Саша молчала.

— Алло! — добродушно крикнул Стокрылый.

— Да, — сказала Саша, — да. Приду. Обязательно. Где?

— На восьмой точке, — загадочно сказал Стокрылый. — Как тебе, не слишком экзотично?

В трубке раздалось карканье — это он так смеялся.

— Нет, — сказала Саша. — Все в порядке. Во сколько?

— Через час. И всем знакомым скажи!

— Считай, что уже сказала, — медленно произнесла Саша.

— Все, целую! — бодро сказал Стокрылый и отключился.

Саша вновь села на краешек ванны, закрыла лицо руками и принялась раскачиваться.

— Слушая Тотем, — сказал я, — поступишь верно. Но своей головой тоже надо думать, великолепная.

— Выйди, пожалуйста, — попросила она. — Выйди.

Я вышел. На кухне было тихо. Дина пялилась в окно — ничего там не было интересного, один сплошной дождь. Боб пристально изучал поверхность стола. Признаюсь, что часто резал хлеб без доски; резал изуверского вида ножом-пилой, так что мой покоцанный стол, с некоторой натяжкой, мог вызывать интерес Боба как криминалиста.

— Так, — произнес я, шагнув через кучу кофе, который рассыпала Саша. Налив себе чаю — не терплю кофе — я вернулся к столу и продолжал: — Поскольку на работу я уже всяко опоздал, давайте выкладывайте мне все, чего я не знаю. Вопрос номер два: когда намечается этот, понимаешь, геноцид, как о нем стало известно, и почему я все-таки вам нужен.

Боб поднял брови, но его опередила Дина.

— Это я обо всем узнала, — сказала она и повернулась ко мне. Все-таки она была прекрасна — даже невыспавшаяся, ненакрашенная и почти непричесанная. — Случайно узнала. Когда… когда была у Макса. Вчера. А сегодня решила сказать Бобу. И Саше. Думала…

— Думала, что Саша сразу нам эту ворону на блюдечке подаст, — зло проворчал Боб, — а Саша-то взяла — и сдала нас вороне…

— Неправда, — сказала Саша. Мы обернулись, все, разом: Саша стояла в дверях. — Никого я не сдавала. Ни Динку, ни тебя, тем более. Сказала только, что квартиру Черного вычислили, и что выслали опергруппу. Все. Я просто хотела…

Опять пауза. Ну же, кто-нибудь, скажите хоть что-то!

— Хотела, чтобы всем…

Пауза. Только слышно, как лупит дождь за окном.

— …Чтобы всем было лучше, — закончила Саша.

Все. Тишина и шелест дождя.

А потом загремел гром. Совсем близко.

— Нет, — сказал я. — Черному я ничего не сделаю. Я ведь один раз его уже убил.

Дина заметно дернулась. Ну, хорошо, это для меня — заметно. Кто другой, пожалуй, и не заметил бы ничего. Зато Боб медленно повернул голову — словно боевое орудие проворачивал — и уставился на меня жерлами глаз. Ну, что смотришь, пес? Погоня в горячей крови… Я, в отличие от всех вас, знаю, что это такое — убить человека силой желания. И больше никогда такого не сделаю.

— Стокрылого, — продолжал я, — тоже убивать не буду.

Тут уж не выдержала Саша. Закрыла глаза и неслышно вздохнула. На ее месте я был бы посдержаннее.

— Предлагаю вот что, — сказал я. — Сейчас мы, все вместе, садимся в машину Боба… ты ведь на машине, да?

Боб кивнул.

— Замечательно. В дороге друг друга подкачиваем, кто как может. Дело серьезное, сами понимаете. Без перехода на личности (Тотем пушистый, что за чушь я несу? Как это можно — подкачивать без перехода на личности? Ну да ладно. Разберемся). Прибываем на место как можно раньше и ждем. Ждем Стокрылого и… Черного. Потом я попытаюсь уговорить Черного, а вы все вместе бьете Стокрылого.

— В каком смысле… бьете? — спросила Дина. Саша стояла, опустив глаза. Ох, и не нравилось мне это. Похоже, с ней что-то происходило, и это что-то было вовсе не тем, что должно происходить с благовоспитанной домашней кошкой.

— В прямом! — я подумал и кивнул. — Физически. Нападаете вместе и бьете. Он должен быть обезврежен. Не знаю, что у него за дар такой, но думаю, что дар нехилый. Вон он что с… нами делает (Хотел сказать — с Сашей, но пожалел). А без сознания он много не сумеет.

