— Язык Серых Валов, — произнес Валь. — Безграничный океан. Вот так мы исчезнем из мира твоего отца и войдем в мой.

Дариэл не ответил. Смутный страх, сидевший в нем уже много недель, теперь овладел им с новой силой. Дариэл не мог поверить, что сумеет прожить без своей семьи. Он пропадет без них. Пальцы Дающего сдернут его с земли и унесут в никуда. Дариэл был маленьким огоньком, который так легко потушить. И все-таки он существовал. Он был здесь, он имел что-то внутри себя — такое же твердое и реальное, как земля под ногами. Он действительно мог бы исчезнуть из одного мира и войти в другой. Исчезнуть и появиться заново…

Именно так и произошло. Валь дал ему новую жизнь и снабдил новым именем — так же, как и себя. Истории о его пиратской жизни не были выдумкой. Валь — теперь он величал себя Довиан, сократив название родного народа — действительно родился в пиратской семье. Вернувшись на Внешние Острова, он быстро восстановил прежние связи и принялся искать корабли и команду. Мир созрел для разграбления. Кругом царил хаос, который обещал смениться новым порядком — под властью Хэниша Мейна. Многие толкались и соперничали, разыскивая в новом укладе уютное местечко под солнцем. Валь плавал вместе с Дариэлом, учил его всему, что знал о мореплавании и сражениях, морском разбое и управлении людьми, о выживании в самых неблагоприятных условиях…

Все, что было прежде — дворец Акации, статус принца, империя отца, сестры и брат, — мало-помалу покрывалось смутной дымкой. Казалось, Валь знает прежнюю жизнь маленького принца лучше самого Дариэла. Зачем держаться за людей, которых он, вероятно, никогда не увидит? Воспоминания ребенка не выстраивались в ясные логические линии. Да, были картинки. Были всплески эмоций, которые, казалось, хватали его за горло и не давали дышать. Были времена, когда Дариэл просыпался от кошмаров, зная, что все кругом неправильно, не так, как надо… Со временем это прошло. Возможно, такие вещи и означают, что ты жив?..

Шпрот. Теперь это было его имя, и он не собирался возвращаться назад, к испуганному ребенку.

Шпрот открыл маленький замок ящика и вывалил на кровать сияющую россыпь золотых монет. Довиан смотрел на них, проводил по ним пальцами, подкидывал на ладони. То, что надо, прошептал он. Именно то, что им требовалось. Это покроет все…

Довиан взял один из сверкающих кругляшей и подержал в луче солнечного света. Золотая вещица, разительно отличавшаяся от монет. Ее покрывал тонкий узор из острых линий — филигранная работа, очень сложная для такого мягкого металла. И форма у вещицы была необычная. Толщиной с монету, она была не круглой, а скорее многоугольной. С одной стороны Дариэл увидел тонкие зубцы. Линии оказались странными значками, которые напоминали письмена, но не имели сходства с буквами ни одного известного ему языка. В центре располагалось небольшое овальное отверстие.

— Что это такое? — недоуменно спросил Шпрот.

Довиан задумался. Шпрот почти чувствовал, как он сортирует свою память — каталог сокровищ, виденных и оцененных на протяжении долгой жизни.

— Понятия не имею, — наконец он наконец. — В любом случае красивая штучка. — Довиан прижал ее к груди юноши. — На. Повесь на шею. Если попадешь в беду и понадобится быстро выкручиваться, ты сможешь превратить ее в деньги. Она твоя. Остального более чем достаточно для реализации наших планов. Принеси-ка мне вон те карты. Давай поглядим.

Шпрот повиновался. Он передал Довиану знакомые бумаги и устроился на краешке кровати. Ему нравились моменты, когда Валь, казалось, забывал о своем печальном состоянии. Они вместе раздумывали, строили планы — словно отец и сын. Мечтали о будущем и размышляли, как претворить свои идеи в жизнь. Во многих смыслах Шпрот все еще был мальчишкой Дариэлом. Он не подозревал, как сильно все изменится в скором времени.

