Принц был одет просто и неброско. Коринн ощутила бы некоторое разочарование, если б Игалдан не искупил незатейливость костюма изысканной вежливостью и безукоризненными манерами. Он шел, опустив взгляд и прижав к бокам руки с повернутыми наружу ладонями. Его свита шагала в ногу, точно копируя движения Игалдана, словно все они были единым организмом. Внизу лестницы молодой человек приостановился и поднял голову, встретив взгляд принцессы. Они смотрели друг другу в глаза — немного дольше, чем принято по этикету, и Коринн решила, что готова простить Игалдана. Принцессу покорила его милая робкая улыбка, а вдобавок Коринн поняла, что ее платье, и белый мех на плечах, и сложная прическа, и блестящая пудра, подчеркивающая высокие скулы, — все это произвело на принца неизгладимое впечатление.

Внешность у Игалдана была типично ошенийская. Светлые волосы чуть заметно отливали рыжим, а ярко-голубые глаза, похожие на стеклянные бусины с темными прожилками, словно светились изнутри. Некогда Коринн полагала, что бледная веснушчатая кожа едва ли может составить конкуренцию смуглой акацийской или почти черной талайской, но, глядя на Игалдана, поняла, что ее привлекают эти черты. Коринн хотелось протянуть руку и притронуться к нему, погладить кожу под глазами и прикоснуться кончиками пальцев к пятнышкам веснушек…

Она повела делегацию осматривать главные достопримечательности верхнего яруса города — комплекс дворца, правительственные здания и тренировочные площадки. Ошенийцы пришли в восторг при виде золотистых обезьянок, которые в великом множестве жили на территории дворца. В их стране нет ничего подобного, объяснили гости. Коринн кивнула. Она-то встречала этих зверюшек каждый день. Маленькие, не больше кошки, с пушистой шерсткой разных оттенков, от желтоватого до темно-красного, в древности обезьянки считались священными животными, но Коринн точно не знала почему и не стала об этом упоминать.

Наконец они подошли к старым руинам одной из первых сторожевых башен, построенных Эдифусом. Над древним фундаментом теперь возвышалось современное здание — нечто вроде открытого павильона с арочными входами, откуда открывался вид на три стороны света. В центре возвышалась статуя, изображавшая молодого Эленета. Один из помощников канцлера выступил вперед, чтобы рассказать историю первого чародея, которая была неразрывно связана с историей самого Дающего.

Вначале, поведал рассказчик, Дающий сотворил мир, сделав его физическим воплощением радости. Он придал форму всем созданиям на земле — включая и людей, хотя в то время он никак не выделял их среди других существ. Дающий шел по земле, напевая и творя мир силой своих слов. Божественный язык был нитью, иголкой, узором, из которого Дающий ткал мироздание. Впрочем, благоденствие не продлилось долго. Человеческий мальчик семи лет, сирота по имени Эленет, однажды увидел бога, когда тот проходил мимо их деревни. Он подошел к Дающему и предложил стать его слугой, надеясь приблизиться к божественной благодати. Дающему понравился мальчик, и он согласился. Эленет, однако, не был подобен другим существам, которые шли за Дающим. Долгое время мальчик слушал песню бога. Он запомнил слова, понял, что они значат, и узнал их силу. Вскоре Эленет сам научился говорить на этом языке, а потом убежал.

— Он стал первым из Говорящих Словами Бога, — закончил помощник канцлера, — и передал свое знание нескольким избранным. Дающий узнал об обмане Эленета и очень огорчился. Бог отвернулся от мира и замолчал. Он никогда больше не ходил по земле и не пел. Вот почему мир остался таким, каков он есть сейчас.

Судя по всему, Игалдан хорошо знал эту историю. Он опустился на одно колено и провел пальцами по выщерблинам древнего камня, что-то бормоча себе под нос. Коринн не понравилась эта патетичность, и она нахмурилась. Однако не прошло и часа, как Игалдан совершенно очаровал ее. Он оказался приятным собеседником и неплохо говорил на акацийском — так же, как и большая часть его свиты. Переводчик и помощники канцлера давно отошли от них, и делегация разбилась на небольшие группы, словно дети на школьной экскурсии.

