Поэтому и здесь с теорией трех советских умников можно согласиться. Поспорю с ним лишь в одном: элитаризм есть высшая ступень развития капитализма, а не нечто новое. И на этой ступени элита должна стать «высшей расой», каковая с помощью смелых инноваций превратит себя в неких существ нового типа – с повышенными возможностями. Именно на этой стадии «раса господ» обретет изощренные технологии оболванивания масс и манипуляции ими (см. в «В стране слепых»).

Кстати, в своем труде «После коммунизма» троица наших умников в вежливой форме пыталась доказать Горбачеву, что его мирно-разоруженческие инициативы крайне невыгодны американскому ВПК, а следовательно – и элитаризму. Ведь остановка гонки означала бы катастрофические экономические последствия для Запада. (Одновременно горбачевская «гонка разоружений» подрывала, как доказывали Аксенов, Криворотов и Чернышев, позиции СССР.) Дескать, нужно предложить «запасной выход» – например, некие грандиозные совместные программы по отражениею астероидной угрозы из космоса. Я же, читатель, в своих книгах доказываю: СССР должен был сначала выиграть гонку вооружений «асимметричными ходами», поставив Запад перед лицом крушения его экономики под грузом ВПК – и только потом продиктовать ему свои условия. Но это так, к слову.

Нам же сейчас важно главное: уже в 1980-е умные люди в Союзе видели, что капитализм превращается самой верхушкой своей в нечто страшное, с чертами уже неофеодальными и неорабовладельческими. А это – смерть для привычной представительной демократии. Элитаризм по природе своей антидемократичен и отрицает всякое равенство людей. Он – строй глубочайшего неравенства, распадения общества на расу умных и расу дураков. Фактически Аксенов, Криворотов и Чернышев подтвердили эволюцию капитализма к инфернальному обществу, что разными словами описали Гарри Гарисон и Иван Ефремов (в «Часе быка»), Марк Голанский и Андрей Фурсов.

Политический строй такого инферно – однозначно олигархия или диктатура.

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

При всей своей громадной роли ВПК – опасный инструмент. Он, конечно, обеспечивает власть элиты, но при этом тяжким грузом лежит на бюджете страны. В США из-за этого колоссально вырос государственный долг – да так, что нынешней власти приходится тормозить гонку вооружений, дабы найти средства на решение неотложных проблем той же Америки. ВПК требует и периодических войн – чтобы как бы уничтожить государственный долг за счет захвата новых ресурсов и возможностей, чтобы реализовать накопленные арсеналы и подстегнуть процесс смены «поколений оружия». Война – это еще и способ переключения внимания оглупленных масс, повод для сокращения потребления среди «пролов».

Поэтому «посткапиталистический» элитаризм/глобофашизм (и т. д.) будет периодически вести агрессивные войны. Ну, а военное положение – это тем более ограничение гражданских свобод для низов общества и исчезающего среднего класса.

...В шеренге западных мыслителей, говорящих о несовместимости демократических норм с нынешней политикой ультралиберализма в экономике, уже есть и Збигнев Бжезинский, и Лестер Туроу, и Пол Кругман, и Джордж Сорос, и Линдон Ларуш. Сегодня можно назвать и новые имена: американских ученых Альберта Сомита и Стивена А. Петерсона, написавших «Как работает эволюция... Обычно против демократии: Соединенные Штаты как показательный пример» (Dr. Albert Somit and Dr. Steven A. Peterson. How Evolution Works... Usually Against Democracy: The United States as a Case in Point). Опубликовано в 2001 году.

По мнению этих двух именитых американских биополитиков (специалистов по приложению биологических и эволюционных принципов к политике и государственным делам), демократия – крайне хрупкое явление. Человеческой природе, в коей слишком много от предков-приматов, более свойствен авторитаризм, тяготение к иерархическому устройству общества и к неравенству. Демократия появляется благодаря великой способности вида «человек разумный»: порождать систему верований и идеалов, побуждающих людей поступать вопреки своей биологической природе, наперекор своим генетическим склонностям. Пример: самопожертвование патриотов на поле боя, безбрачие монахов и духовенства в христианстве. Именно эта способность жить вопреки биологической природе породила демократическую форму правления – и именно она делает ее весьма непрочным и редким явлением. Сегодня эрозия демократии наблюдается в самих США. Когда восторженные толпы после гибели СССР и мировой коммунистической системы в 1989–1991 годах ревели о наступлении «Века демократии», они жестоко заблуждались. Ибо недолог сей век.

