— По-моему, твой приятель начитался страшных историй, — рассмеялся Мартин, когда Илана рассказала ему о разговоре с Таддеушем. — А его семья, похоже, сильно не любит королеву. Может, они… не совсем объективны?

— Они ведь ближе ко двору, так что знают больше нашего.

— Возможно. Но как бы то ни было, разрешение королевы — не филькина грамота. У нас оно есть, всё по закону. Думаю, мы найдём не только благодарных зрителей, но и покупателей. Представляешь, до недавнего времени неформалам вообще запрещали продавать свои работы! Чтобы мы не отбивали хлеб у профессионалов — то бишь у членов гильдии! Ну и что ты за профессионал, если боишься конкуренции с любителями? И вообще… Что такое профессионализм? Это то, что даёт членский билет гильдии? То есть он, конечно, многое даёт. Деньги, привилегии, дачу, мастерскую… Но только не мастерство! И уж тем более не талант. Надеюсь, ты найдёшь время прийти на открытие?

Накануне открытия выставки выпал снег, поэтому Илана не удивилась, увидев две уборочные машины, направляющиеся по Королевскому Проспекту к Звёздной Площади. Однако заметив ещё несколько «уборщиков», которые подъезжали к площади по Линденбургскому Шоссе, девочка ощутила в животе неприятное жжение. К чему столько машин? Температура выше нуля, снег уже почти весь растаял. Да не больно-то много его и выпало.

Неформалы устроили свой осенний вернисаж на углу огромной площади, рядом со стоянкой частного транспорта, которая сегодня была забита до отказа. Художники решили разместить экспозицию поближе к стоянке, поскольку «силовой крыши», включавшейся над ней во время осадков, вполне хватило бы и на выставку. Разумеется, служащим стоянки пришлось бы включить дополнительный усилитель, но эта услуга стоила гораздо дешевле, чем отдельная «крыша».

Всё уже было готово. Сияющие от радостного возбуждения художники сновали среди сборных стенок с картинами, нетерпеливая публика толпилась за ограждением, требуя, чтобы его поскорее убрали, однако охранники почему-то медлили. Они не пропускали даже представителей телевидения и прессы. Со стороны Садовой Аллеи к ограде угрюмо и решительно протискивалась компания, несущая несколько больших плакатов-растяжек.

ДОЛОЙ УПАДОЧНОЕ ИСКУССТВО!

ДОЛОЙ СОДОМ И ГОМОРРУ!

НЕФОРМАЛЫ — ПИДАРАСЫ!

НЕ СМОТРИТЕ НА КАРТИНЫ ИЗВРАЩЕНЦЕВ!

СОЗЕРЦАЯ ГРЕХ, МЫ ЗАРАЖАЕМСЯ ИМ!

Илана видела в этой толпе чёрные плащи священников-ортодоксов и серые накидки с капюшонами, какие носили только члены Братства правоверных студентов. Были среди участников акции и женщины — все как одна в платках и выглядывающих из-под курток длинных юбках.

Командор Бергсон задумчиво взирал на потомков с высоты своего десятиметрового пьедестала. Он напоминал воспитателя, который, наблюдая за играющими детьми, размышляет, не вмешаться ли и не навести ли порядок. Пока не поздно. Много лет назад именно это решение и стоило ему жизни. Странно было думать, что этот мужественный человек, вышедший живым и невредимым из стольких космических и военных передряг, погиб от рук каких-то жалких подонков. Имя Бергсона было одним из самых громких в истории освоения планеты. Современники командора говорили, что он обладал своего рода космическим чутьём. Наверное, оно и помогло ему спасти тысячи людей, когда первый земной корабль, который следовал на планету земного типа в системе Г-3, позднее получившую имя Гея, из-за ошибки в расчётах едва не сбился с курса и не сгинул в чёрных глубинах космоса. Бергсон был не только блестящим астронавтом, но и одним из основателей первой колонии на Гее. Среди эмигрантов с Земли оказалось немало авантюристов — как в лучшем, так и в самом худшем смысле этого слова. Многие прилетели на Гею ради приключений и новых ощущений, а кое-кто просто хотел оказаться подальше от родной планеты из-за неурядиц с законом. Любители приключений очень скоро поняли, что жизнь первопроходцев — не столько романтика, сколько тяжёлый труд, а нарушение порядка чревато неприятностями и здесь. Командора Бергсона убили двое молодчиков, которые по его распоряжению просидели неделю под арестом за хулиганство. Два удара ножом в тёмном переулке — и лучшего астронавта Земли, героя первой межгалактической войны не стало. Теперь тот переулок превратился в улицу Командора Бергсона — широкую и хорошо освещённую в отличие от улиц первого посёлка землян, ещё не получившего тогда название Гаммель. А бронзовую статую командора поставили на Звёздной Площади. Говорили, что именно на этом месте Бергсон и посадил корабль «Терра-1», дотянув до планеты едва ли не на одном двигателе.