— А правда, — сказал Игалдан, — что Эдифус стал одним из первых учеников Эленета? Я слышал, он тоже был чародеем. Не поэтому ли он и его сын Тинадин сумели одолеть всех врагов? Как вы полагаете, принцесса?

— Признаться, не задумывалась… Честно говоря, я не особо верю в магию. Если мои предки имели такой дар, куда же он делся теперь? Почему его нет, например, у меня?

— Значит, нет? — с улыбкой спросил Игалдан. — Вы не можете, например, сотворить заклинание и заставить меня исполнять ваши распоряжения?

— Едва ли мне нужна магия, чтобы этого добиться, — усмехнулась Коринн. Слова сорвались ее губ прежде, чем она успела хотя бы сообразить, что говорит. Ее щеки запылали. — Возможно, сказку о магии придумали позже, пытаясь объяснить успехи Эдифуса? Малым мира сего трудно поверить в человеческий гений.

— Может, и так… — Принц побарабанил пальцами по выветренному камню, обозревая панораму острова на востоке. — Видимо, я тоже отношусь к слабым мира сего, потому что мне нравятся старые истории. Ваши предания очень сильно повлияли на наши собственные легенды. В Ошении не сомневаются, что в древности люди практиковали магию, и что ваш народ использовал ее, управляя миром. Есть чудесное стихотворение о том, как люди обрели это знание. Сейчас не время для стихов, но, может быть, позже у меня появится возможность прочесть его вам.

— А как насчет магии в наши дни? — спросила Коринн. — Что-то я не встречала здесь волшебников.

Принц молча улыбнулся. Они покинули руины Эдифуса и пошли назад по пологому пандусу, ведущему к Королевской беседке.

— Я не так уж много знаю о вашем народе, — промолвила Коринн. — Расскажите мне про ошенийцев.

— Вам Ошения показалась бы холодной страной. Впрочем, не такой, как Мейн. Там зимой люди почти не видят солнца, и снег может пойти в любой день года, даже в середине лета. Ошения не такова. Да, лето у нас недолгое, зато жаркое. Все животные и растения извлекают пользу из теплых месяцев. Весной цветы и молодая трава лезут прямо из-под снега, будто в один прекрасный день на исходе зимы Дающий позволяет им очнуться, и уж тогда ничто не может встать на их пути. Летом у нас тепло. Мы купаемся в озерах на севере Ошенин, а некоторые — даже в море. В Киллинтиче даже проводят соревнования по плаванию и бегу. Участники плывут от замкового мола до мыса в гавани, а потом бегом возвращаются обратно по берегу. Это занимает целый день.

Они немного постояли у подножия последней лестницы. Обе свиты чуть приотстали. Коринн произнесла:

— Странно… Сперва вы сказали, что в Ошении холодно, а теперь говорите о цветах и купании. Где же настоящая правда, принц?

— У нас на севере главное не холод, а те моменты, когда морозы отступают, — ответил Игалдан. Некоторое время они с Коринн стояли в молчании. — Однако мы во многом похожи на вас, — продолжал принц. — Нашим людям нравится узнавать новое, так же, как и вам. Некоторые ошенийцы даже едут учиться в Алесию. Ошения была первой из северных стран, кто присоединился к Эдифусу в войне с Мейном. К сожалению, альянс просуществовал недолго и был разорван, когда конфликт разрешился. Вот почему мой отец так хочет, чтобы ваш батюшка почтил нас своим присутствием. Отец уже немолод, ему трудно путешествовать, но его цель — прочный союз между нашими государствами. Он верит, что вместе мы будем сильнее.

Свита постепенно нагоняла, и Игалдан пошел вверх по лестнице, а Коринн последовала за ним. Они поднялись бок о бок, оставив сопровождающих позади.

— А еще мы поэты, — сказал принц.

— Поэты?

— Да, мы сохраняем свою историю в эпических поэмах, которые поют барды. А в судах все тяжбы ведутся в стихотворной форме. Это старая традиция, но из-за нее судебные процессы собирают толпы зрителей.

— Странно, — сказала Коринн, хотя на самом деле ей так не казалось.

Она терпеть не могла официальные процедуры. Возможно, если бы правительственным бюрократам приходилось говорить в рифму, они не были так безумно скучны.