— Мамуля, я через неделю уезжаю в Китай! — еще с порога выкрикнул он, хотел продолжить, но тут же осекся: в убогой кухоньке вместе с Ириной Петровной находились соседка и черноволосый молодой парень.

— Вот, Арсюша. Тамарочка сдала свою комнату этому молодому человеку. Познакомься, зовут его Мишей, — представила незнакомца бывшая учительница.

Юноши смущенно раскланялись.

«Ну что ж, — подумал младший Кукушкин, — может, это и к лучшему, будет кому приглядывать за болезненной мамочкой, в случае чего и „скорую" вызовет».

Тамарочка, пышногрудая соседка, полгода назад вышла замуж, переехала в отдельные апартаменты своего супруга и редко появлялась в двухкомнатной коммуналочке. Предоставленные сами себе Кукушкины все это время наслаждались своим недолгим одиночеством.

В первый же вечер новый жилец проявил себя странно. Он по-наглому извлек из чужого холодильника приготовленные пенсионеркой котлеты и, закрывшись в снимаемой комнатке, сожрал их.

— Арсюша, это ты съел котлетки? — обнаружив пропажу, удивленно спросила мамочка. Ей не верилось, что малоежка сынуля проглотил сразу десяток холодных гастрономических изделий.

Утром из того же холодильника исчезли последняя пара яиц и кусочек сыра. Арсений так и помчался по своим безотлагательным делам натощак. А наглый Мишенька вышел на кухоньку и принялся перемещать мебель, поставив Тамарин столик перед окном, сдвинув в угол столик Кукушкиных.

— Миша, вы бы сказали, что… — по пыталась вежливо возразить старушка, но нарвалась на грубость.

— Ты еще жива, карга старая, — перебил новый жилец. — Я тебе помогу найти дорогу на кладбище, будешь у меня на цирлах ходить, — и удалился в комнату, из которой через минуту на всю громкость затрещал удушающий рэп.

Ирина Петровна с ватными тампонами в ушах слегла с головной болью.

Вечером из чайника Кукушкиных понесло мочой, а наутро пропала масленка. Арсений попытался поговорить со скандальным соседом, но тот просто захлопнул перед ним дверь. Во второй половине дня отдраенный стиральным порошком чайник опять завонял, и Кукушкины перетащили холодильник и всю посуду в комнату, из которой и сами старались без нужды не выходить, чтобы не нарваться на хамство.

На третий день коммунального проживания, после того как во вчерашних щах обнаружились остриженные ногти человеческого происхождения, Арсений соседского хулиганства не выдержал. Он позвонил участковому, но тот отказался рассматривать столь незначительное заявление уже вконец расстроенных интеллигентов.

— У меня тут пьяная резня, — сообщил блюститель жалующемуся востоковеду, — а вы мне про какие-то котлеты с ногтями в супе, совсем обалдели, — и швырнул трубку.

Естественно, оставить свою мамочку на попечение столь мелкопакостного соседа и уехать на работу в желаемый Китай Арсений не мог. Не долго думая, он набрал номер телефона щедрого работодателя…

Труба крутого Винни запиликала в тот момент, когда они с Ящером выходили из сауны спортивного клуба. Выслушав сбивчивые объяснения потенциального представителя в далекой стране, Дима поделился проблемой своего подопечного с боссом.

— Время есть, поехали нагоним на придурка жути, — предложил Леха, вспомнив фильм с участием Райкина примерно с такой же коммунальной ситуацией. День был скучный, и ему хотелось развлечься…

Вскрыв банку сгущенки, устроившийся на захваченной кухне бывший Чернявенький, новоявленный Лифтер, наслаждался сладким густым напитком. На звонок в дверь он не отреагировал, но из любопытства прислушался, кого ж там к соседям замело.

Когда в узком дверном проеме появилась мощная фигура Ящера, прохиндей застыл в ужасе. «Влип! — промелькнула шальная мысль, и мгновенно созрело решение: — Прорываться!»

Ввалившийся в кухню Леша никогда Чернявчика не видел и, естественно, ошалел, когда придурок, которого всего-то требовалось за хамство проучить, незамедлительно схватив со стола консервный нож, как-то странно замычав, бросился на него, как испанский бык на тореро.

