Домик был сделан добротно не только снаружи, но и внутри. Как мы поняли, у каждого из троих проживающих здесь мужчин были свои апартаменты, состоявшие из двух комнат – спальни и гостиной. Имелась большая кухня, соединенная со столовой (или трапезной?) – по западному образцу. Хотя строители-то, наверное, и привыкли строить по такому образцу, а не по моделям наших отечественных хрущевок, и батюшка понимал: несолидно для него обустраиваться тут по российским меркам. Верка тут же ринулась на обследование комнат в поисках богатств. Подружку уже не исправишь, как я давно знаю, и я не стала ей препятствовать, хотя Афганец и попытался что-то вякнуть. Верка бросила ему через плечо пару ласковых и скрылась в первой комнате (то есть паре комнат), плотно прикрыв за собой дверь.

– Вообще, надо все осмотреть, – сказал Лешка и четко распределил обязанности, причем сам на пару с Серегой пошел обследовать непосредственно церковь.

Комнаты меня, признаться, мало интересовали (я оставляла их Верке, уверенная: если там и есть что-то интересное, то подружка это обязательно обнаружит), поэтому сразу же сказала Лешке: мы с сыном изучим кухню. Туда мы и направились.

Правда, уже после первого беглого осмотра дома, когда все пробежались по всем помещениям, у Сашки пропал запал. Не знаю уж, что он тут рассчитывал увидеть, но раньше нам приходилось забираться в гораздо более любопытные места. То трупы находили, то заложников освобождали… Я уж не говорю о складах оружия и о богатствах, которые в прошлом всегда прикарманивала Верка. Нам с сыном, правда, тоже кое-что перепадало, но моего ребенка в первую очередь интересовали не деньги, а что-нибудь эдакое. Ну, хотя бы труп или заложник.

В кухне Сашка заглянул в холодильник, осмотрел содержимое, затем вытащил ветчину в герметичной упаковке, которую он очень любит, и сунул в рот сразу два куска.

– Саша, нехорошо, – заметила я.

– А в чужой дом вламываться хорошо? – ехидно спросил сынок. – Это нам за моральный ущерб. Раз ничего интересного тут нет.

Я промолчала. Он был прав.

Внезапно я услышала под домом какие-то странные звуки.

– Саша! – прошептала я. – Послушай-ка!

Ребенок застыл с ветчиной в зубах. Под домом что-то… перекатывалось, время от времени ударяясь о стену. Мы с ним переглянулись.

– Может, там лев? – Ребенок показал ногой в пол.

– А на черта там льва держать? – удивилась я.

– А ты бы кого в подполе держала, если б жила в Африке?

– Питона, например, – ляпнула я первое, пришедшее мне в голову.

Сынок посмотрел на меня как-то странно, потом спросил – не думала ли я завести питона у нас дома? Я ответила, что не исключаю такого варианта, правда, питончика, наверное, было бы лучше поселить в гараже и брать с собой на наши вылазки при возникшей необходимости.

– Я скажу дяде Леше, что тебе подарить на Восьмое марта, – ухмыльнулся сынок. – А то он, наверное, ломает голову, чем бы тебя порадовать.

Я предполагала, что дядя Леша по этому поводу голову не ломает вообще, и я спасибо ему должна сказать за то, что он уже неоднократно жизнь мне дарил, как, впрочем, и моим родственникам, но смолчала. Интересно будет взглянуть на выражение Лешкиного лица, когда сынок ему сообщит о моей сокровенной мечте. А если еще и Верка попросит удавчика…

Я с трудом сдержала смешок и продолжала прислушиваться к происходящему под полом. Звуки то затихали, то возобновлялись. Я вышла из кухни-столовой в коридор. Там они не слышались вообще.

– Здесь, наверное, есть погреб, – высказала я предположение вслух, когда вернулась.

– Так давай искать, – ответил сынок. – Мама, я тебя не узнаю! Расслабилась ты что-то в этой Африке. В России ты бы уже весь пол облазала и половицы отодрала.

– А сам-то что стоишь как истукан? Ты сюда приехал ветчину есть или как?

