— Пойдем, покажу тебе, где ты можешь сегодня переночевать, — Тамара идет впереди, он, с шумом отодвинув стул, следом.

Старик сопит, от него пахнет луком, а от пиджака пылью. Комната находится за стойкой. Здесь грубая панцирная кровать со старым матрасом. Прутья в спинке гнутые, словно деревья после бури.

— Спать будешь здесь.

Она уже повернулась, чтобы уйти, когда он цепко схватил ее за талию.

— А ты действительно что-то можешь? — спросила она. — В таком случае мне надо помыть посуду, а потом мы можем подняться ко мне. Не будем же заниматься этим в таком свинарнике. Здесь кто только не спал.

— В койку, — проговорил дед.

— Я не поняла: ты, что мне приказываешь? — даже опешила она от такой наглости.

Глаза его вспыхнули как у кота, и он швырнул ее на постель. Она попыталась сопротивляться, но прочувствовала себя так, словно попала под пресс. Потом она махнула рукой, только констатируя, как с нее поочередно слетают джинсы и трусы. Очень быстро она осталась в одних носках.

"Это быстро кончится", — убеждала она себя. Не угадала. Старик любил ее сначала в классической позе, потом положил на бок, потом поставил на колени. Через некоторое время она полностью потеряла над собой контроль. Все поплыло перед глазами, сладкие конвульсии прокатились внутри. Она страстно желала, чтобы это продолжалось вечно. Старик обильно оросил ее и повалился рядом.

— Принеси пива, — потребовал он отдышавшись.

Она безропотно подчинилась.

— А еще будет? — с необычной для себя и своего положения робостью поинтересовалась она.

— Сейчас перекурю, и еще будет, — пообещал дед. — В койку.

Он опять запрокинул ее, и все повторилось, с той ли разницей, что Тамара отдавалась со всей внезапно пробудившейся страстью. Она рычала и выгибалась всем телом. Наслаждение давно перешло в ту область, когда стало настолько невыносимым, что Тамара забыла, кто она и где находится. Через некоторое время она обнаружила себя с застрявшей меж прутьями спинки головой и писающей словно девчонка.

— Нет, я в таком свинарнике ночевать не могу, — заявил Картазаев.

— Я тебя никуда не отпущу, — перебила она его. — Можешь оставаться у меня сколько захочешь.

С утра женщина летала как на крыльях. В кои годы занялась настоящей готовкой: накрутила котлет из чистого мяса. "Мой Вова не будет есть магазинных", — решила она. Она сама не заметила за собой, когда впервые подумала так. "Мой Вова". В одном она не сомневалась. Он весь ее, и она его никому не отдаст. Ее радостные чаяния прервал стук в дверь и вопли Гарри:

— Открывай! Заснула что ли?

Принесла нелегкая. Она откинула щеколду, от ударов уже почти вылетевшую из пазов, и спросила:

— Какой черт тебя принес?

Гарри, двухметровый верзила, обильный живот которого с трудом удерживает одна и та же никогда не стираемая майка, ухмыляется:

— Может и черт.

Рожа у него вечно масляная, изо рта несет всякой дрянью. Полное ощущение, что туда серут кошки. Да там же и дохнут.

— Убирайся. У меня нет больше денег, — устало говорит женщина.

Однако когда Тамара пытается закрыть дверь, Гарри силой распахивает ее и вваливается вовнутрь.

— Что же ты клиентов гонишь?

— Какой же ты клиент, если денег никогда не платишь, а все норовишь забесплатно урвать?

Гарри неожиданно бьет ее по лицу.

— Не разговаривай так со мной, стерва!

Ее откидывает на стол. Она поворачивает к нему пунцовое лицо и кричит:

— Я не позволю себя больше бить!

— Даже так? — Гарри удивляется, и чтобы сгладить удивление бьет женщину в другой раз, на этот раз кулаком.

Тамара опрокидывается вместе со столом, а когда встает, то в руке у нее чудом уцелевший графин.

— Ну, давай, чего встала? — вопит Гарри.

Стоит женщине размахнуться, как он хватает ее за руку и выдирает графин из пальцев. Отшвырнув Тамару на пол, бьет графин о стойку, оставляя в руке сверкающий острыми краями осколок.

— Справился да? Сильный? — хнычет она.

— Тома! Кто там? — внезапно раздается из подсобки.

