Значит, гулы уже вышли, подытожил Картазаев. Вопрос кто они уже не актуален. Гораздо важнее, сколько им идти. Трое суток, ответил он сам себе. За это время надо найти Диего и выпытать у него, что он затеял. Узнать, как он собирался выжить в этом материализовавшемся кошмаре, и выжить самим, воспользовавшись его информацией, а самого по возможности убить.
Вот такая диспозиция.
До города оказалось не больше километра. Едва попутчики свернули за холм, покрытый аккуратно постриженной травой, как перед ними возникли первые дома.
— Узнаете родной город, профессор? — поинтересовался Картазаев.
— Вне всяких сомнения, это Алга. Мы выходим на пересечение Приморского и Столичного проспектов. Все как обычно, исключая замерших.
— А танки у вас в городе тоже дело обычное? — спросил вдруг Мошонкин.
Центр перекрестка занимала приземистая коробка танка "Т-72".Дуло грозно вытянуто параллельно земле. В остальном перекресток выглядел как обычно. На стоп-линии застыло несколько машин. На светофоре загорелся красный зрачок, и судя по всему, надолго.
Мошонкин вспрыгнул на броню, открыл люк и заглянул внутрь. Картазаев с Манатовым переглянулись.
— Как тебе это удалось? — спросил полковник. — Там муху не мог сдвинуть, а тут тяжеленный бронированный люк.
Мошонкин даже отпрянул.
— В самом деле, — заметил он. — Как-то само собой вышло. Я и забыл, что здесь ничего с места не стронешь.
Картазаев приказал ему в таком случае обыскать машину, а сам обратился с тем же вопросом к профессору.
— Скорее всего, воздействие темпоральной остановки на живые и неживые материальные тела разнится по своему абсолютному значению, — пожал тот плечами.
— Короче, профессор. Что все это может значить?
— Жизнь крепче сидит в пространстве, вот что это значит. Если взять потенциальную энергию полена и Буратино, то получается, что веселый деревянный человечек в энергетическом отношении несоизмеримо более емкий, чем полено, из которого его выточили. Хоть это и нонсенс конечно. Масса полена же больше, — возразил сам себе профессор. — Возможно, речь идет о величинах, не поддающихся определению с помощью наших приборов.
— Опять религия? — поморщился Картазаев. — Чтобы выжить, надо оставаться реалистами.
— Я говорю о любви, — поправился Манатов. — Создавая Буратино, папа Карло вложил в него любовь, всю свою душу. Сколько это в энергетическом отношении? И какими приборами это можно измерить? Похоже, Кукулькану это удалось безо всяких приборов, — и он добавил. — Только не передавайте, пожалуста, моих слов Василию Ивановичу, а то он и так меня ненавидит, а будет еще и надсмехаться.
— Зря вы о нем такого невысокого мнения, профессор. Мошонкин парень верный. Может так статься, что он еще спасет вам жизнь.
Манатов бросил на полковника быстрый взгляд и произнес:
— Скорее всего, так и случится.
В словах профессора был некий скрытый, и что самое неприятное, нехороший подтекст, но Картазаев не успел уточнить, какой, потому что из танка выбрался Мошонкин, докладывая:
— Снаряд в казеннике. Предохранитель снят. Орудие полностью изготовлено к стрельбе. Непонятно, куда они собрались стрелять.
Картазаев указал вдоль опущенного дула и поинтересовался:
— Что там?
— Дом. Вы же видите.
— Я не про ближнюю цель спрашиваю. Танковое орудие бьет на пять километров. Что может располагаться на таком расстоянии.
— Я не всеведущ. Сквозь дома не вижу. А что там может быть? Там окраина города. Лес.
— Опять лес, — проворчал десантник. — Неужто опять по буеракам придется идти.
— Сначала в город, — твердо заявил Манатов.
— Зачем? — забеспокоился Мошонкин.
— Вы же хотели знать, куда направился Диего? У меня есть одна задумка, но для ее осуществления мне нужен магазин радиодеталей. Раз уж мы способны передвигать неживые предметы, то и в магазине сможем взять, что нам нужно.