«Что, чёрт возьми, происходит? — размышляла Илана. — Какая тут выставка-то открывается — картин или снегоуборочной техники?»

Тяжёлые машины выворачивали теперь и с улицы Лемма.

«Папа говорит, что выставки таких безбожников надо бульдозерами сносить», — вспомнила вдруг Илана. — Боже, неужели Таддеуш всё-таки прав?! Неужели это разрешение действительно ловушка?»

— Мартин! — закричала она, пробиваясь сквозь толпу. Жаль, что она опоздала и оказалась далеко не в первых рядах.

Впрочем, художники уже поняли, в чём дело. Только вот снимать картины было поздно — массивные «уборщики» надвигались на экспозицию с двух сторон.

Публика тоже заволновалась — друзей и поклонников у участников выставки было предостаточно. Самые отчаянные полезли через ограждение, явно собираясь встать на пути у машин, но не смогли пробиться сквозь полицейский заслон. Служители порядка отбрасывали их силовыми лучами. Вся полиция Гаммеля была вооружена так называемым портативными «силовиками», с виду похожими на старинные дамские револьверы. Впрочем, сегодня Илана заметила на поясах полицейских и более серьёзное оружие — парализаторы группы B. Эти «паралы», вроде бы, здоровью не вредили, зато полностью отключали человека часа на два.

— Сволочи! Мерзавцы! — кричала возбуждённая толпа.

В машины полетели камни, палки и комья грязного снега. Илана видела, как художники и устроители выставки встали цепочкой на пути у машин.

«Неужели они попрут на людей?» — ужаснулась девочка.

«Уборщики» сбавили скорость, но не остановились, а к художникам двинулась полиция. Нет, давить людей здесь не посмеют. Похоже полицейские получили приказ отогнать их, чтобы машины могли беспрепятственно снести выставку.

Град из камней и пластиковых банок усилился, правда, толку от этого было не больше, чем от громких ругательств в адрес полиции, королевы, мэрии и Гильдии мастеров искусств. Все знали, что гильдия на дух не переносит неформалов. Уже хотя бы потому, что на их выставки народ валил толпами, а в залы современного искусства крупнейших столичных музеев посетители заглядывали не чаще, чем смотрители и уборщики.

Шум на площади стоял невообразимый, и когда сквозь крики и рёв машин Илан уловила похоронное пение, ей сперва показалось, что она сходит с ума. Может, у неё уже слуховые галлюцинации начались? В ушах звенело — тонко и противно. Девочка встряхнула головой, но звон лишь усилился. Заунывное пение тоже становилось всё громче и громче, словно стараясь перекрыть все остальные звуки. Это была не галлюцинация. Это пели священники-ортодоксы и члены правоверного братства.

— Возме-е-здие… — донеслось до Иланы.

— …Господь покарает…

Чёрные и серые фигуры раскачивались и аккомпанировали себе, звеня в маленькие колокольчики, и этот пронзительный перезвон в сочетании с фальшивым, гнусавым пением создавали такую какофонию, что хотелось заткнуть уши. Или убежать подальше. Однако Илана этого не сделала. Не хватало ещё бросать друзей в беде. Сейчас она покажет этим ублюдкам…

Забрасывая «уборщики» всем, что попадалось под руку, люди и не надеялись причинить машинам вред — они просто выражали протест, но когда у одной из машин вылетели стёкла, толпа завопила от восторга так, что на время полностью заглушила пение правоверных. Если, конечно, те сами не умолкли от удивления. Машина остановилась, а вслед за ней и другая, причём кабина её смялась так, словно в неё врезался какой-то невидимый снаряд. Такой же снаряд-невидимка поразил и третью машину, и четвёртую…