Потом дверь открылась. На пороге стояла удивительной красоты девушка в джинсовом костюме. У нее были прямые черные волосы и орехового цвета глаза, по-кошачьи круглые.

Маску она не носила.

— Привет, — жизнерадостно сказала она. — Меня Мила зовут. Я твой партнер по накачке.

— Заходи, — сказал я. Красавица заулыбалась и сделала шаг вперед. Она пересекла комнату — охотничьей походкой — и протянула ладонь. Я осторожно пожал кончики пальцев. На ощупь пальцы были горячие, жесткие и сухие.

— Тим, — представился я.

— Я знаю, но все равно очень приятно… У тебя второй стул есть?

— Нет, — сказал я.

— Что ж они так, не подготовили ничего, — вздохнула Мила. — Ну… давай на стол сядем?

— Давай, — согласился я. Легко подтянувшись, она устроилась на столе. Спину Мила держала прямо, ноги скромно свела вместе. Приглашая, похлопала по столешнице. Я примостился рядом. Снова захотелось болтать ногами, но я сдержался.

— Ты в первый раз, да? — спросила она.

Я кивнул.

— Тогда слушай. Поедем втроем: твой куратор, ты и я. Куратору почти ничего делать не придется. Мне, по большому счету, тоже. Моя работа — вас обоих накачать под завязку сейчас и продолжать понемногу дарить во время операции. Я очень сильная, это без ложной скромности говорю. Так что основная работа — на тебе. Работай, не отвлекайся. Если какие-то непредвиденные ситуации будут, куратор все разрулит. Он давно к ним внедрен, свой человек.

Я кивал. Наверное, у нас было не так много времени, но я никак не мог собраться с духом. Ведь надо ее обнять хотя бы. Или она по-другому накачивает?

— Кто это будет? — спросил я, просто, чтобы что-то сказать. — То есть, кто, ну, э-э, объект?

Мила улыбнулась и взяла меня за руку. Я невольно опустил глаза. Все-таки удивительно горячие у нее пальцы, прямо обжигают. Или это у меня руки холодные? Нервы шалят…

— Знаешь, как нас зовут, Тим? — спросила она.

— Не понял?

— Наш Отдел вся Контора зовет 'зверинцем'. Мы — домашние животные. Рабочая скотинка. Когда есть нужда, нас поднимают по тревоге. Нам никто не должен объяснять, чем мы будем заниматься. И слава Тотему. Меньше знаешь — крепче спишь.

— Ну, понял, понял.

— Какой-то бедолага заинтересовал Контору. Посадить его не получилось, попросту застрелить — нельзя, шум поднимется. Вот мы и понадобились.

— Ясно.

— Ничего, что я это говорю?

— Ничего.

Она вдруг подалась вперед и посмотрела мне в глаза — близко-близко.

— А ты славный, — произнесла она через несколько секунд.

Я не знал, что ответить, поэтому ухмыльнулся. Криво и неловко.

— Кидай монетку, — сказала Мила.

— Что, уже все?

— Все, все.

Я высвободил (очень аккуратно) руку из ее пальцев, нашарил в кармане рубль.

— Орел, — произнес я. Трепеща, как серебряная колибри, монетка взлетела в воздух и упала в подставленную ладонь гербом вверх. Мила подняла тонкие брови:

— Знаешь анекдот про студента, который монетку бросал, когда просыпался? Орел — спать дальше, решка — идти за пивом…

— На ребро — идти на лекцию, — закончил я. — Знаю, конечно.

Она улыбалась.

— Ты серьезно? — спросил я. Мила пожала плечами:

— А ты попробуй. Только не лови, пусть на пол падает.

Я заглянул ей в глаза. В карей радужке вспыхивали янтарные искорки.

'Издеваются над тобой, дурачок, — заметил голос в голове. — Шутки шутят'.

— На ребро, — сказал я и отправил рубль в полет. Он сделал несколько ленивых оборотов, потерял скорость и скользнул по отвесной траектории к полу. Звяк. Я спрыгнул со стола и опустился на корточки. В комнате пол был покрыт тем же старым, рассохшимся паркетом, что и во всем здании. Серые от времени доски издавали почти музыкальный скрип, когда на них наступали; между соседними паркетинами зияли щели. В одну из таких щелей и угодила моя монетка. Чуть накренившись, сверкая штампованным ликом, рубль торчал из пола — стоял на ребре в прямом смысле этих слов.