Как пишут Сомит и Петерсон, на протяжении всей человеческой истории в подавляющем большинстве стран были именно авторитарные режимы. В большинстве случаев немногие властвовали и властвуют над многими. И это лишний раз подтверждает то, что авторитаризм более органичен для вида «хомо сапиенс», нежели демократия. Подчеркнем особо: теперь этот тезис прикладывается не только к русским (якобы «прирожденным рабам», неспособным воспринять демократические нормы – согласно западным интеллектуальным клише), а ко всему человечеству и к самому Западу в частности.

Итак, в недавней истории уже был повальный мор демократий: в период после Первой мировой войны и до середины 1930-х годов, особенно – среди тогдашних «новых демократий». Тогда демократические институты обанкротились в Италии, Австрии и Румынии, в Венгрии, Польше и Болгарии, в Греции, в Испании и Португалии, в Германии и Финляндии, в прибалтийских республиках (буржуазных Литве, Латвии и Эстонии). Везде пришлось устанавливать диктаторские системы: Муссолини, Гитлера, Франко, Салазара, Пилсудского, Хорти, Дольфуса, Маннергейма и т. д. Это только самые крупные фигуры, но были и помельче – типа латышского диктатора Ульманиса, литовского Сметоны или эстонского Пятса. Или типа латиноамериканских диктаторов до Второй мировой. Сюда же можно отнести и стремительный крах «февральской демократии» 1917 год в России, и установление довольно авторитарного режима Франклина Рузвельта в Америке, и диктатуру Кемаля Ататюрка в Турции, и режим Чан Кайши в Китае, и японскую военную диктатуру. Оно и понятно: мир тогда охватил сильнейший социально-экономический кризис капитализма – Великая депрессия-1.

Нужно учесть и то, что именно в это время формируются и набирают немалую силу крайне тоталитарные общественные движения, которые либо не пришли к власти, но были на грани подобного, либо захватят власть позже. Скажем, английские неонацисты Освальда Мосли, валлонские наци Леона Дегрелля, хорватские усташи, украинские националисты Бандеры, которые во имя независимости Украины были готовы уничтожить половину ее населения – и создать отнюдь не либеральную Украинскую соборную социалистическую державу. Почти возникло и американское национал-социалистическое движение Хью Лонга (убит в 1936 г.), которое проповедовало огосударствление экономики и справедливый раздел богатств.

Демократия пробегает по миру периодическими волнами. Таковой «вал свободы» пронесся над миром после Первой мировой. Американские биополитики приводят такую статистику: в 1920 году 34 % стран тогдашнего мира были демократиями (полиархиями). И примерно такой же процент демократий наблюдался в 1990-м году. Новая демократическая волна 1990-х годов, свидетелями коей стали ныне живущие, также неизбежно схлынет.

Теперешние США, по мнению Сомита и Петерсона, уже испытывают крушение основных условий существования народовластия: наблюдается упадок массовой веры в демократию и нарастает имущественное расслоение общества. Разрушается то, что называется «гражданским обществом». Биополитики призывают политиков перестать греметь пламенными речами о торжестве «Эры Демократий» – ибо это наглая ложь.

Мы же дополним Сомита и Петерсона: мир снова входит в пору жестокого кризиса капитализма, в Великую депрессию-2. А значит, демократам всей Земли придется весьма худо. Курс на ультралиберальную экономику, на неограниченный капитализм, взятый Западом в 1979–1981 годы, небывало обострил проблемы мира. В неограниченном капитализме демократический принцип «один человек – один голос», по мнению Джорджа Сороса, входит в вопиющее противоречие с соображениями эффективности бизнеса. Нынешнему ультракапитализму, выносящему производства в «дешевые» страны, больше подходит принцип акционерного общества: у каждого – столько голосов, сколько капитала.