Грейс по очереди оглядела всех. Три скептических лица.

– Это безумие! – воскликнул Шеридан.

– Вы просто убегаете, – заключила Маргарет. – Но в этом нет необходимости. Он же, в конце концов, уезжает!

– Дело не в О'Коннелле, – огрызнулась Грейс. – Если честно, то я желаю ему счастливого пути. – И более легкомысленным тоном добавила: – Люди же не обязаны всю жизнь жить в одном месте, правда? Может быть, я хочу поехать куда-нибудь, где меня никто не знает. Может быть, я хочу новых приключений. Маргарет меня точно поймет, если не поймут остальные.

– Тост! – Додо подняла бокал с шампанским. – За новые приключения!

Грейс чокнулась с ними, желая говорить об этом своем новом приключении более искренне. Ей же будет там хорошо, не так ли? Миллисент сама доброта, она сказала, что Грейс может жить у нее сколько хочет. Эдинбург казался удивительно иностранным городом, хотя находился не так уж далеко. Она подумывала о Париже, но подозревала, что будет чувствовать там себя не в своей тарелке, так как ее французский далек от совершенства. Можно, конечно, поехать в Нью-Йорк, но... нет... Эдинбург – лучший вариант, в котором все продумано. Ей, безусловно, удастся блистать в Эдинбурге. Она завоюет этот город за считанные недели... разве нет?

Шеридан склонился к ней.

– Ты всегда можешь вегнуться!

Но Грейс не расслышала его как следует. Ее взгляд привлекло кое-что иное. Фигура в белом на той стороне улицы.

Она вздрогнула и заморгала. Подъехавший к остановке автобус загородил ей вид. Автобус тронулся, а он все еще был там.

О'Коннелл, в белом костюме и шляпе. Она не видела выражения его лица, но была уверена, что он улыбается. Своей обычной хитрой улыбкой. Он смотрит на нее! Прямо ей в лицо!

Обед продолжался. Ее друзья болтали, от сигарет поднимался дым, Джо, официант, пришел забрать пустые тарелки из-под супа. Но у Грейс перехватило дыхание.

Он пришел сюда, чтобы увидеться с ней, она была в этом уверена! Он собирался пересечь улицу и войти в здание. Рудольф Сталик встретит его у двери, проводит к их столику как долгожданного почетного гостя. Он сядет на место Дики, Додо будет с ним кокетничать, Шеридан накалять обстановку, а потом... Так, а что потом?

Грейс не ожидала увидеть его снова.

Но он не спешил переходить улицу, а по-прежнему стоял на своем месте. Эффектно поднял шляпу и сдвинул ее на затылок.

– Он обещал, что не будет досаждать вам. – Маргарет опустила глаза. – Он хотел только попрощаться.

Грейс снова посмотрела на залитую солнцем улицу. О'Коннелла больше не было. Такси исчезло в бурном потоке машин.

– Привет, чужестранка!

Грейс повернулась и увидела рядом с их столиком Нэнси в бирюзовом платье, с только что сделанной короткой стрижкой и легкой завивкой.

– Нэнси, дорогая!

Они несколько натянуто обнялись. Дистанция. Обе пытались изобразить, как счастливы видеть друг друга, стараясь раскусить, что кроется за этими улыбками.

– Я пропустила суп? – Нэнси взглянула на пустые чашки. – Думаешь, мне принесут, если хорошенько пококетничать?

«Она вся светится, – подумала Грейс. – Я никогда не видела ее такой сияющей».

Додо дала знак официанту, Маргарет с нетерпением переводила взгляд с одной сестры на другую.

– Точно! – Почувствовав, что момент настал, Шеридан схватил Нэнси за левую руку, Грейс за правую. – Если я сейчас не скажу, то не скажу никогда. Ггейс, ты совсем не должна уезжать! Мы только что откгыли дгуг дгуга, мои чудесные сестгенки, чегез столько лет. Мы все должны быть вместе, быть добгыми дгуг к дгугу и заботиться дгуг о дгуге, как настоящая семья!

– Что за глупая идея уехать из Лондона? – добавила Нэнси. – Что с тобой случилось, Грейс?

Грейс посмотрела на столик. На руку Нэнси, которую держал Шеридан. На ее пальце было кольцо. Кольцо настолько большое, что могло бы обхватить всю руку. Огромный рубин, обрамленный крошечными бриллиантами.

