

Сердце стучало, как бешеное, но вдруг замерло — и ухнуло в бездну. Ивор обмер и остановился от шока. Он почувствовал запахи дыма и горелого мяса; до него донеслись истошные, нечеловеческие крики — такие может издавать живое существо, лишь утратив рассудок и волю от невыносимой муки, от нестерпимой боли, от безжалостной пытки…

И он знал этот голос.

Ивор очертя голову помчался дальше. Он знал, что ему уже ни за что не успеть спасти Её. Знал, что случилось непоправимое. По щекам уже текли слёзы, а сердце нескончаемо билось на мириады осколков, и Ивор знал, что эту боль не исцелить ничем и никогда…

— Прости меня, Джей, прости меня… Я виноват… Небеса, что я наделал… Как я мог бросить, как я только мог тебя бросить?! — бормотал он сквозь рыдания — так он ещё не плакал никогда в жизни, — а ноги сами несли его в нужном направлении.

Разум услужливо рисовал самые страшные картины на свете. Если бы Ивору только приснилось такое, он бы и то ходил в трансе несколько дней. От одной мысли, что ему сейчас придётся увидеть это наяву, можно было потерять рассудок…

— Я убью их всех, — процедил Грифон. — Перебью всех до одного… а потом жить будет незачем. Взойду на костёр вместе с тобой, Джей.

Впереди показались деревья, стоило только раздвинуть лапистые ветви которых — Ивор знал это совершенно точно — и откроется друидская поляна. Слёзы застилали глаза, а боль и ярость туманили разум, но Грифон не обращал внимания. Осталось ещё несколько шагов. Ледяная рука сжала все внутренности…

— НЕТ!!! — заорал чей-то женский голос.

Ивор замер от неожиданности.

— Нет, Ивор, не ходи туда, не смотри! — прокричал тот же голос. Он казался смутно знакомым. — Не смотри, ты сойдёшь с ума!!!

У меня уже помутился рассудок, подумал Грифон. Ему не было дела до голосов; он подался вперёд, протягивая руку, чтобы отодвинуть ветви.

Воздух разорвал пронзительный крик; Ивор зажал уши, а потом пришлось зажмуриться — неизвестно откуда в глаза забил такой же пронзительный, как и крик, слепяще-белый свет.

Когда Ивор открыл глаза, вокруг была только Тьма.

— Я люблю тебя, Хаарт, и всегда любила, — шепнула Змейка, заглядывая ему в глаза.

Рыцарь улыбнулся и притянул её к себе. На глазах у него выступили слёзы счастья.

— Я тоже люблю тебя, моя маленькая Змейка! — воскликнул он, сжимая её в своих объятиях.

— Но ты всё равно будешь моим, — медовым голоском пропела Сунор.

Хаарт отпрянул от неё, каким-то образом оказавшейся в кольце его рук.

— Что… — мотая головой, пробормотал он. — Как ты… Где Змейка?

Сунор запрокинула голову и серебристо рассмеялась. Потом она снова обратила взгляд безумно красивых глаз на него, взбила рукой роскошную гриву блестящих чёрных волос.

— Какая разница, милый? Ты мой!

— Нет! — Хаарт попятился, но упёрся в стенку.

Сунор игриво наклонила голову.

— Как это — нет? Ты ведь был со мной всё это время!

— Это всё были лишь игра и ложь, — твёрдо ответил Хаарт. — Неужели ты обманывала себя? Я тебя не люблю. Я был с тобой только из-за Альянса. Но сердцу не прикажешь, Сунор.

Сунор вскинула брови, подошла к нему вплотную.

— Сердцу не прикажешь, говоришь? Но кое-чему другому, как видно, ты приказывать научился… — Её взгляд скользнул вниз.

— Прочь! — Хаарт оттолкнул её и шагнул в сторону. — Уйди!

Лицо Сунор исказила яростная гримаса.

— Никуда я не уйду! И тебе от меня никуда не уйти, любовь моя! — выкрикнула она, и последние слова она произнесла изменившимся голосом. Хаарт в страхе попятился. Сунор снова открыла рот, но теперь оттуда раздалось только шипение, а затем наружу, лизнув воздух, скользнул длинный раздвоенный язык.

Хаарт отпрянул, но снова упёрся в стенку.

