Сам Хэниш намеревался дорого продать свою жизнь, но в какой-то момент понял, что нюмреки не собираются его убивать. Он прекратил атаки, опустил клинок и встал в оборонительную позицию, ожидая развития событий. Никто не напал, и тогда Хэниш, наконец, сообразил, что к чему. Он выхватил илахский кинжал и воткнул бы его себе в живот, если б один из нюмреков не успел выбить оружие. Потом они накинулись на Хэниша… Странное, должно быть, зрелище, когда человека жестоко избивают, чтобы не дать ему покончить с собой. Риалус признал, что нюмреки обошлись с Хэнишем не слишком-то ласково, но он сам виноват. В конце концов, он остался жив. Его связали, как велела Коринн, и затащили в церемониальный зал.

Закончив повествование, Риалус обернулся к Коринн и помолчал немного, рассматривая ее профиль.

— Принцесса, это была великолепная работа. Просто, как все гениальное. Когда все закончится, мир склонится перед вами и вашей красотой. Люди забудут сегодняшнюю резню. — Нептос мгновение поколебался, быстро облизав пересохшие губы. — План, который вы придумали, все эти сюрпризы… Никто не подозревал в вас таких талантов. Я молюсь, чтобы у вас никогда не возникло причины прогневаться на меня.

Что-то в его хвалебных словах растрогало Коринн. Она почувствовала, как защипало в глазах, и с трудом сдержала слезы.

— Спасибо, Риалус. Я не забуду твою помощь.

Коринн оставила Нептоса во дворе и пошла в сторону подземного зала, где теперь покоились Тунишневр. Постояла несколько секунд, пытаясь успокоиться, затем вынула кинжал, который прихватила с собой, и решительным шагом прошла мимо нюмреков, толкущихся у входа. Она миновала полутемный коридор и вступила в зал. Едва Коринн пересекла порог, как ощутила в воздухе бурлящую, яростную энергию. Принцесса постаралась не обращать на нее внимания и пошла по залу, не выказывая никаких признаков страха. Нелегкая задача. Если бы воздух мог царапать, как когти, он бы разорвал Коринн в клочья. Если бы безмолвные крики могли уничтожать плоть, ее сожрали бы заживо. Все инстинкты Коринн приказывали ей повернуться и бежать, бежать подальше от этого места. Она шла вперед, выпрямив спину и вскинув голову. Гордость — даже перед лицом этих живых мертвецов — теперь казалась для нее самой важной вещью на свете.

Хэниш висел, привязанный к скейтевитскому камню; руки, поднятые над головой, стянуты в запястьях, голова безвольно упала на грудь. Он был обнажен до пояса, покрыт ссадинами и кровоподтеками. Кровь сочилась из раны под мышкой и засыхала, окрашивая бок цветом ржавчины. Лодыжки тоже были связаны, так что если бы даже Хэниш попытался освободиться, он бы только и мог, что извиваться в воздухе. Одна ступня была вывернута под странным углом и явно сломана. Самое же жуткое впечатление отчего-то производили его волосы — неровно обрезанные мечами нюмреков, а кое-где и выдранные вовсе, так что обнажилась бледная кожа головы.

Коринн подалась вперед. Первым ее порывом было кинуться к Хэнишу, спустить его на пол и умолять о прощении. Ей хотелось собрать эти светлые пряди волос и вернуть их на место. Невероятно… Невероятно и непостижимо: Хэниш, вождь империи, истерзан до подобного состояния. Вот так работает мир? Вот так Коринн может влиять на него?..

Однако, когда она приблизилась, никакие чувства не отражались на ее лице. Гордость, подумала Коринн, презирает неуверенность.

Хэниш поднял голову, глянув на Коринн, и тогда она заговорила:

— Я подумала: не взять ли мне с собой лук и колчан стрел. Пожалуй, можно было бы прибить тебя к стене, распластать, как мишень. Ты помнишь, что я отлично стреляю? Ты бы сам называл мне те места на своем теле, в которые хотел бы получить стрелу.

Хэниш заморгал, словно что-то мешало ему видеть отчетливо. Капли крови стекали с запястий и падали на лоб. Он молчал, созерцая принцессу мутным взглядом, словно вот-вот был готов потерять сознание. Тем не менее сумел выговорить:

— Достаточно одной в сердце.

Коринн поджала губы, не позволяя чувствам вырваться на свободу.

— Теперь я понимаю, — продолжал Хэниш, — почему тебе так нравится лук. Лучше всего ты убиваешь на расстоянии. Можно пустить стрелу, оставаясь в безопасности. Да… тебе это подходит.

