— Ты знал, что встретишь меня здесь?

— Я смел надеяться.

— Я совершила страшную ошибку, что покинула тебя десять лет назад.

— Ты была мудрее меня. Ни на какие райские блаженства я не променяю боль расставания с тобой.

— Время быстротечно, расстояния огромны, жизнь коротка — мы могли больше никогда не обрести друг друга.

— Всё ничто перед силою любви. Пусть умирают царства и уходят в тьму народы — мы будем жить.

— Мы вечны.

— Да, мы вечны.

Аксумская охота. Сотни людей съезжаются — наследники знатных семей Офира. Красивые, сильные люди, на великолепных лошадях, в роскошных одеяниях. Ревут верблюды, трубят слоны. Личная гвардия Царицы Савской — золотоволосые великаны вылетают с диким гиканьем на рослых жеребцах и несутся вкруг площади, охотно демонстрируя сбежавшимся зрителям свою силу, ловкость, красоту. Это загонщики и воины.

Выходят стройной колонной смуглокожие мемфисские стрелки из лука, их оружие — длинные боевые египетские луки. Они невозмутимы, их тёмные глаза надменны. Их за большие деньги купил у египетского фараона Калеб-зу-Навас. Это золотая рота. Стрелки взбираются на боевых слонов — по шесть человек в корзину, что укреплена на спине животного, и ждут начала отправления.

Выносили нубийские слуги и ставили на повозки железные клетки для львов, пантер — они пополнят зверинец и будут приручены, чтобы украшать царские шествия. Двухколёсные арбы, запряженные буйволами, готовились для доставки добычи во дворец.

Обученные соколы ждали своего часа, сидя под колпачками на руках конных сокольничих. Птицы будут указывать охотникам места отдыха львиных семейств.

Гладкие собаки цвета охры, с выгнутыми спинами, поджарыми брюхами и тонкими хвостами кружили от нетерпения на поводах. Они взлаивали и кидались на псарей, вне себя от возбуждения — они чуяли скорую кровь.

Множество утвари для удобства охотников грузилось на верблюдов, мулов и ослов. Королевская охота — большая церемония!

Из царского двора под крики и барабанный гул вылетают всадники в охотничьих нарядах — это аксумская знать. Они спешат выстроиться вдоль дороги, по которой поедут главные участники торжества. Выносится стройными рядами золотая ала царицы Савской — светлокожие гиганты, родина которых находится в таинственном краю — в бассейне реки Окаванго.

Нарастает возбуждение, и вот под гром литавр и гул барабанов на площадь выступают на жеребцах редкой золотой масти три всадника. Под копыта их коней летят лепестки цветов, толпа кричит, и золотые кони несут перед изумлёнными глазами всех трёх великих королей, трёх монархов великих земель и богатейших людей мира — владыку африканского Офира, израильского царя Соломона и царицу Савскую.

Все три одеты для охоты. Калеб-зу-Навас одет в римские доспехи — лёгкие, но прочные.

Царица надела наряд амазонки — юбку с разрезом, что позволяли видеть её длинные стройные ноги, обутые в высокие плетёные сандалии, узкий лиф с открытой грудью — это были причудливые золотые латы, которые едва ли защитили б от удара. На ней было множество браслетов, а на голове кивал плюмажем высокий ионийский шлем. Золотая царица на золотом коне.

Царь Соломон надел персидское боевое одеяние — багряного цвета нижнюю рубашку до колен с такими же кожаными латами, клёпаными бронзовыми пластинками. Багряные узкие штаны и низкие сапоги с золотыми носами. С плеча его спадал карминного цвета плащ бесценного материала. На голове высокая шапка с конскими хвостами.

Стремя в стремя, к узде узда три прекрасных жеребца гордо несли своих удивительных всадников по мостовой Аксума. Люди расступались, с благоговением глядя на процессию. Золотой век Офира. Царская охота.

***

Сегодня рано утром она поднялась со своего одинокого ложа, на котором всю ночь блуждала от обольстительно-тревожных снов к печальной яви. Он здесь, он совсем рядом, а они не вместе. Всему причиной эти опутывающие монархов по рукам и ногам дворцовые этикеты.

