— И на том спасибо! — Картазаев вытер пот со лба. — Это правда, твой сын?

— Младший мой, — дрожащим голосом проговорил дед. — Старшего в прошлом году схоронил, утонул по весне. Один он у меня теперь. Можно, я его подниму. Пол холодный, он у меня и так простуженный.

— Разрешу, если дашь слово, что на меня не кинешься, — предупредил Картазаев.

Гаранин слово дал, и бывшие противники дружными усилиями водрузили парня на кресло обратно.

— Ну что же настало время для разговора, — подытожил Картазаев, усадив отца и сына напротив себя за стол. — Я не пойму, почему вы вдруг на меня накинулись. Сами же написали нам и, наверное, догадывались, что кого-то пришлют. Кстати, кто написал письмо?

Сын не стал отпираться и сразу признал, что писал он.

— Я хотел как лучше! Отомстить этим гадам за ноги! — воскликнул он в отчаянии. — Разве я не имел права?

— Конечно, имел, — легко согласился Картазаев. — И Гита, которая из-за тебя погибла, тоже имела право жить.

Парень потупился и сокрушенно вздохнул.

— Я с ней разговаривал, как с тобой. Замуж она собиралась. Веселая такая была. Но я не знал, что так получится. Устал я. Одноглазый меня вконец замучил своими откровениями. Диего как напьется, так и начинает хвалиться. Вещи мерзкие рассказывает, иногда, попросту страшные, отталкивающие, и все смеется, смеется! — он шарахнул кулачком по подлокотнику. — Считает себя образованным эрудитом, а словарный запас убогий, словно у прыщавого подростка. Одна надежда была на профессора, я знал, что он с ФСБ связь поддерживает, а когда одноглазый проговорился, что с ним покончено, то я понял, что надо действовать.

— Стой, давай по порядку! — поднял руку Картазаев. — Закатов убит?

— Диего хвалился, что Закатов хотел вставить им палки в колеса, а они его, как он сказал, "нейтрализовали". Не знаю точно, что он хотел этим сказать, я передал вам слова Диего, а там думайте сами.

— А с чего это он с тобой разоткровенничался? — не поверил Картазаев.

Молодой грустно посмотрел на него и сказал:

— Грех на мне, вот бог и наказал.

— Расскажи ему! — попросил отец. — Все равно теперь они обо всем узнают.

Сын опять вздохнул и, не поднимая глаз, начал свой печальный рассказ:

— Мы учились с Димой Вырезовым в одном классе десять лет, еще до того как он стал Диего. Нельзя сказать, что дружили. Вырезов ни с кем не дружил. На занятия его привозили на папиной служебной машине, на ней же забирали после школы. Он всегда был очень высокомерен. Я думаю, это была защита от возможных нападок на его уродство. Учился он хорошо, но списывать никому не давал. Только мне. Я не знаю, почему он сделал исключение. Наверное, потому что я был самый слабый, и меня все обижали кому не лень. В табеле о рангах, которые есть в каждой школе, я стоял еще ниже, чем он. Вот и все. После школы наши пути разошлись. Дима поступил в институт, после его окончания получил направление в порт к отцу. Папенька сразу назначил его ведущим специалистом, послал за границу. Я же пошел в армию, откуда спустя полгода меня комиссовали с отбитыми почками. Об этом не хочу распространяться, да и не интересно это. После этого пришел к богу, принял постриг и получил небольшой приход в портовом районе.

— Так ты священник? — удивился Картазаев.

— Был, — грустно усмехнулся парень. — Пока не встретил Диму, тогда он уже стал Диего. Весь такой навороченный, на крутой тачке. Он только недавно ушел к бандитам, и от него еще загранкой пахло. Сразу видно человека, который долго за морем ошивался. Диего вдоволь насмеялся над моим новым положением, сам он верил только грубой силе, и чтобы окончательно расставить точки над "и" и хорошенько развлечься, стал регулярно мне исповедоваться.

— Диего исповедовался? — еще сильнее удивился Картазаев.

— Так он развлекался. Часами мог рассказывать всякие мерзости.

— Про Череп он тебе тоже рассказывал?

— Конечно. Череп появился у него недавно. Нашли они корабль брошенный, а в нем что-то вроде установки. Когда включили, тогда и появился Череп.

— Как это появился?

