Я сразу понял, что Дины рядом нет. Чтобы увериться, потянулся и нашарил пустые, прохладные складки простыни. В комнате я был один. Разумеется, ничего особенного нет в том, что жена встала раньше мужа… Стоп-стоп, мы ведь теперь в разных комнатах спим. Черт.

Это уже было — когда? Не так давно, как могло показаться. Про такое еще говорят 'в другой жизни', но я точно помнил: в другой жизни такого не было. Последние три месяца стали, наверное, самыми тяжелыми временами с моего прошлого рождения. Много случилось того, что нужно забыть, и слишком много для того, чтобы случившееся забылось быстро. Да, в другой жизни такого не бывало.

Зато бывало нечто очень похожее. Накатывало знакомое чувство, от которого хочется выгнуть спину, зашипеть и спрятаться куда-нибудь, где тебя не будет видно. В конце концов, мы были всего лишь маленькими пушистыми существами. Клыки и когти страшны только для тех, кто еще меньше тебя, а для крупных хищников ты — всего лишь добыча. Поэтому мы научились предвидеть смертельную опасность загодя. Хотя бы за несколько часов. И воспитали в себе это чувство — чувство близкой беды.

Оно разбудило меня, дыхание беды над самым ухом. Ему вторил стук дождевых капель по стеклу.

Я встал, накинул халат, поплелся в ванную. Стоя под душем, убеждал себя, что весенний кошмар не повторится, что Дина не может бросить меня опять. Долго бормотал что-то под нос, сплевывал попавшие в рот брызги. В конце концов, пустил горячую воду. Заорал, ошпарившись. Пустил холодную. Завопил, оледенев. Выскочив из душа, стал растираться полотенцем. Фигня, все фигня. Снаряд не попадает дважды в ту же воронку. В одну и ту же реку можно войти только один раз. Дина меня уже бросила однажды. Больше это не повторится. Если судьбе будет угодно мне насолить, Госпожа Фортуна изберет какой-нибудь новый метод.

Ведь так?

Так.

Теория вероятности — штука серьезная, ребята. И не спорьте: я теперь кодер. Пришлось подучить кое-что из недоученной институтской математики. Снаряд не попадает второй раз в одну и ту же точку. И воды речные несутся так неудержимо, что, когда заново войдешь в реку, это будет совсем-совсем другая река…

'Зато снарядом можно попасть в реку сколько угодно раз, — сказал голос в голове. — И, с тактической точки зрения, это будет та же самая река. Ну, разве что с немного большим количеством оглушенной рыбы…'

Я отогнал эти мысли. Чушь. Пора было собираться. Тотем великий, до чего же хорошо вставать без похмелья! Все-таки здорово, что я завязал. Удивительное дело, скольким вещам понадобилось случиться, чтобы я завязал. Отдел с его кровавым заданием. Дина с ее изменой. Сашка со своими амбициями. И Черный, бедняга Черный — где бы ты теперь ни был, старик, я тебе благодарен. Ведь с тебя все началось. С твоей смерти. Прости, Черный, прости, Дина, простите, все мои жертвы, невинные и виновные.

Я в который раз обнаружил, что стою посреди комнаты, шевеля губами, глядя в пространство. Частенько со мной теперь такое. Говорят, у человека начинаются необратимые изменения в психике, если он убьет своими руками больше пяти людей. Черный; бандит на задании; его незадачливый охранник; да, немного осталось, в общем-то. Еще неизвестно, что с теми было, на фотографиях. Я затряс головой. Ерунда, е-рун-да! Жизнь наша — тайна, и в тайне — наша жизнь. Хреновый из меня вышел ученик, Милон Радович. Из моей тайны получилась смерть. Но, во всяком случае, я остановился, как только это понял.

Так, всё, блин. Я на работу опаздываю.

И в это время открылась дверь в прихожей. Я был на кухне, так что мне оставалось только обернуться и смотреть, как в дом входит Дина,

('Скажи: Дина, солнышко! Вернулась! Забыла что-нибудь?')

за ней — Боб, как всегда, пригнувшись, чтобы не снести волчьим загривком притолоку,

('А теперь сделай удивленное лицо и воскликни: 'Ба, да это Боб! Что так рано, дружище? Понятые срочно понадобились?')

и, наконец, последней, как-то нехотя через порог шагает Саша, бледная, как сама Смерть, и с такой же дежурной улыбкой.