После ночи развлечений, когда все придворные и гости заняли множество пустующих покоев, дядя Калеб призвал её к себе и заговорил с явно недовольным видом:

— Я всё понимаю, но прошу тебя: не теряй головы у всех на виду.

Царица Савская изумилась:

— В чём я провинилась?!

— Послушай, это же не раб-любовник. Это царь Израильский, и он не тот юноша, с которым ты встречалась недолго десять лет назад. Он монарх, понятно? Могущественный и влиятельный. Я не могу даже ему препятствовать в проезде через мою землю, хотя не знаю толком, что он здесь ищет. Найди Соломон тут новую золотую жилу, так будет беспрепятственно возить золото мимо нашего дворца — себе на пользу, мне на разорение.

— Какое это имеет отношение ко мне? — холодно спросила царица Савская, отказываясь от угощения.

— Ты моя племянница. — ответил Калеб, с досадой делая знак, чтобы рабы удалились. — Всё, что ты делаешь здесь, касается меня.

— А Лилит ты тоже стал бы читать наставления?

— Лилит! — покачал он головой. — Лилит внешне соблюдала все приличия. И она вполне могла опутать царя Израильского колдовством и подчинить его себе, а, значит, и мне. Ты же ластишься к нему, как одалиска. Чего ты хочешь, на что надеешься? Что он через столько лет вспомнит одну ночь, которую ты провела с ним? У него тысячи наложниц.

Она сидела и смотрела на дядю, а в душе рождалось тяжкое чувство, как будто она проснулась, как нынче, ото сна, и увидала пустоту вокруг себя. Меж тем он продолжал, не понимая её молчания:

— У монархов тысячи забот, они не могут взять, как ты, и бросить ради прихоти свою страну. Если бы желал он, то ещё десять лет назад объявил бы тебя своей женой. Поставил бы над всеми, дал бы власть — вот тогда бы ты имела значимость. А так — просто царственная потаскушка.

— Я не давала повода так оскорблять меня.

— Я не за себя говорю, а за молву. Ты вредишь мне, Македа, ты делаешь меня причастником разврата. Иди, возьми моих рабов и хоть до смерти загоняй их всех в постели, но не тронь царя. Неужели ты не видишь: он не ищет встречи.

— Хорошего ты мнения обо мне. — вскипев от негодования, произнесла царица. Она встала и выпрямилась перед дядей.

— Давай так. — миролюбиво заговорил тот, — Сегодня ты не трогаешь его, потому что сегодня будет охота. А завтра, когда он уедет, ты объявишь, что тоже уезжаешь к себе в Сабею, а там делай, что хочешь.

— Он скоро уезжает?! Мне ничего об этом не известно. Я думала, торжества продлятся ещё неделю!

— Вот видишь, ты не знаешь, что он поторопил меня и собирается скорее покинуть мой дворец. Так что, не ты есть цель его путешествия, иначе он отправился к тебе в Мариб. Что ему препятствовало?

В самом деле — что?

Царица летела дворцовыми переходами, стуча лёгкими каблучками.

— К царю нельзя. — преградили ей стражники. — Он молится своему единому Богу.

Она так и отпрянула. К нему нельзя! Холодное чувство подозрения зашевелилось в её душе. Неужели в том, что говорил дядя, есть правда? Калеб не заблуждался: будучи монархом, он прекрасно знал, как обстоят дела, и пытался остановить её от опрометчивого шага!

— Я приду позже. — бросила она, удаляясь прочь и сгорая от стыда под взглядами стражников, которые и сами трусили, не представляя, наверно, как они буду оборонять священную молитву Соломона от посягательств этой беспутной бабы.

Оказавшись у себя в покоях, она стала свидетельницей тихого переполоха: служанки бегали на цыпочках с тряпками в руках.

— Царица Шеба, вот твой наряд для охоты. — с поклонами ей стали подсовывать всё то, что ей не нравилось. Неужели развратная Лилит носила такие целомудренные платья? Царице не хотелось выглядеть слишком скромно.