– Тогда возложи на отца руку во время молитвы и поговори с ним, – с ласковой улыбкой сказала Минерва. – Если хочешь, можешь говорить шепотом. Он услышит.

Отстранившись от матери, Хейд бросилась к Джеймсу и опустилась на колени. Положив головку на плечо отца, она взяла его за руку и крепко зажмурилась, Коринна же принялась произносить слова напутствия:

– С великой любовью отдаю я душу моего возлюбленного мужа Джеймса, лорда Сикреста, в благое место, уготованное ему богами…

А дочь Коринны мысленно обратилась к отцу: «Папа, ты меня слышишь? Это я, Хейд. Пожалуйста, папа, послушай меня. Мама забирает меня отсюда и хочет увезти от Берти. О, почему ты умер? Я боюсь Шотландии и норманнов, папа. Минерва говорит, что мы умрем от голода!»

Глаза девочки по-прежнему были закрыты, но ей вдруг показалось, что она увидела тонкий лучик света – будто кто-то зажег лучину. «Папа, это ты?» – спросила Хейд. Лучик превратился в пламя, затем – в золотистое сияние, теплое и яркое, как солнце. В центре этого сияния возник образ, который становился все больше, пока не занял весь мрак сознания Хейд. Потом смутная фигура приняла облик ее отца, шагавшего к ней по высокой, доходившей до пояса траве. Отец улыбался – и открывал ей объятия. Хейд бросилась к нему с криком радости:

– Папа, ты пришел! – Она уткнулась в его широкую грудь. От него пахло солнцем и сеном, и он крепко прижимал ее к себе.

– А ты думала, что я не приду? – усмехнулся отец. – Хейд, я очень тебя люблю.

Джеймс подхватил дочь на руки и тут же опустил на траву, и теперь они лежали рядом под голубым небом.

– Что же нам сейчас делать, папа? – спросила Хейд. – Ведь ты умер… – Внимательно посмотрев на него, она проговорила: – Хотя сейчас ты совсем не похож на мертвого.

Джеймс громко рассмеялся, и Хейд тоже засмеялась.

– А я вовсе и не умер, – заявил он. – Думаю, я все еще жив, и я живу ради тебя. – Его синие глаза сверкали, как драгоценные камни, а ласковая улыбка все еще оставалась на губах, когда он снова заговорил: – Хейд, любовь моя, тебе предстоит пройти множество испытаний, и ты скоро с ними столкнешься. Поэтому я хочу, чтобы ты слушала меня внимательно.

Хейд с улыбкой кивнула. Никогда еще она не чувствовала себя так хорошо, как сейчас, когда, лежа в объятиях отца, слушала рокот его голоса.

– Скоро в Сикрест нахлынут чужеземцы, – продолжал Джеймс. Он внезапно умолк, потом добавил: – Нет, они уже здесь.

– Кто они, папа? – спросила Хейд, чертя пальчиком, круги на его груди – сейчас на ней не было заметно ни малейшего следа от раны, нанесенной стрелой.

– Норманны, моя милая. – Лицо отца вдруг стало очень серьезным.

– Они и меня убьют, папа? – спросила Хейд, и подбородок ее задрожал.

– Нет, любовь моя, нет. – Джеймс крепко сжал дочь в объятиях. – Но грядет огромное несчастье. Правда, только на время. Ты не должна бояться.

– Берти говорит то же самое, – Хейд отважилась посмотреть на небо в поисках облаков, но их не было. А ведь ей только что показалось, что раздался гром.

– Берти правильно говорит. – Джеймс снова улыбнулся, затем отстранил дочь. – Что ж, времени осталось мало, любовь моя. Будь бдительна и очень осторожна.

– Да, папа.

– И не отлучайся от Минервы. Она очень мудрая и защитит тебя даже ценой своей жизни. Но ты должна ее слушаться. Ты меня поняла?

Хейд утвердительно кивнула, и Джеймс продолжал:

– Дорогая, для меня и для твоей матери ты – дар небес. Наша любовь друг к другу – это нечто особенное, а ты – плод нашей любви.

– Это что-то вроде волшебства?

– Да, в некотором роде, – поспешно ответил Джеймс. – И благодаря этой особенной любви ты у нас тоже особенная. Возможно, иногда тебе кажется, что ты не знаешь, что делать. Прислушивайся к своему сердцу. Молись. Следуй своим порывам. Учись всему, чему может научить тебя Минерва, и со временем ты получишь ответы на все вопросы.

