Делясь с нами прочими московскими новостями, он коснулся и дела Тухачевского:

— Клим Ефремович до сих пор не может прийти в себя. Только сталинская решительность и ежовская оперативность спасли положение. Ребята Ежова перестреляли их безо всяких церемоний. Клим говорит, нельзя было мешкать ни часу.

В дальнейшем он ещё раз вернулся к тому же делу:

— Клима больше всего потрясла измена Гамарника. Это было действительно невероятно, мы все смотрели на Гамарника как на святого.

Гамарник был заместителем Клима по политической части. Советские газеты сообщали, что он покончил самоубийством за одиннадцать дней до расправы над Тухачевским.

Могут спросить, как Сталин допустил, чтобы военные, поставившие свои подписи под фальшивым приговором, узнали, что Тухачевский и другие расстреляны без суда?

Сталин сам ответил на этот вопрос, использовав авторитет имён этих видных военных для формального прикрытия убийства Тухачевского и других высших командиров Красной армии, он поспешил ликвидировать и самих судей, оказавшихся свидетелями его грязного преступления.

Не прошло и года, как один за другим были арестованы и уничтожены судьи маршала Тухачевского, командующий военно-воздушными силами Алкснис, командующий Дальневосточной армией маршал Блюхер, командующий войсками Ленинградского военного округа Дыбенко, командующий войсками Белорусского военного округа Белов и командующий войсками Северокавказского военного округа Каширин.

Против них не было выдвинуто никаких обвинений, не было проведено ничего похожего на суд. Они были попросту ликвидированы в самом прямом и зловещем значении этого слова.

Лишь двое судей Тухачевского выжили — маршал Будённый и будущий маршал Шапошников. Будённый, в прошлом унтер-офицер одного из казачьих полков царской армии, был приятелем, и собутыльником Сталина ещё со времён гражданской войны.

Это был толстокожий тип, далёкий от высоких материй, известный своими пьяными кутежами и охочий до женщин — сотрудниц своего секретариата. Сталину нечего было стесняться, или опасаться Будённого.

Второй судья — Шапошников — до революции был полковником царской армии и по своим убеждениям монархистом. В первые месяцы революции он оказался свидетелем уничтожения многих своих друзей-офицеров.

Он жил в постоянном страхе за собственную жизнь до тех пор, пока в один прекрасный момент Сталин не заметил его и не взял под свою опеку. Одним из пяти маршалов Советского Союза был Александр Егоров. Революцию он встретил подполковником царской армии, а в гражданскую войну командовал одной из армий, которые, будучи подчинены Тухачевскому, сражались на польском фронте.

В те дни Сталин входил в состав егоровского штаба, как политический комиссар, так называемый член реввоенсовета, и привык с уважением относиться к военным способностям Егорова. Они подружились.

Спустя многие годы, когда Сталин перекраивал историю гражданской войны, оплёвывая Троцкого и выпячивая свою персону, он неоднократно привлекал в помощь Егорова как беспристрастного свидетеля.

Егоров оставался одним из четырёх сталинских компаньонов, неизменно приглашавшихся на попойки, которые Будённый устраивал для Сталина на своей даче.

Став абсолютным диктатором, Сталин отказался от подобных подхалимских услуг со стороны почти всех прежних друзей. Тем не менее, дружеские отношения с Егоровым сохранялись, Сталин и Егоров даже были друг с другом на ты, как давние приятели.

В общем, когда Сталин начал методично уничтожать верхушку Красной армии, никто из хорошо информированных людей не думал, что террор затронет Егорова.

Летом 1937 года один из моих близких друзей, хорошо знавший Егорова и друживший с его дочерью, вернулся в Испанию из очередной поездки на родину. От него я услышал о следующем странном эпизоде.

Вскоре после казни Тухачевского Сталин предложил Егорову занять его роскошную дачу. В ответ Егоров только покачал головой:

— Нет, спасибо. Я человек суеверный.

