Безмолвная смертоносная толпа преследовала его. Он не мог остановить их. Не существовало никакой приемлемой хитрости, которую он смог бы использовать, и ему оставалось только со всех ног бежать обратно прежней дорогой. Достаточно споткнуться – и конец.

Впереди показалась какая-то женщина. Если бы не она, его наверняка бы убили. Но она допустила ошибку – выбежала на середину прохода с ножом в руке и ждала, готовая ударить.

Брион легко увернулся от удара. Повернувшись, он схватил ее за запястье и дернул в сторону. Падая, женщина вскрикнула – первый человеческий звук, услышанный в этом муравейнике Брионом. Преследователи были совсем рядом, и он изо всех сил швырнул в них женщину. Они упали и покатились вниз клубком, и Брион использовал выигранные драгоценные секунды для того, чтобы достигнуть верха здания. Вероятно, существовали и другие входы и выходы, ибо между Брионом и подходом к спуску оказался один из магтов, вооруженный и готовый убить его, если он приблизится.

Недолго думая, Брион включил передатчик и закричал:

– Я в опасности! Вы можете…

Охранники в каре, очевидно, ждали команду. Прежде чем он умолк, послышался щелчок выстрела, дисанец повернулся и упал, его плечо окрасилось кровью. Брион перепрыгнул через него и начал спускаться.

– Следующий я, не стреляйте! – крикнул он.

Очевидно, оба охранника уже навели на лестницу свои телескопические прицелы. Они пропустили Бриона, а потом обрушили шквал огня из полуавтоматического оружия, который отбивал осколки скалы, с шумом разлетавшиеся в разные стороны.

Брион не смотрел туда: он сосредоточил все свое внимание на том, чтобы как можно скорее спуститься. Он слышал сквозь шум выстрелов урчание мотора кара. Хорошо пристрелявшись, охранники перешли на автоматический огонь и закрыли всю вершину здания смертоносными пулями.

– Прекратите огонь! – крикнул им Брион, достигший конца спуска.

Водитель хорошо знал свое дело, он взял с места и подкатил к подножию стены одновременно с Брионом. Тот прыгнул к дверце. Приказов не требовалось. Он упал на сиденье, кар развернулся на третьей скорости в облаке пыли и песка и устремился к городу.

Высокий охранник извлек из одежды Бриона деревянный наконечник стрелы и выбросил за дверь.

– Я знал, что эта штука вас не задела, иначе вы были бы уже мертвы. Они пропитывают свои стрелы для духового ружья ядом, который убивает в течение двадцати секунд. Вы счастливо отделались.

Удачно отделался! Только теперь Брион начал понимать, как ему повезло, что он вообще остался в живых. И с информацией. Теперь, узнав о магтах больше, он задрожал, вспоминая, как один, безоружный отправился в башню. Искусство помогло ему выжить, но удачи было больше, чем умения. Любопытство привело его туда. А дерзость и скорость помогли благополучно уйти оттуда.

Он был утомлен, избит и окровавлен, но необыкновенно счастлив. Сведения о магтах удачно складывались в теорию, которая могла дать объяснение расовому самоубийству. Чтобы окончательно оформить эту теорию, требовалось лишь немного времени.

Боль пронзила руку, он вздрогнул, и мысль оказалась разорванной в клочья. Охранник распечатал пакет первой помощи и обработал руку антисептиком. Ножевая рана была длинной, но не глубокой. Брион терпел, пока накладывали повязку, затем быстро накинул пальто. Кондиционер напряженно работал, понижая температуру в каре.

Никто не пытался их преследовать. Когда черная башня скрылась за горизонтом, охранники расслабились, почистили оружие и стали сравнивать результаты стрельбы. Вся их вражда к Бриону прошла, теперь они улыбались. Впервые со времени их прибытия на планету он дал им возможность ответить выстрелом на удар. Вылазка не была безрезультатной, в этом Брион не сомневался. И в его голове складывалась теория. Радикальная и необычная, но, казалось, увязывающая все факты. Он рассматривал ее со всех сторон, и если находил какие-нибудь пробелы, то после нескольких минут обдумывания их удавалось объяснить. Все, в чем нуждалась эта теория – в подтверждении либо в опровержении. И лишь один человек на Дисе мог это квалифицированно определить.

Леа работала в лаборатории. Когда он вошел, она сидела, склонившись над окулярами микроскопа. Что-то маленькое, бесформенное и дрожащее лежало на предметном стекле. Она подняла голову, заслышав шаги, и тепло улыбнулась, узнав его. Пережитые за последние сутки усталость и боль изменили ее лицо: кожа, потемневшая от загара, потрескалась и шелушилась.