Сунор стремительно меняла обличье. Кожа позеленела и разделилась на блестящие слизью чешуйки, ноги преобразовались в мощный хвост, по которому побежал кроваво-алый узор. Из пальцев вытянулись кривые чёрные когти. Волосы превратились в тысячи тонких змей. Белки глаз стали пронзительно-зелёными, а радужка истончилась до узенькой ярко-жёлтой полоски.

Змея, бывшая Сунор, раскрыла пасть, увенчанную двумя рядами острых конических зубов, из которых четыре — два сверху и два снизу — удлинились до изогнутых клыков размером с полмизинца…

Змея снова зашипела и бросилась на Хаарта. Рыцарь кувыркнулся вбок, вскочил и…

…оказался лицом к лицу с Сунор в её человеческом облике.

— Хаарт, — ласково произнесла она. — Как ты, Хаарт?

Краски вокруг стремительно тускнели, уступая место Тьме.

— Сгинь! — прокричал рыцарь, отступая назад. — Прочь!

Лицо Сунор изменилось, и она отвернулась.

Хаарт наткнулся на кого-то, вздрогнул и обернулся.

— Змейка! — вскрикнул он.

— Ты в порядке? — спросила она.

Теперь всё пространство заполнила одна лишь Тьма. Хаарт молча глядел на осунувшееся, усталое лицо Змейки и вспоминал.

— Да, — наконец выдохнул он. — Всё нормально…

Он повернулся к Сунор, но увидел лишь черноту. Во Тьме не было видно ничего на расстоянии вытянутой руки. Но тут из-за его плеча протянулись слабые лучи света — это от ладоней Змейки отошло мерцание, с грехом пополам прорезавшее кромешный мрак, царивший вокруг.

Теперь Хаарт мог видеть остальных Ангелов. Все они выглядели потерянными и кое-как приходили в себя. Хуже всего, кажется, было Сельме. Она сидела, поджав согнутые ноги к груди, и рыдала, что-то невнятно шепча. Хаарт содрогнулся всем телом. Что же должна была перенести невозмутимая волшебница, чтобы вот так плакать?…

Сунор опустилась перед ней на колени, встряхнула. Сельма не обратила внимания. Сунор затрясла её сильней, впившись пальцами в плечи волшебницы. Чародейка наконец подняла затуманенный взгляд на девушку и так и застыла. Сунор проникла в её сознание, стараясь привести мысли и душевное состояние в порядок. Змейка торопливо выкинула руки вперёд, комок сияния, от которого отходили лучи, соскользнул с её маленьких ладоней и повис посреди темноты. Целительница же быстро подошла к Сунор и Сельме, тоже опустилась перед Чародейкой — точно сзади Сунор, обняла её, простирая свои руки вдоль её и прикладывая ладони к ладоням Сунор. Кисти обеих девушек объяла пелена мягкого свечения. Сельма вздрогнула, передёрнула плечами. Взор её прояснился.

Сунор резко встала и отошла на несколько шагов. Змейка, наоборот, приблизилась к волшебнице и мягко спросила:

— Тебе лучше?

Сельма кивнула, вытерла слёзы.

— Всё, что ты видела, было лишь злой выдумкой Измерения, — всё таким же ласковым голосом продолжала целительница. — Всё прошло. Теперь нам надо…

— ДЖАРА! — проорал Ивор.

Ангелы вздрогнули и как один повернулись на крик Грифона. Чёрные щупальца Тьмы перехватили Бестию поперёк тела и, казалось, собирались уволочь её куда-то в глубь мрака. С криками друзья бросились на помощь, но Тьма внезапно отступила. И не успел никто ничего сообразить и тем более сказать, как Джара застонала и рухнула без памяти.

Ивор подхватил её у самой иллюзорной чёрной поверхности.

— Джара! — в страхе позвал он. — Джей, очнись! — Саднящий осадок от страшной утраты, пусть и имевшей место только в его сознании, до сих пор терзал душу. Ивор готов был отдать всё на свете, лишь бы не потерять Её на самом деле…

Остальные Ангелы окружили их.

— Измерение опять пытается забрать её, — быстро произнесла Сельма. — Змейка, Сунор, действуйте скорее!

Змейка бухнулась на колени около Бестии и простёрла над ней ладони, снова охваченные слабым свечением.

— Теперь что-то другое… — пробормотала Сунор, неотрывно глядя на лежащую без сознания Джару.

— Другое, не другое, какая разница! — нервно бросил Сокол. — Пробудите её, чёрт возьми!

Свечение потухло, Змейка отняла ладони.