Картазаев в толчки погнал своих людей на ближайшую ледяную глыбу. Он беспокоился за хромого, то тот со страху залез быстрее всех, даже позабыв про свою верную спутницу, которой в свою очередь помог галантный Мошонкин.

В машине отворилась дверца, выпустив кверху поток воздушных пузырей, видно они были захвачены с поверхности и сохранялись до поры до времени в воздушном мешке под потолком. Наружу вышел один из скелетов. Умертвие отошло в сторону от машины, словно гуляя. Картина получилась дичайшая: скелет, небрежной походкой гуляющий по дну затопленного каньона под многометровой толщей воды.

Картазаев жестами показал своим, чтобы не высовывались, и укрылся сам. И вовремя. Скелет поднял голову и уставился на нависшие льды своими выпученными буркалами. Он ворочал ими из стороны в сторону, явно что-то подозревая. Ничего не обнаружив, умертвие вернулось в машину. Хлопнула дверца и машина продолжила свое вечное и неспешное движение по дну.

Картазаев поторопил своих, возобновляя поход через ледник. Не успели люди пройти и половины пути, как призраки нагнали их снова. На этот раз машина ехала без дороги, поднимая взвесь черного жирного ила. Беглецы были вынуждены вновь укрыться на торосе.

То, что призраки нагнали их так скоро, Картазаеву совсем не нравилось. Самое прискорбное, что это произошло, когда конца и края леднику не наблюдалось, и в лучшем случае, это произошло где-то на середине пути, так что в случае необходимости срочной эвакуации неизвестно куда было "бечь". То ли вперед, то ли назад. Переживания никак не отразились на лице полковника. Он лежал на валуне вместе со своими спутниками и покусывал очередную травинку, предусмотрительно запасенную им в лесу.

Его поведение вызывало диаметральные чувства у малочисленного отряда. Если Мошонкин был абсолютно спокоен, всецело положившись на чутье Вольда, то во взгляде водоноса читалось недоверие. Он считал спокойствие полковника показным. Самое неприятное, что так оно и было по сути, а Картазаев не любил, когда его поступки читались.

И вообще водонос казался полковнику подозрительным. Он вспомнил, что переписываясь, Анвар щурился. Водонос был близорук! Качество никак не вяжущееся с малограмотным носителем воды.

Положение тем временем становилось все более угрожающим. Паузы между визитами призраков становились все более кратковременными. Они явно что-то заподозрили, но хитрость людей до поры до времени сбивала их с толку. Но это не могло продолжаться долго. Дошло до того, что люди не успевали сделать и нескольких шагов, как машина возвращалась.

Первым берег увидела Дина. Радовались все, но она проделывала это так непосредственно, что стало видно, что это действительно еще ребенок.

Они прибавили ходу, берег приближался на глазах, дно полого поднималось.

Когда до берега оставалось рукой подать, дно оказалось так близко, так что жуткая машина ездила практически подо льдом впритык. Беглецы передвигались короткими перебежками, от валуна к валуну, пережидая на снежных шапках возвращение своих страшных преследователей. А потом призраки вдруг исчезли.

Картазаев не почувствовал облегчения, напротив, он насторожился. Что-то здесь было не так. Полковник, уже не церемонясь, подгонял вымотавшихся спутников. Все бежали из последних сил, спотыкаясь и падая. От людей валил пар, ввергая Картазаева во все большее опасение быть обнаруженным теплочувствительными умертвиями.

До берега оставалась сотня шагов. На крутом обрыве возвышался лес, который казался настоящим эдемом после ледника. Картазаев не успел подумать, что его опасения оказались напрасными, как треснул лед, и словно рубка всплывающей подводной лодки показалась кабина автомобиля. Горящие фары светили людям прямо в глаза, ослепляя и сея панику.

Водонос повел себя возмутительно, толкнув Мошонкина по направлению к утопленникам. Тот поскользнулся и упал на полпути к всплывшей машине, разразившись гневной тирадой. Простым крестьянским языком он объяснил, что жить водоносу осталось ровно столько, сколько ему понадобится, чтобы встать на ноги.