– Я, наверное, ужасно выгляжу, – сказала она, прижимая ладони к вискам. – Похожа на хорошо промасленный и слегка поджаренный кусок говядины…

Она внезапно отняла ладони от висков и взяла его за руку. Ее пальцы были теплыми и слегка влажными.

– Спасибо, Брион…

Больше она ничего не сказала. Общество, к которому она привыкла на Земле, было высокоцивилизованным и насквозь фальшивым, способным обсудить любую проблему без смущения и эмоций. Это хорошо при многих обстоятельствах, но создает затруднения, когда нужно поблагодарить человека, спасшего тебе жизнь. Когда вы пытаетесь выразить свою благодарность, получается нечто, похожее на монолог из исторической пьесы. Однако не было сомнений в том, что она чувствовала. Глаза ее, темные и огромные (зрачки расширены от действия лекарств, которые она приняла), не лгали, не лгали и чувства, которые испытывал Брион. Он не ответил, только ненадолго задержал ее руку в своей.

– Как вы себя чувствуете? – он ощутил угрызения совести, вспомнив, что именно по его приказу она встала с постели и принялась за работу.

– Должна была бы – ужасно, – ответила она, слабо качнув головой, – но сейчас как будто летаю по воздуху. Я так напичкана лекарствами, что не чувствую даже своего веса. У меня блокированы нервные окончания, я как будто ступаю по воздушным шарам. Спасибо вам, что извлекли меня из этого ужасного госпиталя и разрешили работать.

Брион ответил, что уже сожалеет об этом.

– Не жалейте! У меня ничего не болит. Честно. Временами только немного кружится голова, больше ничего. А здесь работа, ради которой я прилетела… Нет слов, чтобы объяснить, как интересно то, что я наблюдаю. Ради этого стоило печься на солнце и промасливаться. – Она наклонилась к микроскопу и подкрутила объектив. – Бедный Айджел был прав, говоря, что для экзобиолога эта планета поразительно интересна. Вот, например, эта водоросль, похожая на земную одостомию. У нее паразитические изменения настолько глубоки…

– Я кое-что вспомнил, – прервал Брион ее восторженную лекцию, лишь половину которой ему удалось понять. – Разве Айджел не выражал надежду, что вы будете изучать туземцев, не только их окружение? Сейчас главная проблема заключается в дисанцах, а не в местной природе.

– Но я изучаю их. Они выработали необычайно развитые формы комменсализма. Они так тесно связаны с другими жизненными формами, что их можно изучать только вместе с окружающей их жизнью и средствами приспособления, то есть во взаимосвязи с окружением. Сомневаюсь, чтобы они претерпели большие физические изменения, чем эти водоросли, но, конечно, у них должны произойти значительные психические сдвиги, которые неожиданно проявляют себя. Один из таких сдвигов может служить объяснением их стремления к самоубийству.

– Возможно, это правда, но я так не думаю. Этим утром я предпринял небольшую экспедицию и кое-что обнаружил.

Впервые Леа обратила внимание на его синяки. Ее затуманенный наркотиками мозг мог следовать лишь одной линии, и поэтому она не сразу заметила его повязку и следы драки.

– Я ходил в гости, – предупредил он готовый сорваться с ее губ вопрос. – Во всей суматохе виноваты одни магты, и я хотел поглядеть на них поближе, прежде, чем принять решение. Это было не слишком приятно, но я нашел то, что искал. Они во всех отношениях отличны от нормальных дисанцев. Я сравнивал их. Я говорил с Ульвом – туземцем, который спас нас в пустыне, и понимал его. Он, конечно, во многих отношениях не такой, как мы, да он и не может быть таким, живя в этой печке, и все же он, несомненно, человек. Он дал нам воды, когда мы в ней нуждались, а потом оказал нам помощь. Магты – высший класс Диса – полная противоположность ему. Самая хладнокровная и безжалостная банда убийц, каких только можно себе представить. Меня пытались без всяких причин убить. Их одежда, привычки, утварь, оружие – все не такое, как у нормальных дисанцев. Еще важнее то, что магты холодны и бесчеловечны, как рептилии. У них нет эмоций: нет любви, нет гнева, нет страха – вообще ничего. Каждый из них – просто холодная сумма реакций и жизненных процессов, не ведающая никаких эмоций.