В безопасности? За всю свою жизнь Коринн так и не отыскала безопасного места. Впрочем, она собиралась наконец его найти. Собиралась… Подойдя ближе, Коринн подняла кинжал.

— И все же сюда я пришла с твоим оружием. И умрешь ты от него.

Хэниш усмехнулся; его зубы были бурыми от крови.

— Стало быть, это твоя личная месть? Я оскорбил тебя, и потому ты приказала убить тысячи людей… Знаешь, о чем это говорит? Ты ничем не лучше меня. А может быть, и хуже.

Я не такая, как ты, хотела сказать Коринн, но боялась, что голос дрогнет на этих словах. Ей не хотелось думать о том, что они могут обозначать.

— Прежде чем умереть, ты узнаешь, почему провалились твои планы. Ты все потерял из-за меня, шлюхи. Все. Я вырезала сердце твоей империи. Даже если войско твоего мертвого брата побьет войско моего мертвого брата, они не сумеют изменить того, что я сделала здесь.

От этих слов у нее стало легче на душе. Произнеся их, она почувствовала себя гораздо лучше. Никогда еще — за много лет — ей не было так хорошо. Коринн поднялась по ступенькам, взойдя на скейтевитский камень. Это и впрямь был алтарь. Ниши с Тунишневр, похожие на соты исполинского улья, окружали ее со всех сторон. Их энергия наэлектризовала воздух до предела. Вот-вот саркофаги начнут открываться и иссушенные трупы выйдут наружу, оживленные собственной ненавистью…

Коринн неторопливо разглядывала вырезанную в камне чашу, которую Хэниш собирался наполнить ее кровью.

— Корабли уже плывут в море на четыре стороны света. Каждый из них — герольд перемен. Меньше чем через час отсюда полетят гонцы. Они расскажут всему Изученному Миру, что Хэниш Мейн мертв, и Акация снова в руках Акаранов. А твои Тунишневр никогда не будут ходить по земле. Если ради этого ты жил, то знай, что жил зря.

Хэниш втянул воздух сквозь зубы, потом сплюнул на пол. Сгусток кровавой слюны остался у него на подбородке.

— Я должен был заковать тебя в цепи в тот миг, когда узнал, что твоя сестра сотворила с Ларкеном. Мне следовало понять, что женщины Акаранов гораздо опаснее мужчин.

Коринн подошла ближе, поднеся кинжал к его покрытой синяками груди, провела им над ребрами и напряженными, туго натянутыми мышцами.

— Поэтому мейнцы не позволяют своим женщинам сражаться? Они боятся их?

— Я должен был заковать тебя в цепи, — повторил Хэниш, задержав на ее лице взгляд своих серых глаз, — но я слишком тебя любил. Эта штука… любовь… вот ее-то мне следовало бояться больше всего. Теперь мы оба видим почему.

— Я больше не в твоей власти. — Слова прозвучали не так уверенно, как хотелось Коринн. Пальцы покрылись потом; рукоять кинжала скользила в ладони. Одна мысль неотступно билась в голове, не давая покоя. «Почему даже сейчас, до сих пор, я что-то чувствую к этому человеку?..»

Казалось, жизнь выходит из Хэниша с каждым вздохом. Он снова уронил голову на грудь, тихий стон вырвался из горла. Потом заговорил — медленно, делая паузы между словами, тяжело и хрипло дыша:

— Можешь ты убить меня, наконец? Предки хотят поговорить со мной… напрямую… Не позволяй прошлому поработить себя, Коринн. Мертвые только и ждут случая, чтобы использовать нас… искорежить наши жизни… Не позволяй им.

Хэниш замолчал. Его дыхание стало размеренным, но тяжелым; легкие испытывали на себе давление висящего тела и с трудом перекачивали воздух. Трудно было сказать, в сознании он или нет.

Кинжал в руке Коринн отражал свет уцелевших масляных ламп. Она подняла его и взглянула на грудь бывшего любовника, скользнула взглядом по шее и животу с рельефными кубиками мышц. Каждый участок этого тела был ей знаком. Как часто она склонялась к его груди, проводя губами по коже, слушая биение сердца… Теперь часть этого сердца стучала внутри нее. Маленькое, тихое сердечко… Коринн смотрела на Хэниша — и не могла найти места на его теле, куда сумела бы всадить кинжал. Она отошла на шаг и прижала заостренный кончик к ладони. Он разрезал плоть легко, не причинив настоящей боли. Отведя кинжал, Коринн сжала пораненную руку в кулак и замерла на миг. Алая жидкость просачивалась сквозь пальцы, неторопливо растекаясь по ее руке.