В процессе поисков Мошонкин поинтересовался, почему на улицах так мало замерших. Действительно, разрозненные фигуры людей виднелись в редком одиночестве. Путники уже стали привыкать к замершим, словно к предметам мебели. Казалось, пройдет совсем немного времени, проснутся и появятся настоящие живые люди, а эти куклы так и останутся стоять.
Полковник подошел к одной из фигур. Это оказался сильный кряжистый мужчина с развевающимися даже не седыми, а белыми волосами, весь в пятнах пигментации. И у него были мертвые глаза. Хоть в них отражалось все как в зеркале, и сам Картазаев отразился, все равно ему казалось, что они все видят, мало того следят за ними.
— Это точно обычные люди? — спросил полковник.
— Самые что ни на есть, — подтвердил Манатов. — Если сейчас "разморозить" секунду, то все они пойдут по своим делам. Обычные горожане.
— А если их пустить, не "размораживая" секунду? — спросил вдруг Картазаев.
— То есть как это? — не понял Манатов. — Мускулы запустить, а мозги оставить дома? Успокойтесь, коллега, это все антинаучно, — и, обращаясь к Мошонкину, продолжал. — Что касается вашего вопроса, уважаемый Василий Иванович, то людей в городе не меньше, чем всегда. Просто когда объекты движутся, то создается ощущение, что их больше. Это чисто визуальный эффект. Обратите внимание, когда вернетесь в обычный режим, попытайтесь на какой-то миг остановить всех людей вокруг. Увидите, что их и не так уж много. Нас вообще мало, а если учесть размеры Земли, то мизер. А мы друг друга уничтожаем, локальные войны ведем. И конца этому не видно ни краю.
Излияния новоявленного пацифиста прервало появление радиомагазина.
— Профессор надоел, — шепнул Мошонкин. — А его научные термины просто достали.
— Не суди его строго. Он по терминам соскучился. Думаешь, легко столько времени полудурка водоноса изображать?
Пока Манатов отсутствовал, они успели вскрыть коммерческий ларек и основательно подкрепиться бисквитами и соками в вакуумной упаковке. Из бутылок пить не смогли, но из картонных пакетов удалось выдавить нечто вроде густого киселя.
Манатов предстал с громоздким аппаратом, похожим на кинокамеру с длинными проволочными "усами" и примотанным синей изолентой блоком аккумуляторных батарей. Намереваясь продемонстрировать действие своего детища, профессор направил камеру в сторону пройденного пути и нажал кнопку.
Яркая вспышка осветила все синим светом. Освещение было неравномерно. В центре проявилась черная дыра. По бокам цвет был ближе к голубому.
— Поляризованный свет, — пояснил Манатов. — Действие построено на принципе изменения электростатического разряда воздушной среды. Здесь она не движется, и заряд практически распространен равномерно. Там где мы прошли, равномерность нарушена, в этом месте мы наблюдаем так называемый тоннельный эффект. Видите черную дыру? Это и есть наши следы. Теперь понятно, как мы будем искать Диего?
— Голова, профессор, — одобрил Мошонкин. — Тебе бы немного совести и цены бы не было.
— А теперь выходит есть цена? — усмехнулся тот.
Они вернулись к перекрестку с танком, и прибор сразу показал следы Диего. Как они и предполагали, сначала они двигались практически в одном направлении, но на перекрестке группа Диего повернула на Приморский бульвар.
Периодически подсвечивая себе "фонариком", они последовали за ними. Предстояло пройти мимо обширной автостоянки. В одной роскошной иномарке дверь была открыта, и некий полный господин уже приспустил к земле седалище, чтобы сподручнее было занести его в кабину. Мошонкин выжидательно посмотрел на Картазаева.
— Разрешите, товарищ полковник. Раз мы может здесь двигать предметами, на машине нам бы было сподручнее ехать.
Заявление вызвало решительный протест Манатова.
— Мы не должны здесь ничего трогать! Мы здесь гости, а не хозяева. Наши деяния могут аукнуться, когда время опять запустится. К тому же я совсем не уверен, что физические законы здесь действуют в таком же ключе, как и в реальном времени. Одно дело, открывать крышки танков и совсем другое пытаться завести двигатель внутреннего сгорания. Вы не знакомы с релятивисткой физикой, коллеги! Мгновенная аннигиляция и вспышка. Здесь все возможно.
