– Не держала пачку презервативов под подушкой?

– Не думаю. – Миссис Эванс явно не была шокирована такой постановкой вопроса.

– Она была девственницей, как вы считаете?

– Времена меняются, разве не так? Не очень многие девушки теперь могут встать под венец в белом, если вы спросите меня.

Морс кивал головой, как бы полностью соглашаясь с мудростью женщины, но затем сменил направление беседы. Какова Карин была в школе – знает ли миссис Эванс об этом? Она была в этой – "Фликскаутен" – шведской скаутской организации? Интересовалась спортом? Лыжи, коньки, теннис, баскетбол?

Миссис Эванс снова заметно расслабилась.

– Она всегда была хороша в спорте, да. Ирма – миссис Эрикссон – всегда писала и сообщала мне, когда ее дочери побеждали, вы знаете, о кубках, призах, медалях, грамотах...

– Вы можете сказать, в чем Карин особенно отличалась?

– Не знаю. Как я говорила, уже несколько лет прошло с тех пор...

– Я понимаю это, миссис Эванс. Просто вы так помогаете нам своим рассказом – если бы напряглись и попытались... Попытайтесь вспомнить.

– Ну, в играх, как я сказала, но...

– Лыжи?

– Не думаю.

– Теннис?

– О, она любила теннис. Да, я думаю, теннис был ее любимой игрой.

– Вот что удивительно, какие они – шведы! Всего-то их семь миллионов, правильно? Но мне говорили, что в первой двадцатке игроков мирового тенниса четверо или пятеро шведов.

Льюис моргнул. Ни теннис, ни любой другой вид спорта, он знал точно, никогда не представляли ни малейшего интереса для Морса, не могшего отличить боковую линию от линии касания. Но ловушку, расставляемую Морсом, оценил мгновенно – ловушку, в которую миссис Эванс угодила незамедлительно.

– Эдберг! – сказала она. – Стефан Эдберг, Он для нее был просто кумиром!

– В таком случае она, должно быть, была очень разочарована результатами Уимблдона в прошлом году, а?

– Да, очень. Она сказала мне, что она...

Внезапно левая рука миссис Эванс взметнулась ко рту, и долгие-долгие секунды она сидела в своем кресле застывшая, как будто увидела Горгону.

– Не огорчайтесь, – спокойно сказал Морс. – Сержант Льюис все запишет. Не говорите слишком быстро: он провалил экзамен на сорок слов в минуту, не так ли, сержант?

Льюис был готов приступить:

– Не обращайте внимания на его слова, миссис Эванс. Можете говорить, как вам удобнее. Ведь она, – он полуобернулся к Морсу, – натворила не так уж много, не так ли, сэр?

– Не очень много, – мягко отозвался Морс, – совсем немного, вы согласны, миссис Эванс?

– Как же вы догадались – с теннисом? – спросил Льюис, когда через час они мчались по дороге А483.

– Раньше или позже она бы все равно поскользнулась. Вопрос времени.

– Но почему теннис? Вы же не следите за теннисом.

– В юности следил, ты знаешь. У меня был неплохой удар с задней линии.

– Но как вы...

– Молитва и пост, Льюис. Молитва и пост.

Льюис сдался.

– Кстати, о посте, сэр. У вас не разыгрался аппетит?

– Да. Голоден и умираю от жажды. Таким образом, может быть, ты найдешь одно из этих – "круглые сутки" – мест...

Но они не остановились. В автомобиле зазвонил телефон, и Морс поднял трубку. Льюис мог слышать только односложные реплики Морса:

– Что?

– Вы уверены?

– Черт возьми!

– Кто?

– Че-ерт возьми!

– Да.

– Да!

– Я думаю, через два с половиной часа.

– Нет! Оставьте все, как есть.

Морс положил трубку и замер, уставившись вперед, как сомнамбула.

– Что-то относящееся к делу? – поколебавшись, отважился спросить Льюис.

– Они нашли тело.

– Чье?

– Джордж Далей. Застрелен. Прямо в сердце.

– Где?

– Бленхэйм. Бленхэймский парк.

– Фью-ю! Там, где Джонсон...

– Джонсон его и нашел.