('Ух ты, — сказал голос в голове озадаченно, — а вот этого, признайся, ты не ожидал').

— Привет, — сказал я. Саша вяло улыбнулась и взмахнула кошачьей лапкой. Боб, тяжело ступая форменными ботинками, прошел мимо меня к окну и там застыл, а Дина подлетела ко мне, взяла за руку и сказала:

— Тим, есть разговор. Пойдем.

Кивнула в сторону спальни.

Я покачал головой:

— Мне на работу пора. Уже пол-девятого.

— Я знаю, — терпеливо сказала она. — Отзвонись, что не придешь. Соври что-нибудь.

— Зачем? — я твердо решил не поддаваться. — Что случилось-то?

Дина вздохнула.

— Прости, — сказала она. — В любом случае, решать только тебе. Пожалуйста, выслушай меня, а потом можешь ехать на работу и вообще делать все, что хочешь. Но сначала выслушай. Идет?

Я кивнул, и она потащила меня в спальню. Там усадила на кровать.

А сама зачем-то встала передо мной на колени.

'Ого', - с восхищением сказал голос в голове.

— Дина, — сказал я, — одно из двух. Или ты сейчас выглядишь очень смешно, или я выгляжу очень глупо. Пожалуйста, перестань.

Она кивнула, отстраненно, глядя куда-то мне за плечо:

— Ты тоже чувствуешь?

Я закрыл глаза, сосчитал до десяти и решил, что какое-то время еще смогу потерпеть этот балаган. Минуты две, подумал я, а потом сделаю что-нибудь страшное, попрощаюсь со всеми и пойду, наконец, на работу. 'Скажи мне, — подумал я, — скажи, что ты в порядке, что я в порядке, что все в полном порядке. Скажи. Да, я чувствую беду. Да, мне страшно и плохо. Теперь скажи, что самое плохое уже случилось. Вы нашли труп у Боба в квартире, и вам надо от него срочно избавиться. Так? Или Саша продала Родину китайцам, а они в обмен подсунули ей фальшивый героин. Ну?'

— Черный жив, — сказала она.

Стало тихо. Так тихо, что я услышал, как этажом ниже чей-то будильник нескладно выводит электронный гимн. Дождь усилился и словно выстукивал по стеклу барабанное соло — редкое и медленное.

А потом я подумал, что сплю. Нет, серьезно, ребята — хотя именно так говорят, когда происходит… ну происходит что-то вроде такого… но я и вправду подумал, что сплю. Ведь сколько раз во сне являлся ко мне Черный — живой, улыбчивый — и мы шли пить пиво, разговаривали, и смеялись, и не было ни смерти, ни предательства, ни смертоносного дара.

— Где он? — спросил я с огромным облегчением. Я очень боялся проснуться.

Дина посмотрела на меня со странным выражением.

— Где он? — повторил я. — Господи, Динка… Это же здорово. Я ведь… Ну что ты молчишь?

Я схватил ее за плечи.

Дина прикрыла глаза, набрала воздуху и произнесла:

— Саша и Боб нас обманули. Он не умер тогда, под обломками. Он выжил, и долгое время работал на Отдел. Как ты. У него тоже нашли… способности. Как у тебя. Потом он сбежал. Сбежать ему помогла Саша. Он теперь у Стокрылого. Помнишь Стокрылого?

Я кивнул. Признаться, я бы кивнул, о чем бы меня ни спросили. Многовато получалось для пол-девятого утра.

— Вот, — продолжала Дина. — Он уже месяц почти у Стокрылого, и Стокрылый его готовит для… в общем, Черный должен для него убить полсотни людей. Как… ты, силой мысли. За это Стокрылый ему обещал, что отвезет в Ирландию. Вот. Надо…

Я вздохнул и встал. Помог подняться Дине с колен.

— Надо им помешать, — сказал Дина неуверенно.

— Да-а, — сказал я. — Да. Да, черт.

Она испуганно посмотрела на меня:

— Ты… ты не сердишься?

— За что это? — удивился я.

— Ну ведь мы все это время с Черным… — она не договорила. Глаза у нее расширились, рот приоткрылся, и зрачки стали огромные, почти в размер радужки.

Я опустился обратно на кровать и сжал виски руками.

Вот так.

Дважды в реку войти можно, ребята. Можно и трижды, и четырежды. И еще много, много раз. При одном условии: если ты лузер.