— Не знаю. Диего говорит, что всех находившихся на борту попросту размазало по стенам точно фарш. Потом они научились общаться с Черепом. Дело в том, что если дать ему женщину, предварительно пожелав, чтобы кто-нибудь из твоих врагов умер, то желание непременно сбывается. Но девушек после этого видели только мертвыми и изуродованными.

— Гиту тоже Черепу отдали?

— Да.

— Это касается только женщин?

— Пробовали мужчин тоже, но Череп к себе их даже не подпускает. Убивает на расстоянии.

— И ты решил вмешаться?

— Когда узнал про Закатова, решил написать от его имени, чтоб вы быстрее приехали.

— Что с ногами?

— Бог наказал за разглашение тайны исповеди.

— Это после армии, — поправил отец. — Но вы понимаете, что если Диего узнает, то нам не жить.

— От меня он ничего не узнает, — успокоил Картазаев.

— Если вы еще сам Череп не видели, то вам нечего опасаться, Диего вас не найдет.

— Это как-то связано? — обеспокоился Картазаев.

— Череп метит всех, кто так или иначе видел его.

— Кажется, я знаю одного человека, который видел Череп, — по-настоящему встревожился Картазаев.

Когда он вернулся на место дислокации, то нашел лишь разгромленный дачный домик. Ветер выл в разбитых окнах, и Картазаеву чудилось, что он смеется над ним.

Картазаев уходил из города ночью. Он сидел в пустом автобусе и остужал о стекло разгоряченный лоб. Два часа назад позвонил Серегин.

— Я дал твой телефон, — сказал генерал. — Мне позвонил Верховный и приказал. Теперь они знают, где ты. В течение ближайших часов ты должен покинуть город и прибыть в Москву. Тебя встретят наши. В столице ты будешь под нашей защитой, но только в столице. Федералы злы на тебя, и в Алге тебя никто арестовывать не собирается, не надейся, они тебя просто размажут по асфальту.

— Пусть сначала найдут, — буркнул Картазаев.

— Я еще не договорил.

— Извините.

— Фотографии у них нет. Код твоего личного зипа я могу задержать не более пары часов. Все, что могу. Но самое главное и опасное для тебя это то, что у федералов появился человек, который знает тебя в лицо. Он уже вылетел в Алгу. Ты должен исчезнуть до его прибытия. Выполняй.

Генерал отключился, а Картазаев приступил к выполнению приказа. На рейсовом автобусе добрался до Карнача, который располагался в нескольких километрах от одноименного аэропорта. Суматохи на дорогах еще не наблюдалось. Однако он поймал на себе пару внимательных взглядов, бросаемых водителем в зеркало заднего вида.

Полковник счел за лучшее сойти вместе с сельчанами, не дожидаясь аэропорта. Дождавшись, пока аборигены разойдутся по своим домам, Картазаев расстегнул дорожную сумку и вытащил стандартный набор бомжа, включавший в себя старый пиджак, мешковатые брюки и засаленную рубаху. Потом он долго и вдумчиво мочился на брюки. Переодевшись в сырую, божественно благоухающую одежду, направился по дороге в аэропорт. И уже на этом этапе с ним начались превращения.

Исчез бодрый быстрый шаг, и теперь Картазаев откровенно плелся по пыльной обочине. Со стороны казалось, что этот несчастный сейчас попросту упадет и останется бессильно лежать. Да и не все ли равно, где ночевать бродяжке. Плечи под просторным пиджаком безвольно обвисли, зато гордо вылез горб.

Труднее было с лицом. Полковник усиленно представлял, что ему восемьдесят девять лет, что у него умерли все, даже внуки, и он идет, чтобы помереть в своем старом дому, который уже бог весть, сколько лет стоит позаброшенный, без стекол в окнах, с хлопающими, сгнившими до черноты ставнями. Картазаев физически чувствовал, как обвисают щеки и набухают морщинами веки. Руки тянуло вниз неподъемным грузом, и на них вздувались русла синюшных вен.

Лейтенант ФСБ Валентин Заглумин, отвечавший за центральный вход аэровокзала, резко оглянулся на шум открывшейся двери. Нет, он, конечно, был предупрежден, что Вольд может маскироваться под старика. Но что такое старик? Первым делом борода. Какая ж маскировка без нее? Лицо же надо скрывать. С трудом открывающий створки, да так и застрявший между ними, не маскировался под старика, он действительно был стариком.