Внезапно Льюис почувствовал, что ему нужна пинта пива, почти столь же сильно, как и Морсу, но автомобиль мчался, не останавливаясь – неуклонно приближаясь к Оксфорду. Морс не произнес больше ни слова.

Доктор Лаура Хобсон стояла на коленях около тела. На этот раз ее блестящие карие глаза смотрели на другого инспектора, не на Джонсона – на Морса.

– Вы считаете, что он умер мгновенно? – спросил Морс.

Она кивнула.

– Я не эксперт по баллистике, но, вероятно, это одна из пуль со смещенным центром тяжести, которая меняет траекторию внутри тела.

– Ими пользуются при охоте на оленей, – спокойно добавил Морс.

– Иногда... – она ощупала труп, – довольно трудно найти входное отверстие. Но не в этом случае. Смотрите. – Она указала изящным пальчиком на маленькое, окруженное венчиком крови отверстие диаметром чуть больше диаметра карандаша, расположенное сразу под левой лопаткой человека, лежавшего ничком на земле между ними. – Но с выходным отверстием таких проблем не бывает. – Она чуть повернула тело и показала на отверстие – кусок тела был вырван сразу под сердцем, – дыра размером почти с апельсин.

На это Морс смотреть не стал. Конечно, он привык к виду смерти, но смерть в автокатастрофе, или тяжкое телесное повреждение, или просто большое количество крови – зрелища такого рода он не переваривал. Вот почему он отвернулся и несколько минут смотрел на спокойную лесную прогалину, откуда недавно кто-то выстрелил Джорджу Далею в спину и, вне сомнения, наблюдал, как тот падает и затихает под громадным дубом. А владельцы ружей семимиллиметрового калибра? Морсу были известны двое: Дэвид Майклс и Джордж Далей. Но вряд ли Джордж Далей смог бы застрелить самого себя в спину из собственного ружья.

– Есть ли какие-нибудь соображения насчет когда? – спросил Морс.

Доктор Хобсон улыбнулась:

– Это первый вопрос, который вы всегда задавали Максу.

– Он говорил вам об этом?

– Да.

– Да, но он никогда не давал мне ответа, то есть никогда не говорил точного времени.

– Должна ли я сказать вам?

– Пожалуйста, скажите! – Морс улыбнулся ей и на одно или два мгновения подумал, как она привлекательна.

– Десять, двенадцать часов. Не более двенадцати. Не думаю, что безоговорочно остановлюсь на десяти.

Морс, обычно мало обращавший внимание на время дня, посмотрел на часы: 20.25. Значит, убийство произошло около десяти часов утра? Десять тридцать? Да... приблизительно это время и должно быть, если Морс мыслит правильно. Предположим, что он не прав! Он внутренне был так чертовски уверен, что дело мягко и трезво движется к завершению: ни убийств, ни смертей не будет. У-ух! Кажется, именно так он сказал Льюису? "Только подожди! – вот что он сказал. – Дело само сладится, если только мы готовы ждать". Как же так случилось, ведь дня еще не прошло, как он спокойно отправился в Уэльс, не имея никаких предчувствий относительно надвигающейся трагедии.

И ошибся.

Будут в жизни и большие трагедии, конечно, по сравнению с убийством жадного и несимпатичного Далея. Никто особо не будет тосковать по нему... кроме, разумеется, миссис Далей, Маргарет Далей, которую по неизвестной причине Морс недавно видел во сне. Но и она перестанет переживать по мере того, как время постепенно изгонит из ее сердца остатки нежности. После приличных похорон. После нескольких месяцев. После нескольких лет.

Вместе с тем есть вероятность, что Морс и в этом ошибается.

Льюис незаметно оказался рядом с ним, нагнулся и поднял шляпу цвета хаки, в которой Далей неизменно щеголял и морозным зимним утром, и знойным летним днем. Она, казалось, приросла к его голове.

– Кажется, здесь не так уж часто стреляют, сэр, в отличие от Витхэма, – во всяком случае, не в это время года. Кое-кто из местных имеет права на охотничьи ружья – голубей пострелять или кроликов, а позднее фазанов, но не многие. Вот почему мистер Вильямс, местный сторож, – Льюис кивнул в сторону проходной, – думает, что, возможно, слыхал хлопок в какое-то время сегодня утром. Точнее он ничего сказать не может.