— Так ты не одна! — закричал Гарри. — Шлюха! Эй ты, иди сюда.

Дверь открылась, и появился Картазаев.

— И не надо так орать, я и в первый раз все прекрасно слышал, — говорит он насмешливо, но стоило ему увидеть избитую женщину, как глаза его сжались в две точки.

— Вот ты на кого меня променяла! — изгаляется Гарри. — Эй, дедок, иди-ка сюда. Сейчас кишки тебе выпускать буду!

— Вова, не ходи! — кричит Тамара в ужасе. — Гарри, милый я тебе все отдам, только оставь нас в покое!

— Нас? Быстро же вы спелись, животные! — он отпихивает женщину, а когда поворачивается, Картазаев стоит вплотную к нему. Гарри чувствует небольшой дискомфорт, ведь секунду назад соперник находился по ту сторону стойки. Все это начинает злить его еще больше. Хотя куда уж больше? У него из-под носа уводит клушу, которую он имел, как хотел, брал у нее деньги, да еще жрал и пил сколько влезет.

Гарри два раза ударил наотмашь "розочкой". И не попал, хотя у него создалось полное ощущение, что соперник не двинулся с места.

— Ах, ты, сучонок! Ну, держись! — он машет оружием горизонтально полу, намереваясь рассечь противнику живот и вывалить кишки наружу.

Картазаев отшатнулся от пролетающей косы, на обратном пролете задержал ее одной рукой, а другой пару раз коротко саданул бандиту в бок. При этом два пальца были чуть выдвинуты из кулака. Сам удар назывался "клык". Гарри завопил как резаный, ребра его лопались как сухой хворост. Выбив у него "розочку" из рук, Картазаев развернул верзилу лицом к себе и пару раз дал от души, презрев все законы рукопашного боя и нанося удары наотмашь, по-деревенски, и норовя снести противнику мотающуюся из стороны в сторону голову. Когда бандит свалился, он выволок его за шкирку и выбросил за дверь словно мусор.

Потом вернулся и помог женщине подняться.

— Как ты? — когда он убирал спутанные волосы с ее лица, она целовала его руки.

— Ты меня не бросишь? — спросила она.

— Если ты не перестанешь водиться с подробными типами, то очень даже может быть, — серьезно ответил он.

— Ты слышала про Череп? — спросил Картазаев, когда они привели все в порядок.

— Я знаю всех местных, у нас нет с таким погонялом. Может, он у городских тусуется? Я могу узнать.

— Не надо. Сведи меня с нужными людьми, мне товар надо скинуть.

— Какой товар? Ты пойми меня правильно. Я спрашиваю не из простого любопытства. Если машины, то занимаются одни люди. Если барахло-другие.

— Порошок, — Картазаев уточнил. — Героин. Три кило.

Тамара посмотрела на него с суеверным испугом:

— Ты что? Знаешь, сколько это на черном рынке стоит?

— Знаю, — спокойно ответил Картазаев. — Так сведешь?

— Вовочка, зачем тебе это? Живи у меня, сколько хочешь. Я тебя любить буду. Еда и крыша есть. Зачем тебе связываться с этими людьми. У Ржавого дурью занимаются настоящие отморозки. Они убьют тебя, чтобы денег не платить, и меня убьют.

Она была всерьез напугана. Он успокаивающе погладил ее по щеке. Щека была теплая и мягкая.

— Все будет нормально, — успокоил он и осекся, потому что фраза была затертая от многочисленного применения и сама по себе ничего не значила. Случалось, что и люди гибли, которым он обещал полную безопасность. Может, действительно, плюнуть на все: на "Смерч", на задание? И на Серегина плюнуть. Мало ли, что он там ему обещал Череп найти? Всесилия захотелось? Ну, отдадут они Череп министру обороны, ну начнут наши танки быстрее ездить и людей начнут больше давить. Прибавит ли это кому-нибудь счастья? Особенно тем, из кого запчасти полезут?

Местечко здесь хорошее. Тихое. Море йодом пахнет. Женщина аппетитная как оладьи в сметане. Неожиданно для себя прошлой ночью он раззадорился до полного исступления, и единственное, что заставило его остановиться это то, что фонтан полностью иссяк, и в паху такая легкость образовалась, что казалось, что там уже ничего нет как у женщины. Горячая, одним словом, женщина.