Вначале мы позвонили ему и предупредили о своем скором появлении, потом отправились в путь, оставив Борису Сигизмундовичу трубку Клавдии Степановны для связи на крайний случай. Я считала, что в гостиницу лучше ехать вечером, когда Кевин точно будет сидеть в номере. Как раз Юрочку проверим и укорим за то, что не открыл нам всей правды. Мог бы сразу же сказать, что Даша его сестра по отцу. Не мог он этого не знать!

Сигизмунд Сигизмундович встретил нас как давно забытых родственниц, или скорее блудных дочерей, вернувшихся к любящему отцу. Правда, они с Клавдией Степановной были почти ровесниками, возможно даже, русская дама была старше. Доброчинский сказал, чтобы мы говорили свободно – палата его мальчиками проверяется ежедневно на наличие «клопов» и прочих электронных насекомых, к тому же тут установлена соответствующая аппаратура, глушащая звуки для «считывания» извне.

Я решила, что вполне можно рассказать то, что мы знаем о Борисе Сигизмундовиче. Его брат нас внимательно выслушал.

– Зачем он все-таки Суравейкину? – спросила я после завершения рассказа. Клавдия Степановна подалась вперед, желая выслушать интересную информацию.

– Борька у него акции стырил. Суравейкин хочет вернуть их назад.

– А он мог их вернуть, сидя в подвале? – уточнила я.

– Бонни, у русского человека такого вопроса бы не возникло. То есть человека, постоянно проживающего в России. Или сбежавшего из России.

– У Суравейкина есть свой нотариус, который все бы оформил, – вставила Клавдия Степановна. – Когда Борис стал бы «тепленьким».

– Вот именно, – кивнул Сигизмунд Сигизмундович. – Но где же коллекция?

Мы пожали плечами. Сигизмунда Сигизмундовича также волновало будущее брата, вернее, то, как представить его белым и пушистым для общественности. Но для этого обязательно следовало вернуть коллекцию!

– Бонни, ты подтвердишь информацию о том, где находился Борис? – уточнил Доброчинский.

Я кивнула. Правда, проникновение на чужую собственность… Хотя я же в России. Одно дело «смоет» другое. Мы же человека спасали. Пусть даже этот человек – всенародно нелюбимый и подозреваемый во многих грехах олигарх-диссидент.

Но был и еще один вариант – на тот случай, если коллекцию найти не удастся. Тогда придется каким-то образом вывозить Бориса Сигизмундовича из России. Об этом думал и его брат, у которого, как и у меня, возникли сомнения насчет возможности обнаружения коллекции. Ведь без коллекции Борис вполне может оказаться в других застенках, теперь – на государственном обеспечении.

Я не знала, как можно вывезти Бориса Сигизмундовича нелегально, хотя потом буду рада описать эти способы для английских читателей. Он – очень известный в России человек, его фотографии на протяжении многих лет печатают всевозможные средства массовой информации, а уж в последнее время сколько их появлялось… И сколько его телевидение показывало! Я понимаю, что в России можно купить «окно» на границе, но не для такой личности. Слышала про то, что можно уйти через Финляндию – и проводники есть, которые водят через границу или водным путем. Можно через Норвегию, но тогда следует отправляться в Мурманск. Но для Доброчинского требовался какой-то иной способ.

– У вас есть идеи? – спросила я у Сигизмунда Сигизмундовича. Сама я могла посоветовать только обращение к Бодряну. Но возьмется ли он за вывоз Бориса Доброчинского? Есть ли у него такие возможности? После спасения Доброчинского из подвала Бодряну не мог дать точный ответ, способен он вывезти Бориса Сигизмундовича из России или нет.

– Лучше бы, конечно, коллекцию отыскать… – задумчиво произнес Сигизмунд Сигизмундович. – Это было бы проще. А ты станешь помогать, Бонни?

– В разумных пределах. За фактуру для статьи. Я опишу способ. И вы больше никогда не сможете им воспользоваться. Правда, у меня уже есть одно предложение.

Сигизмунд Сигизмундович даже привстал на одре. Клавдия Степановна посмотрела на меня крайне заинтересованно.