В общем, мы условно разделили помещение на две части и принялись за поиски. Если в доме живут русские, то какой-то погреб должен быть. Хотя здание и строили иностранцы. Но наши-то не могли обойтись без погреба, в особенности проходимцы. Должны же быть у них тайники!

Пока мы с сыном ползали на четвереньках, Верка уже закончила осмотр комнат и заглянула к нам, довольная, как кошка, нажравшаяся сырого мяса и запившая его густыми деревенскими сливками.

– Что это вы тут делаете?

Мы пояснили. Звуки к тому времени уже прекратились. Я попросила Верку помочь, она согласилась, даже без лишних пререканий и жалоб на эксплуатацию своего труда мною. Интересно, что же она тут надыбала? И в каком количестве? Покладистой Верка бывает крайне редко, только после особо удачного улова.

Вскоре в кухне нарисовались и Алексей Петрович, Серега и детектив Володя. Чернокожий заглянул к нам и заявил, что идет на улицу к своему товарищу, а то тому там скучно стоять. Если что – они подадут сигнал.

Облазав весь пол, мы не нашли никакой крышки, несмотря на то что мужики отодвигали мебель. Но ведь звуки под полом слышались… У нас с Сашкой не могло быть одинаковых галлюцинаций.

– А если это землетрясение начиналось? – предположил Серега.

– Под одной отдельно взятой кухней? – хмыкнула я.

– А даме не могло показаться?.. – открыл рот Володя.

– Этой даме никогда ничего не кажется, – заявил Афганец. – И ее сыну тоже. Если они слышали – значит, какие-то звуки были. Надо искать вход в подземелье или что тут у них под домом?

Мы опять распределились по разным помещениям, чтобы искать вход уже там. Нашел его Сашка – за алтарем. Мы откинули крышку и увидели ведущие вниз деревянные ступени. Афганец пошел первым, держа автомат наизготовку, за Лешкой следовал детектив Володя, потом я, потом Сашка и Верка. Шествие замыкал Серега. Вначале Лешка включил фонарик, но практически сразу же разглядел на стене выключатель и нажал на него. Освещение тут было тусклое по сравнению с комнатами, но его хватало.

Дом имел подземный этаж. Вообще мне доводилось видеть подобные этажи в Германии. Одна наша бывшая соотечественница объяснила мне, какие дома считаются оптимальными для представителей немецкого среднего класса (этот, правда, значительно превышал немецкие по размерам). Так вот, у нашей бывшей соотечественницы, в чьем доме мне довелось гостить, было две наземные комнаты и две подземные, на наземном этаже также располагалась кухня. Одна из подземных комнат была гостевой (где меня и разместили), другая – подсобной. В ней, например, стояла стиральная машина, также имелся просторный отсек – сушилка, где можно было развесить большое количество белья. Над домом возвышался еще один этаж, где была сделана однокомнатная квартира, которую семья сдавала молодой девушке, чтобы частично компенсировать взносы за дом. Подобный проект является оптимальным по цене, удобству и занимаемой площади – ведь земля-то дорогая, а «небоскребы» в Германии строить не принято.

Здесь тоже было несколько комнат, правда, их, похоже, строили с расчетом на будущее. Большинство из них пустовало, но одна заинтересовала нас чрезвычайно. В ней стояли колбы с… ртутью?

– На хрена им тут ртуть? – не понял Афганец.

– Ну, травят, наверное, кого-то, – высказала предположение Верка. – Зачем она еще может понадобиться? Не градусники же они делают?

Все погрузились в размышления. Для производства водки – или любого спиртного – ртуть вроде бы никогда не требовалась. Если только местные не используют некую хитрую новую технологию. Значит, батюшка запланировал некую тайную операцию? Вот только какую?

Следующая комната представляла собой небольшую химическую лабораторию. Тут было много различных химикатов, о существовании которых я, признаться, даже и не слышала, не говоря уже об остальных наших.

– Жаль, химика у нас с собой никакого нет, – вздохнул Лешка. – Не определить, зачем все это.

– Спросить можно у хозяев, – невозмутимо заметил мой сынок и выжидательно посмотрел на дядю Лешу.

– Можно, – кивнул Афганец. – Заскучали? Руки чешутся? Зудит? Узнать охота, кто тут чем промышляет?