И удивился тому, что может быть настолько сдержанным в таком непростом разговоре. Но друг не спешил сдаваться. И не смотря на то, что ему все еще трудно было разговаривать, ухватившись рукой за рубашку Люка, словно боялся, что тот исчезнет, чуть привстав, горячо зашептал:

— Лешка, ты же ничего не знаешь. Мы надеялись, что ты выжил после той аварии. Дрозды — они обладают самосохранением и мы верили, что у тебя, если с тобой был дрозд — имелись шансы на спасение. Мы искали тебя…, мы так долго искали тебя! — Шут выбившись из сил, вновь откинулся на подушку. Его волосы намокли от пота, а ладонь медленно разжалась, выпуская рубашку Алексея.

— Зачем? Неужели Лика не похоронила меня, став твоей женой?

— Кем? Кто сказал тебе эту глупость?!

— Это не так важно. Ты не думай, Саша, я не осуждаю вас. Жизнь все расставила по местам, и я даже рад, что все так, как есть. Ты всегда любил Лику и она, наверное, тоже, — не глядя на Александра, Доктор отъехал от него к столу, закрыл холодильник, выбросил использованный шприц. Пытаясь справиться с волнением, не оборачиваясь, посоветовал, — Уезжайте отсюда, как только сможете. Увези Лику. Я не хочу, чтобы она догадалась обо мне. Она не узнала меня, а я постараюсь больше не показываться ей на глаза.

— Дурак ты, Лешка, и не лечишься. Послушай меня: ЛИКА мне НЕ ЖЕНА, — с расстановкой и нажимом в голосе попытался Александр оказаться услышанным.

Вешняков медленно развернулся к другу. У того, по всей видимости, начиналась лихорадка и беспокоясь о его самочувствии, Алексей, поспешил подъехать поближе. Дотронулся рукой до лба Шута, тот горел, словно угли в печи.

— Да у тебя жар! Ну-ка, вот — выпей…, - протянул ему на ладони две таблетки аспирина и, зачерпнув железной кружкой воду из ведра(что всегда стояло возле рукомойника), вернулся, придержал голову Александру, помогая пить. Про себя же подумал, что, вероятнее всего, не скоро теперь расстанется со своим пациентом.

Справившись с лекарством, Шут повторил, как заклинание, едва справляясь с дрожью в голосе:

— Она мне не жена…, не жена, — и потерял сознание.

— Теперь это уже не имеет никакого значения, — ответил ему, вздыхая, Люк. Он смочил в воде полотенце и положил на лоб Александру, а сам поехал разыскивать Селиму, чтобы приставить её к больному. Его друг не мог оставаться без присмотра, самому же Доктору сидеть тут целый день было без надобности, ему хотелось увидеться с сыном и в тоже время избежать встречи с Ликой. Укол он поставил, лекарства дал, теперь оставалось рассчитывать на выносливость организма Александра, который должен был справиться самостоятельно с травмой и перейти к выздоровлению.

Доктор не успел приступить к поискам старухи, как она сама его нашла. Почти выбежала навстречу. Он даже испугался, подумал, что с Ликой случилась беда, ведь женщин с утра видели вместе.

— Что, Селима? Что случилось?

— Доктор, там…, там…, - она перевела дух и выдохнула, — Кружельников плох совсем.

— А с ним-то что?!

— Еле дышит, бледный весь, стонет…

— Хорошо, уже иду. Селима, ты с Александром побудь, хорошо? У него жар. И мне принеси, будь добра, тот холодильник, что поменьше. Пойду Кружельникова лечить.

— Да, да… я сейчас, — спешно закивала женщина и побежала в его хижину, появилась через мгновение. Передала лекарства и снова скрылась за пологом.

За Александра Доктор теперь был спокоен. Селима опытная сиделка.

— Ну, и денек сегодня, — проворчал Алексей, направляясь к хижине Рашида, в которой горцы приютили Кружельникова.