От Сталина не спаслись ни осторожные, ни суеверные. В конце февраля 1938 года маршал Егоров был неожиданно снят с поста заместителя наркома обороны и вскоре бесследно исчез.

Хотя армейская верхушка уже изрядно поредела в результате чисток, Сталин требовал от НКВД всё новых и новых арестов высших командиров армии. Это была своего рода профилактика.

Сталин понимал, что высшие военные, пережившие террор, не забудут об уничтожении своих товарищей и не избавятся от опасений, что та же судьба может постичь и их.

На сталинском жаргоне такое состояние умов называлось нездоровыми настроениями. Избавить от нездоровых настроений могло, по мнению Сталина, лишь одно радикальное средство.

Военными дело не ограничилось. В безудержной вакханалии террора, охватившей страну, самым страшным было то, что никто не мог хотя бы приблизительно объяснить себе смысл происходящего.

Жертвами новой волны террора становились не бывшие оппозиционеры, а ближайшие соратники Сталина, помогавшие ему захватить власть.

Легенда о больном человеке, сидящем в Кремле, проникла уже в партию и народные массы. С каким бешенством Сталин набросился на своих самых преданных сподвижников, как основательно он разгромил собственную государственную машину, можно судить даже на основе простого перечня жертв.

За вторую половину 1937 года и 1938 год были арестованы многие члены советского правительства, никогда не участвовавшие ни в какой антисталинской оппозиции.

Эти люди все до одного были преданы Сталину. И я убеждён, что до последней минуты никто из них не знал, по какой причине его арестовали, и зачем Сталину понадобилось лишать его жизни.

Если во время войны основные усилия разведчиков направлены на выяснение планов боевых операций, получение сведений о войсках и вооружениях противника, то сейчас речь идет скорее о выведывании политических секретов, о стратегических замыслах государств.

И технические средства добывания информации играют здесь огромную роль. Например, во времена Сталина, изготовленный советскими учеными жучок уникальной конструкции, придумали вмонтировать в герб США, который восемь лет провисел в рабочем кабинете четырех американских послов в Москве. Сталин узнавал о секретных донесениях, отправляемых в США, раньше, чем их получали в Вашингтоне.

Но все же даже самая совершенная техника не заменит завербованных агентов. Наиболее ценные из них — агенты влияния, внедренные обычно в окружение первых лиц государства: советники, чиновники госаппарата и так далее.

С их помощью можно влиять на политические процессы в государстве, на принятие нужных решений. У каждого государства есть такие агенты. ЦРУ, например, не жалеет сил, чтобы найти информаторов и проводников своих идей среди наших политиков.

На мой взгляд, лучше всего им это удавалось при Горбачеве. Вот пример. Вы помните Гельмута Коля — канцлера объединенной Германии, который был другом Горбачева?

Михаил Сергеевич однажды принял его на ставропольской даче, где они решали вопрос о выводе наших войск из Германии — 550 тысяч офицеров и солдат.

Как теперь известно, союз промышленников ФРГ готов был заплатить за вывод наших войск 100 миллиардов марок. Но Горбачеву кто-то из наших тогдашних доброжелателей подсунул другую цифру — всего 15 миллиардов.

И генсек, не обращая внимания на подсчеты аналитиков, озвучил канцлеру эту смехотворную сумму выкупа. Коль сразу понял, что имеет дело с профаном, очень далеким от экономики. И начал торговаться, мол, 15 миллиардов это накладно. Сошлись на 14.

Снаряжение и стартовый капитал разведчики получали у нас. Но многие наши разведчики переходили на самообеспечение. Например, разведчик Конон Молодый, прототип героя фильма «Мертвый сезон», который в конце 1955 года стал компаньоном владельца фабрики по производству автоматов для продажи жевательной резинки, сам зарабатывал миллионы фунтов стерлингов для КГБ. Когда же вернулся домой, получил трехкомнатную квартирку и «Волгу».