– Нэнси! Ты помолвлена?

– Замечательно, не так ли? Ты узнала первой. Впрочем... так и предполагалось. Сегодня утром мама нашла кольцо в моем ящике для белья и сделала неправильный вывод. Мне пришлось рассказать ей правду. Можешь себе представить, какой поднялся шум?

Грейс удалось поцеловать и обнять сестру. Она изо всех сил заставила себя улыбнуться, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать. Сумбурные рисунки, гравюры и карты, висящие на всех стенах ресторана, никогда так не напоминали безумно хаотические надгробия. Пока Шеридан просил принести еще шампанского, а Додо и Маргарет вздыхали и пожимали Нэнси руку, Грейс со всех ног бросилась в дамскую комнату.

«Итак, – сказала она своему отражению в зеркале, – ты снова здесь». Она включила холодную воду и стояла, держась за края раковины, глядя на свое лицо, но ничего не видя. Почему Крамер тогда так поцеловал ее? Зачем он говорил весь этот вздор, когда они сидели на этой проклятой скамейке? Лгал ли он заведомо или просто, как Джордж, не знал себя? Вот кровожадный!

Она не позволила себе поверить ему, даже когда он признавался ей в любви. Опыт научил ее, что этого делать не следует. Она понимала, что должна сбежать с помолвки, которая, как она и предполагала, оказалась неизбежной, но даже она не ожидала, что это случится так быстро, прежде чем она покинет город! Прежде, чем остынут воспоминания об их прогулке по Пустоши и о словах, которые он ей говорил. Что ж, по крайней мере, у нее уже собраны вещи и куплен билет. Разумеется, она не станет постоянно торчать перед глазами счастливой парочки, пока их отношения не расстроятся. По крайней мере, на этот раз.

На этот раз она поступит правильно.

Но правильно ли уехать, ничего не сказав Нэнси о том, что произошло между ней и Крамером? Разве не ее долг, в конце концов, предупредить сестру, что любовь ее новоиспеченного жениха может быть не такой прочной и длительной, как она предполагает?

Господи, если бы только не было так больно!

– Что ты здесь прячешься? – Нэнси вошла и закрыла за собой дверь. – И почему ты так упорно избегаешь меня? Если я не ошибаюсь, ты решила уехать из-за меня.

Грейс обнаружила, что не может говорить. Она выключила кран и смотрела в раковину. Там лежал единственный черный волос, может быть, ее.

– Признайся, что покидаешь город не из-за меня? Грейс по-прежнему молчала.

Нэнси подошла ближе, положила руку ей на плечо.

– Дорогая Грейс, я знаю, тебе было тяжело заботиться обо всех нас. Это стало слишком для тебя, я понимаю. Мама была потрясена, когда ты потеряла работу, а я нет. Для любого, в конечном счете, стало бы слишком всегда ставить остальных на первое место, как это делала ты. Наверное, это все время мучило тебя. Думаю, что и на безумную связь с О'Коннеллом тебя толкнуло именно это.

– Дело не в этом...

– Я бы хотела, чтобы ты вышла замуж, Грейси. Правда. Теперь твоя очередь. Твоя очередь настала еще много лет назад. Но случилось иначе. И неужели ты не понимаешь, что, скорее всего, сейчас это случится с тобой? Тебе больше не придется заботиться обо мне и детях, потому что этим займется другой человек. Ты сможешь устроить собственную жизнь!

Грейс отступила от нее на пару шагов и столкнула ее руку со своего плеча... руку с кольцом.

– Хотелось бы мне, чтобы все было так просто, – тихо произнесла она.

Нэнси выглядела смущенной и слегка подавленной.

– Иногда жизнь бывает простой. Я выйду замуж за прекрасного человека, у меня будет красивая свадьба. Я хочу, чтобы ты была рядом со мной, а не в Эдинбурге или где-то далеко. Грейс, ты ведь не уедешь жить к Милисент, правда? К этой луноликой Милисент из школы?

Грейс вошла в бюро записи актов гражданского состояния в свежий зимний день много лет назад. Они стояли с матерью, как две вдовы, и смотрели, как ее сестра, военная невеста, выходила за Джорджа.

– Прости, Нэнси! Я безумно рада за тебя, но все-таки уезжаю. Как ты выразилась, я решила поставить себя на первое место!