Я предложила обратиться к американскому миллионеру Кевину, который показался мне большим проходимцем. Правда, ему явно придется презентовать какой-то древний артефакт. Но я не сомневалась, что братья Доброчинские что-нибудь обеспечат. Может, у самих что-то завалялось, может, у кого-то из знакомых перекупят, может, купят по заказу Кевина на аукционе.

– Ведрами он заинтересовался, – сообщил Сигизмунд Сигизмундович. – Но, боюсь, придется что-то еще предлагать. Ты с ним поговоришь, Бонни? В принципе? Может ли он? Согласен ли?

Клавдия Степановна объявила, что у нас на сегодня запланирован еще визит к Кевину. Но мы все однозначно считали, что лучше бы найти коллекцию и того человека, который организовал ее кражу.

Мы мило распрощались с Доброчинским и покинули больницу. Клавдия Степановна оставила бумажку со своим номером, чтобы Сигизмунд Сигизмундович мог позвонить брату.

Когда мы вышли на улицу и уже сели в машину, Клавдия Степановна вдруг схватила меня за рукав.

– Бонни, мы ведь допустили ужасную оплошность! – воскликнула она. – Надо было вначале какой-нибудь магнитофон купить, чтобы записывать, о чем будет говорить Доброчинский у меня в квартире! Ведь с братом-то он явно будет более откровенен, чем с нами! А мы не узнаем, о чем они говорили!

– Узнаем, – ответила я и пояснила, что магнитофон – это вчерашний день. Я, признаться, даже не представляла, как бы мы его оставили. Ведь Борис Сигизмундович отнюдь не дурак. Но современная техника (и в частности, электроника) шагнула так далеко, что позволяет делать как раз то, чего хотела добиться Клавдия Степановна.

Мой шеф обеспечивает меня разными электронными приспособлениями, помогающими в работе журналистки. Использование некоторых из них в Англии незаконно, вероятно, и в России тоже. Но в этой же стране особая специфика! И кто будет возмущаться? Доброчинский? Да мы ему даже не скажем. А если узнает… Я уверена, что русские правоохранительные органы будут на моей стороне. Даже спасибо скажут!

– Когда мы сможем выяснить, о чем он разговаривал? – У Клавдии Степановны был взгляд ищейки, взявшей след.

– Вечером.

– А что ты установила в моей квартире, Бонни? Борька это не найдет?

Я считала, что и не найдет, и не поймет, что это такое, если вдруг случайно обнаружит. Вечером я планировала проводить Клавдию Степановну домой, забрать свой «арсенал» и слушать уже в доме Павла Прокофьевича, у которого проживала. Клавдии Степановне потом могу перезвонить. Или все расскажу завтра. Сама горела желанием послушать разговор братьев. Ведь на самом деле они могли украсть коллекцию и разыгрывать перед нами спектакль. И кто-то один из них мог.

У входа в гостиницу мы столкнулись с Вики Фостер.

– Как хорошо, что я вас встретила! И еще на машине! – радостно воскликнула моя недавно обретенная родственница.

– Вы куда-то собираетесь? – уточнила Клавдия Степановна.

– Да! Бить морду любовнице моего мужа! Поехали со мной! Бонни, я разрешаю тебе потом описать это в «Зарубежном репортере». Вы согласны стать моей группой поддержки?

– Согласны! – радостно воскликнула Клавдия Степановна и сообщила, что неоднократно помогала своим русским подругам в таких делах и готова поделиться опытом, а потом еще мне дать развернутое интервью для английских баб. – А то ведь у вас много наших появилось. Они ваших мужиков уводят, как козлов на длинной веревке. И ваши бабы ничего сделать не могут!

Мне невольно вспомнился Кипр, наша бывшая колония, где я, как и другие англичане, люблю отдыхать. Там «прибирание к рукам» местных мужиков русскими бабами (и другими из стран СНГ) стало массовым явлением. Туда проще переехать, чем в Англию. Кипрские женщины создали ассоциацию по борьбе за своих мужчин и против русских хищниц. Она даже имеет официальное название, в котором, конечно, прямо не указывается благородная цель, но суть именно та, которую я указала выше. Ассоциация добилась принятия закона, очень усложняющего брак с иностранцами для киприотов. Но русские женщины нашли «противоядие» – стали возить киприотов в Россию заключать брак и возвращаться на Кипр. Такой брак на Кипре признается и никаких справок и разрешений (как на Кипре теперь) собирать не приходится.