Процесс этот затянулся, потому что ноги десантника разъезжались на скользком льду, залитом водой из полыньи. Зафырчал мотор, и машина, царапнув кромку колесами, выбралась наружу. После чего дала полный газ и устремилась прямиком на Мошонкина. Тот чудом успел откатиться в сторону.

Полковник, подхватив Дину, выносил на берег. Он проделывал это так энергично, не обращая внимания на стенания девушки, что ее ноги временами не касались льда.

Параллельно с ним, даже чуть быстрее, бежал хромой. Сзади доносился мат-перемат Василия.

Утопленники увидя, что добыча ускользнула, в сердцах на скорости въехали в проделанную полынью. Машина стала почти отвесно, показав беглецам помятую, покрытую слизью крышу, и вертикально ушла на дно. Причину поспешного ретирования беглецы поняли, когда тишину пронзил дикий хохот.

— Обезьяны! — возбужденно крикнул водонос. — Бежим, я знаю место, где можно укрыться!

Он не стал никого ждать и припустил вглубь чащи. Ничего не оставалось, как последовать за ним. Надо было признать, что хромой двигался решительно и быстро, при этом совершенно не утруждаясь выбором дороги, и очень скоро ему удалось оторваться от основной группы. Его спина мелькала далеко впереди, временами пропадая за развесистыми кустами.

— Василий, давай за ним! Не дай ему удрать! — распорядился Картазаев. — Я с Диной замыкающие!

Визги и дикий хохот обезьяньего стада доносился со всех сторон. Лес полнился треском ломаемых сучьев, скрипели ветви под тяжестью тяжелых тел, перелетающих с дерева на дерево.

Впереди обезьян катилась волна невообразимой звериной вони. Полное ощущение, что они угодили в конюшню.

Стая проводила загон технически грамотно. Мохнатые туши мелькали и справа и слева, загоняя беглецов в единственно возможный тоннель, в начале которого Картазаев видел теперь лишь широкую спину Мошонкина, хромой не просматривался уже давно. У Картазаева мелькнула догадка, не кинул ли их водонос, давно нырнув в незаметную норку.

Арбалет бил по ногам, но полковник даже не пытался его применить, потому что знал свои кондиции и вряд ли попал бы в скачущие бешеным галопом по верхушкам деревьев мишени. Впрочем, даже если бы это ему удалось, убийство одной обезьяны вряд ли кардинально изменило ситуацию. Придерживая одной рукой окончательно выдохшуюся девушку, Картазаев взял в свободную руку нож. Проделал это особым способом, из ладони торчало только край лезвия. Способ конечно пижонский, зато убойный для противника, если он не разглядит вовремя ножа.

Обезьяны вошли в раж. Передовые особи, которым удалось обогнать людей, предпочитали не нападать, а прыгали на месте, крутились вокруг оси, остервенело кусая себя за хвост. В общем, устраивали такие бешеные пляски, по сравнению с которыми пляска Святого Витта показалась бы детской забавой. Повсюду блестели когти и не менее устрашающие зубы. Дина в ужасе прижималась к полковнику, он устал и стал терять темп.

Видя катастрофическое положение замыкающих, Мошонкин позволил себя нагнать и подхватил девушку с другой стороны. Хоть он и нарушил приказ, Картазаев был ему благодарен. Он и сам не подозревал, насколько вымотался.

Лес кончился неожиданно, и беглецы выскочили на поляну, в центре которой возвышался дом, целиком, включая крышу, сложенный из толстых бревен. Бревна были старые, серые и потрескавшиеся от времени. Окна закрыты ставнями и заколочены досками крест на крест. Сооружение было хоть и старое, но монументальное. В нем при желании можно было с успехом держать оборону. Во всяком случае, некоторое время.

В дверях махал рукой водонос. Обезьяны с ходу обогнали бегущих и, минуя хромого, взбегали по стене на крышу, с цокотом вгоняя когти в гнилое дерево. Анвар шуганул палкой наиболее наглых особей, словно это были коты.

— Скорее, чего плететесь? — поторопил он.

Полковник с Мошонкиным заволокли девушку внутрь. Не успел водонос захлопнуть калитку, как с той стороны обиженная тварь врезалась в нее со всего маху, но дверь из толстых просмоленных брусков даже не шелохнулась.