В этот раз она спала без сновидений. Такое с Ликой случалось редко, обычно когда сильно уставала. Проснулась от толчка, словно кто-то резко ударил по спине кулаком. Женщина открыла глаза, огляделась. Она не сразу сообразила, где находится, но когда вспомнила прошедший день, метнулась к другу. Александр тихо спал, дыхание было спокойным, и женщина облегченно выдохнула. Лика дотронулась губами до лба мужчины и, убедившись, что с температурой у него все в порядке, позволила себе выйти за пределы хижины. День еще только-только начинался, рассвет едва рассеивал ночную тьму. Поежившись, женщина почему-то не вернулась назад, а пошла к реке, словно кто-то позвал за собой. Не спеша, но довольно уверенно она шла за невидимым проводником. И вышла в этот раз совсем не туда, где была вечером. Узкий мост вел на другую сторону через реку. Лика оглянулась (ей показалось, что кто-то смотрит на нее со спины, но она никого не заметила среди полумрака просыпающегося утра) и осторожно перешла на противоположный берег реки. Узкая тропинка уводила в сторону, но Лика пошла не по ней, а сделала шаг за куст шиповника, и спустилась под большую корягу, спугнув несколько мотыльков, обогнула ее и вышла к невысокому холму. Там, обнявшись с тонкой осинкой, спал человек. Рядом с ним стояла инвалидная коляска.

— Надо же, спит на земле и не боится простудиться, — Лика подошла и присела рядом. Отчего-то сердце сжалось в комочек и гулко забилось в груди, — Да это же Горний Доктор…

Она узнала незнакомца, повстречавшегося у хижины прошлым вечером. Тогда Анжелика спешила к Александру, и у нее не было и секунды, чтобы рассмотреть его. Сейчас этот мужчина, от умений которого зависела жизнь её друга, был так близко от нее, что можно было только руку протянуть, чтобы дотронуться до курчавых черных волос. Что-то до боли знакомое в его облике затронуло душу и сдавило дыхание Лики, а по её щекам вдруг сами собой потекли слезы.

Мужчина заворочался во сне, и теперь она увидела его лицо, на которое даже не взглянула в первую встречу.

— А-ле-шень-ка… — в первый миг ей показалось, что сейчас она лишится чувств. Голова пошла кругом.

"Как? Почему? Ничего не сказал, не сообщил? Почему спрятался?" — завертелись мысли, но потом её взгляд упал на кресло, что стояло поодаль. Вот ответ. Один на все вопросы. Её Лешка не смог смириться со своим увечьем. Не смог найти в себе силы, чтобы признаться ей в том, что стал инвалидом. Сильный и гордый, такой независимый… и оказался заложником своего страха. Думал, что она не поймет, думал, что любимая станет его жалеть. Первым порывом было — это разбудить его, кинуться на шею, сказать, что любит и все сможет испытать и выдержать, а потом вспомнился сон. И она поняла, что нельзя так. Алексей оттолкнет, не позволит заботиться о себе. Не позволит быть рядом. Если кинуться к нему сейчас, он испугается за них обоих. Если уйти, она не сможет жить без него. Лучшее, что она могла сделать, это пока не обнаруживать себя. Не говорить с ним, выждать время. Лика ласково дотронулась рукой до любимого лица, но побоялась, что разбудит его, легко поднялась и, осторожно ступая, вернулась к реке. Там, давая волю чувствам, она разрыдалась от счастья. Смывая соленые слезы холодной речной водой, Лика повторяла про себя одно: "Живой, живой, живой!"

Сияющая она выскочила навстречу Селиме.

— О, уже не спите? Как он?

— Саша? Хорошо. Спит. Селима, а можно немного воды согреть, я помыться хочу.

— Я сейчас ведро поставлю, — согласилась старуха, — И сведу тебя, где у нас женщины моются. Там вода — теплая.

— Спасибо! — обрадовалась Лика и быстренько сбегала за чистыми вещами и полотенцем.

Спустя некоторое время, женщины спустились к реке. Лика с удовольствием скинула с себя пропахшую потом одежду. Окунулась в воду и взвизгнула от неожиданности. Все-таки та была намного прохладнее, чем Лика могла предположить.

— Холодная? Ты не спеши, щас согреется. Эта запруда, видишь? Давай-ка я тебе помогу, — предложила Селима, пристраивая на берегу ведро с дымящейся водой.

— Н-нет, не надо. С-спасибо, я сама, — ответила Лика, покрываясь мурашками.

— Ну, тогда я пойду, тут наши мужчины не ходят, так что — не бойся, а потом ведро принеси.