– А как же Берти? – спросила Хейд.

– Берти тоже многому тебя научит. Никогда не отдаляйся от сестры, любовь моя. Вы будете вместе расти и взрослеть.

Тут снова послышался гром, и Джеймс, приподнявшись, привлек дочь к себе и с улыбкой сказал:

– Все, уже не остается времени, любовь моя. Ты поняла все, что я тебе сказал?

– Думаю, что да, папа. – Хейд нахмурилась. – Но ты ничего не сказал о матери.

– Мы с твоей матерью позаботимся друг о друге. – Джеймс встал и помог дочери подняться.

Тут подул ветер, растрепавший их волосы. И внезапно в отдалении появился замок Сикрест, которого раньше не было видно. Хейд невольно вздрогнула, когда над главной башней замка нависла огромная грозовая туча. Отец же положил руки ей на плечи и тихо сказал:

– А теперь иди, любовь моя, и поищи Минерву. И обязательно скажи Берти, что я люблю ее так же, как тебя – губы отца коснулись ее уха, и она услышала, как он произнес: – Я очень сильно ее люблю.

В следующее мгновение отец убрал руки с ее плеч, и Хейд вдруг поняла, что его уже нет с ней рядом. Она долго всматривалась в пространство и, наконец, увидела отца, стоявшего на вершине холма, напротив замка Сикрест.

Внезапно сверкнула ослепительная молния, и тут же загрохотал гром. Глядя на отца, Хейд в отчаянии закричала:

– Папа, куда ты?!

Фигура Джеймса теперь казалась совсем маленькой. Когда же он заговорил, его голос звучал так же отчетливо, как и прежде:

– Беги, Хейд! Беги в Сикрест! Быстрее!

Хейд повернулась и побежала. Она бежала все быстрее и быстрее, а ветер с каждым мгновением усиливался, и раскаты грома следовали один за другим. Внезапно небеса разверзлись, и хлынул проливной дождь, грозивший утопить ее.

По мере того как Хейд приближалась к знакомой арке башни, она замедляла бег. Наконец она отважилась остановиться, чтобы бросить на отца последний взгляд. Теперь она с трудом различала отца. А потом ей вдруг показалось, что она увидела и другую фигуру, скользившую к нему по лугу. Это была рыжеволосая женщина, протягивавшая к отцу руки.

– Матушка! – в отчаянии закричала Хейд.

Но тут в очередной раз сверкнула молния, а затем все погрузилось во тьму.

Апрель 1075 года

Гринли-Мэнор, Англия

– Стой! – выкрикнул человек, похожий на медведя. Он стоял в центре подъемного моста, а за его спиной виднелись черные железные решетки. – Объясни цель своего прибытия в Гринли. И кто едет вслед за тобой.

Тристан с улыбкой повернулся к своему темнокожему другу, сидевшему на вороном коне. Фаро поморщился и с явным раздражением проговорил:

– Неужели все время будет так трудно?

– Похоже на то, – хмыкнул Тристан. – Хорошо, что хоть мои владения сейчас в безопасности.

– Я спросил, какое у вас дело! – прокричал часовой на мосту. – Немедленно отвечайте или приготовьтесь встретиться с моим другом! – Он взмахнул огромным боевым топором, который держал в руке.

Глядя на великана с топором, Тристан мысленно улыбался. Было очевидно, что этот воин станет прекрасным дополнением к его новым владениям. Спешившись, он повернулся к другу и проговорил:

– Как чудесно здесь пахнет, Фар. И воздух замечательный.

Фаро, все еще сидевший в седле, сделал глубокий вдох, затем кивнул:

– Да, верно, воздух здесь замечательный, что особенно заметно после лондонского смрада.

– Предупреждаю в последний раз! – заорал страж, поднимая перед собой топор. – Кто ты такой?! Отвечай!

Тристан расплылся в улыбке и медленно направился к подъемному мосту. Баррет, крепко сжимавший рукоять топора, с некоторым удивлением смотрел на рослого светловолосого незнакомца, столь отважно приближавшегося к нему.

«Кто же он такой, – думал Баррет. – Сразить его или нет?»

Чужак по-прежнему улыбался, а покрой его одежды изобличал в нем человека благородного происхождения. Конечно же, он не был разбойником, явившимся грабить беззащитный замок. Возможно, это просто усталый воин, которому нужно подкрепиться, и пополнить запасы провизии?