— Что за место-то? — глухо спросил Боб.

— Восьмая точка, — сказал я, улыбаясь, как тридцать лет назад: выставив клыки и прижав уши. — Саша покажет.

Мы двинулись вон из квартиры — вниз, вниз, вниз, в промозглый дождливый холод. 'Уазик' был тут же — преданно мок под ливнем, дожидаясь Боба. Говорят, собаки похожи на хозяев. То же верно и для машин.

— Куда? — спросил Боб с деланным равнодушием. Саша — она забралась вперед — наклонилась к его уху, что-то шепнула. Боб посмотрел на нее со странным выражением. 'Уазик' скрежетнул передачей. Далекий удар грома отметил начало нашего пути.

За всю дорогу никто не сказал ни слова. Дина в самом начале взяла меня за руку и больше не отпускала. Только сжимала сильнее, когда громыхало все ближе и ближе. Она боялась молний. Говорила, что в детстве видела, как ударила молния совсем рядом с ней. Тогда Дина была на пляже с родителями. Дело происходило на юге. Они укрылись от летней, мгновенной грозы под раскидистым тентом, и взрослые пили вино, а тринадцатилетняя Дина сидела на песке, завернувшись в оделяло, и дрожала от холода и страха. Неподалеку была спасательная вышка, Дина смотрела на эту вышку, не отводя глаз. Потом вдруг на весь мир полыхнуло голубым светом, и Дина ослепла, а через мгновение еще и оглохла — с такой силой взорвался гром. В первую минуту ей казалось, что наступил конец света, что раскололось небо. С ней тогда случилась истерика…

Зарокотало. Я посмотрел на Дину. Она сидела, закрыв глаза, и сжимала мои пальцы. Губы ее шевелились. Я прислушался. '…Словно ветер, легки, словно вода, непреклонны… станем быстрыми, словно жаркое пламя…' — вот что я расслышал. Наверное, одна из молитв Потока, подумал я. Дина вдруг обняла меня.

— Великое чудо грядет… — пробормотала она чуть слышно, — великое чудо…

— Ты о чем? — спросил я, но она лишь помотала головой.

В это время Боб затормозил. Я огляделся. Не может быть…

— Сашка, — сказал я, — ты уверена, что это и есть — восьмая точка?

Она кивнула, не поднимая головы. 'Уазик' стоял около строительного забора — одинаковых бетонных блоков с незатейливым рельефным узором. Здесь и там блоки покосились, и сквозь дыры в заборе виднелось гигантское кирпичное здание. Неимоверно длинное, страшное, оно скалилось кирпичной щербатой кладкой, смердело тухлятиной из дверных проемов, таращило лопнувшие бельма окон. Когда-то здесь находилось трамвайное депо, или завод, или еще что-нибудь; когда-то этот каменный динозавр каждое утро пожирал тысячи простецов с тем, чтобы к вечеру ими же испражниться. Сейчас же это была груда строительного мусора, даже не притворявшаяся, что сохраняет форму дома.

Это было то самое место, где несколько месяцев тому назад встретились в битве мы с Черным.

Но, если в прошлый раз этот дом выглядел просто-напросто жутким и заброшенным, то теперь он смотрел живым остовом, кирпичным зомби, готовым наброситься на всякого, и сожрать его, и перемолоть все кости, и похоронить в себе… как это случилось с Черным.

Стоп-стоп-стоп. Но ведь на самом деле этого не случилось — верно, а, Саша?

— Ошибки нет, — сказала Саша тихонько. — Это — восьмая точка. Мы уже здесь пару раз собирались

— Еж твою мать, — сказал Боб. — Ну и местечко. Почему здесь-то, а?

Саша пожала плечами.

— Никто не контролирует, — предположила она. — Никому не видно, если специально через забор не заглядывать. А если и заглянуть — как бы, что такого, сидят себе люди и сидят. Может, съезд будущих арендаторов проводят. Или домовладельцев.

— Н-да, — сказал Боб. — Что-то в этом есть. Но все-таки прежде всего вижу я в этом банальный вороний выпендреж, — и он с вызовом на меня посмотрел. Я поднял брови. Несладко ему приходилось. Но и мне не легче.

— Лекция на полдень назначена, — сказала Саша, — уже народу прилично должно собраться.