Была на свете особая талайская акация, которая никак не давала Таддеусу покоя. Она одиноко стояла на равнине, похожая на старого чернокожего человека, склонившегося набок от слабости или немощи. Акация была хрупкой и тонкой, со скрюченными ветвями и редкими листьями. И все-таки она жила. Акации выносливы; они медленно растут, выпускают шипы против врагов и стойко терпят капризы погоды. Возможно, в этом есть что-то обнадеживающее, однако Таддеус не мог его найти. Ничто его не обнадеживало. Канцлера угнетало безмолвное величие окружающего пейзажа, который он созерцал, стоя в хилой тени дерева. Казалось, будто земля тут изгибается более плавно, чем в других местах Изученного Мира. Здесь было неимоверно просторно; холмы вдалеке выглядели высокими и массивными. Свод неба в Талае был выше, чем в любом другом краю. Он уходил вверх, подпертый белыми облаками, которые стояли точно колонны какого-то массивного храма. Насколько хватал глаз — внизу и наверху, в каждой стороне света, близко и далеко — везде копошились живые твари. Таддеус не мог сосчитать их, не знал их названий, но подозревал, что каждая стремится изучить его поближе — с непонятными намерениями.

Из шести провинций бывшей империи Акаранов ни одна не имела такого большого значения, как Талай. По размерам она превосходила Кендовию, Сениваль, Майнланд и Ошению, вместе взятые. Выжженные солнцем пространства простирались далеко на юг. За двадцать два поколения акацийские правители так и не сумели картографировать Талай целиком. Многие регионы были настолько засушливы, что дождь там не выпадал вообще. Хотя вся территория носила название одного племени, талайцы были всего лишь самым заметным народом среди множества других. Некоторые поговаривали, что Эдифус сам был по происхождению талайцем, но первый король никогда не рассказывал о своих предках.

Так или иначе, талайцы первыми на континенте присоединились к Эдифусу. Взамен он обещал им власть над соседями. В провинции обитали тридцать пять других племен, принадлежащих к четырем разным народностям, и каждое говорило на собственном языке. Никакая сила не могла сделать жителей Талая единым целым. Да, все они были темнокожими, но разительно отличались друг от друга — не говоря уже о разнице в психологии, обычаях и традициях. Некоторые из племен были достаточно многочисленны, чтобы обладать собственной военной силой. Халали, бальбара, бетупи. Во времена первых Акаранов каждое из них могло вынести в поле десять тысяч человек. Сами талайцы способны были выставить почти двадцать пять тысяч бойцов и вдобавок имели право призвать войска других народов провинции. Если бы их власть сохранилась до сих пор, Хэнишу Мейну пришлось бы туго. Однако этого не произошло — по причинам, уходящим корнями в древнюю историю.

Старые раздоры очень живучи, подумал Таддеус. Они просто ждут своего часа.

Такие мысли приходили к нему незваными и только усиливали беспокойство. Может быть, он слишком долго скрывался? Слишком много времени провел, ползая по пещерам Кендовии — темным и влажным, где земля и камень окружали его со всех сторон? Сперва все шло на лад. Настал день, когда бывший канцлер выбрался из пещер и принялся за работу. Тогда он чувствовал себя вполне уверенно, у него были определенные умения и возможности, а также доступ к нужным сведениями. Он принялся собирать информацию, разыскал своих шпионов И выудил из них много полезного. Таддеус не сомневался в себе, когда разыскал старого генерала и завербовал к себе на службу. Так почему же теперь страх вцепился в него своими холодными когтями и никак не желает отпускать?..

Не в том ли дело, что он слишком далеко от дома? Каждый день уводил его все дальше. Местность, в которой Таддеус пребывал сейчас, отличалась даже от плодородных районов северного Талая. Там, насколько хватал глаз, простирались возделанные поля; росли густые сады, часто стояли деревни. Земля была обильна от природы, а человеческие руки сделали ее еще богаче. Там жило много людей, хотя население сильно проредили война и эпидемия. Мужчин среднего возраста стало заметно меньше; женщины, казалось, пережили болезнь легче. И было очень много детей. Огромное количество. Очевидно, это порадует Хэниша Мейна. Он распорядился, чтобы все женщины, способные вынашивать детей, рожали. Изученный Мир действительно нужно заселять заново. Необходимы новые люди, чтобы заменить утраченных родственников, любимых и близких. Новые жители, чтобы мир оправился от последствий недавних бед. Таддеус знал лучше, чем кто бы то ни было, почему это важно для Хэниша.