Ящер в Испании еще не бывал и корриду только по телеку видел, знал бы, что быки такие коварные, то, может, красное знамя прихватил, а так принял консервное лезвие на живот, благо оно коротусенькое, только куртку прорезало да над пупком поцарапало.

Ярость легкораненого босса была впет чатляющей, его, может быть, впервые, ни слова не говоря, консервной открывашкой попытались зарезать, поэтому приподнял бычка за шкирку и шмякнул тем, что между рогами, два раза о косяк. После этого если б даже и видел когда-либо Чернявенького, то уж точно бы не узнал. Расплющенную рожу прохиндея после такого и родная мама не узнала бы.

Но мало показалось разгневанному Ящеру, и всадил он бывшему Юрику, нынешнему Мише, его же оружие в оттопыренную ушную раковину. Видимо, ухо хотел отрезать, как трофей, но вспомнил, что вроде у испанцев это не принято, да и инструмент оказался неподходящий.

— Ни фига себе, видел психов, но таких… — еще не придя в себя, тупо промолвил ошарашенный Леша, обращаясь к наблюдавшим за скоротечной корридой из коридора Винникову и Кукушкиным. — Ничего не сделал, только вошел. Да это ж покушение на убийство…

Бесчувственное тело окровавленного Чернявчика-Лифтера лежало поперек кухни без движения, из мочки уха, слегка покачиваясь, торчала деревянная рукоятка консервной открывашки, и гуманная Ирина Петровна засеменила к телефону вызывать «скорую»…

«И где эти насосы таких баб находят?» — думал Череп, уже больше часа болтаясь за гуляющей с дочуркой по городским улицам Мариной и стараясь не выпускать ее из виду.

Яркое апрельское солнышко играло на ее густых каштановых кудрях всеми цветами радуги. Затянутая в облегающее лайковое пальто фигурка притягивала взгляды озабоченных мужиков своими женственными формами, и те не ленились, проходя мимо, еще и оглядываться, чтобы полюбоваться изящными ножками в не менее изящных сапожках.

Алинка, маленькая копия своей мамочки, гордо вышагивала рядышком, кокетливо пожимая плечиками, в свои четыре уже ощущая внимание окружающих и к своей не менее яркой персоне.

«Ну ничего, — размышлял очарованный своей будущей жертвой Ваня. — Покрошим ящеровских, захвачу их общак, я такую себе телку отхвачу…» — хотел представить, какую, но все желания сводились к объекту своего наблюдения. Всю шальную жизнь для удовлетворения сексуальных нужд насильник и кровопийца пользовался дешевыми проститутками из контор по вызову, а то и просто копеечными сосками, заполонившими тротуары ночных улиц.

Обычно, жестко позабавившись с такими шлюшками, он с отвращением выбрасывал их из машины, предварительно пару раз ткнув костлявым кулаком, выбивая назад заплаченные за услуги деньги. Как раз из-за таких мудаков вышедшие на панель жрицы любви приспособились взятые авансом бабки передавать своим товаркам, прежде чем отчалить с очередным страдальцем на поиски приключений.

За долгие годы отсидок ублюдок по полной программе терзал петухов, выдавая им такие же оплеухи, только не после акта совокупления, а до, рассчитывая на более энергичное обслуживание.

Все эти воспоминания промелькнули в голове Черепа, и он с ожесточением сплюнул, попав на ботинок проходившего мимо мужика.

Гражданин хотел было возмутиться, но, заглянув в холодные бесцветные глаза мясника, отпрянул от исходящей от них жути, будто почувствовал, что худой ссутулившийся встречный уже сжал в кармане рукоятку финского ножа.

«Сегодня мой день, — вновь отыскав взглядом среди толпы фигурку очаровательной женщины, продолжил размышлять жестокий преследователь. — Час „X" настал. И для этого мне не требуется сигнал от Строгова, а эта красотка хоть одну ночь, но будет моей. А потом отдам ее шобле, — и додумал: — вместо наживы», — и ехидно заулыбался.

— А этих парфуфеток я трахну чуть позже, — вспомнив лица испуганных адвокатесс, в возбуждении зашипел Череп, отчего проходящая рядом толстушка от неожиданности отшатнулась, уставившись немигающим взглядом на странного попутчика.