Мила чуть наклонила голову. Она по-прежнему улыбалась.

Я щелкнул ногтем — монетка рванулась вверх и в сторону. Она ударилась о потолок над головой у Милы и, срикошетив, полетела вниз. Мила не сделала ни одного движения, не отпрянула, не вздрогнула. Сидела так же, как и раньше, выпрямив спину, держа ноги вместе. Рубль вонзился в ложбинку, образованную сомкнутыми бедрами, и остался там — стиснутый с обеих сторон джинсовой тканью и, вероятно, очень довольный.

— Еще проверять будешь? — спросила Мила.

'Она не будет вынимать монету, — подумал я. — Просто, чтобы посмотреть, как я выкручусь. Это должен сделать я. Взять монету, которая зажата у нее между ног. Так мне и надо. Выпендриться хотел? Выпендрился. Теперь расхлебывай'.

'Да не делай ничего, — сказал голос в голове. — Она встанет, монетка упадет. Тогда и подберешь. Эка невидаль. Сделай вид, что ничего не происходит'.

'Подойду и заберу монетку, — думал я. — Вот так вот сейчас встану с корточек, подойду и двумя пальцами — хоп! Дело сделано'.

'Она вздрогнет, — предположил голос. — Рубль свалится вниз. Что ты тогда скажешь — 'мадам, разведите ножки, я мелочь заберу?'

'Можно будет обратить все в шутку'.

'Уже обратил. Умник'.

Мила поглядела на меня, склонив голову набок, и двумя пальцами вытащила монету. Повертела, разглядывая на свету.

— По-моему, — сказала Мила, — я ее заработала.

Она опустила рубль в нагрудный карман.

Потом мы засмеялись — сначала она, потом я.

— Иди одевайся, — посоветовала Мила. — Скоро выезжать. А я к Палычу зайду, подкачаю. Знаешь, где одежду выдают?

— Нет.

— На второй этаж спустишься, по коридору направо, до конца. Там найдешь каптера, скажешь размер. Твои шмотки он заберет, выдаст казенные. Вернемся — поменяешь обратно.

— М-м, — с каптером я уже был знаком, он однажды принес мне в кабинет новое кресло. Хотя… вот интересный вопрос: можно ли говорить, что знаком с человеком, если видел его только в маске?

— И вниз давай, там уже машина готова.

— Хорошо.

В коридоре меня ждала Саша.

— Ну как, познакомились? — спросила она с оживлением. — Правда, она классная?

— Правда, — сказал я.

— Тебе она не понравилась?

— Понравилась.

Саша рассмеялась и хлопнула меня по плечу:

— Не боись. Если Милка накачку сделала, от тебя пули отскакивать будут.

— Какие пули? — спросил я.

— Это я фигурально.

— А-а.

— Тебе сказали, что будет?

— Кто же мне скажет? — произнес я с раздражением. Саша ойкнула, оступившись, и чуть не упала. Я еле успел ее поймать.

— Черт, извини, — буркнул я. — На нервах весь.

— Все нормально, — терпеливо сказала Саша. — Все хорошо. Значит, так. Есть один мужик, он очень богатый. Но он захотел стать очень-очень богатым и начал бодаться с кем-то наверху. Короче, его передали Конторе, велели заняться. Но что-то у них там заело, не то у него юристы слишком хорошие, не то еще что. Поэтому его отдали нам. Теперь им будешь заниматься ты.

— Заниматься, — повторил я.

— Ага.

— Что значит 'заниматься'? Что мне с ним сделать?

— Что сможешь, — сказала Саша. — Как увидишь, начинай работать в полную силу. Вы придете на сходняк, твой куратор замещает кого-то из крупных бизнесменов. По легенде. По той же легенде, ты — бодигард, а Милка — референт. Сядете подальше от объекта, чтобы не зацепило в случае чего.

— Погоди, — перебил я. — В случае чего нас может зацепить? Чем это — зацепить?

Она пожала плечами.

— Откуда ж я знаю, на что у тебя сил хватит. Может, в незнакомой ситуации ты только люстру над головой у этого мужика сможешь потушить. А может, его блевать потянет по-черному, — она хихикнула, — престиж потерян навсегда. Короче, больше ничего сказать тебе не могу, все от тебя самого зависит. Ты, главное, не дрейфь.

— Прекрасно, — проворчал я. — Пойди туда, не знаю куда…

— Давай-давай, — сказала Саша. — Не боги горшки обжигают.