– Никто не молотит тебя, как грушу, – возразил Селлерс и после многозначительной паузы добавил: – Пока.

Намек я проигнорировал и продолжал:

– Вы раскрыли дело об ограблении бронированного автомобиля. Отыскали пятьдесят тысяч. Грабитель же утверждает, будто нашли сотню. Таким образом, вы сели в лужу и сидите в ней по сей день. Вам требуется доказать, что парень врет и обнаружено всего-навсего пятьдесят.

Единственная возможность добиться этого – выяснить, кому достались другие пятьдесят тысяч, и представить их на всеобщее обозрение, после чего можно вколотить показания обратно в глотку Баксли.

– Давай дальше, – поощрил меня Селлерс. – Всегда с удовольствием слушаю твои речи. Каждый раз покупаюсь и попадаю впросак, но все равно люблю слушать. Все равно что глотать транквилизаторы.

– Черта с два вы впросак попадаете, – опроверг его я. – До сих пор всякий раз, как вы прислушивались ко мне, выходили из положения с честью.

– Ты меня постоянно используешь, чтобы получить то, чего тебе хочется, – упрекнул Селлерс.

– И постоянно преподношу то, чего хочется вам, – отпарировал я.

– Давай дальше! – рявкнул сержант. – У меня и другие дела есть, кроме наших с тобой препирательств.

– Если все вами изложенное соответствует истине, – продолжал я, – стало быть, Герберт Баксли со Стэндли Даунером сговорились тиснуть из броневика сотню тысяч. Верно?

– Верно.

– Хорошо. А откуда им было известно, где надо искать? Откуда они узнали, в каком автомобиле пряник, и как разведали, что это сто тысяч в тысячедолларовых банкнотах? У них должен был быть наводчик. Работать вслепую они не могли. Единственный способ спасти вашу шкуру, – внушал я Селлерсу, – доказать, что второй сообщник – Стэндли Даунер. Даже если бы вы сейчас выложили пятьдесят тысяч и заявили, будто нашли их у Даунера или у меня, над вами лишь расхохочутся. Подумают, что вы вытащили припрятанное и слепили хорошую байку, выбираясь из той самой лужи, когда начало припекать.

– Ты бы лучше задумался о спасении собственной шкуры, – порекомендовал Селлерс. – А уж я о своей позабочусь.

– Если ваши догадки правильны, – продолжал я, – деньги пробыли в руках у Баксли и Даунера достаточно долго, чтобы те поделили куш пополам. Потом Даунер услыхал, что вы забрали Баксли, заподозрил, что Баксли расколется, прихватил свои пятьдесят тысяч и поспешил смыться.

– Ты пока еще ничего не сказал, – заметил Селлерс.

– Теперь еще раз предположим, что ваши домыслы справедливы, – продолжал я. – И возвращаемся к факту – откуда им стало известно, что сто тысяч будут именно в том автомобиле, и откуда им стало известно, что автомобиль остановится именно в том месте, где до них можно будет добраться?

– У тебя просто пластинку заело, – вставил Селлерс. – Ты об этом уже говорил.

– Нет, не говорил. Вы сказали, что обнаружен тайник, устроенный в чемодане Даунера. Значит, Даунер оборудовал чемодан заранее, а не после того, как задумал заполучить то, что можно в нем спрятать, – полсотни красивеньких новеньких тысячедолларовых бумажек, которые так уютно укладываются на донышке. Он должен был распланировать все задолго до погрузки тех денег в бронированный автомобиль.

Сержант нахмурился, потом бросил быстрый взгляд на инспектора Хобарта.

Хобарт, не сводя с меня глаз, произнес:

– В этом что-то есть, Селлерс.

– Ладно, – бросил мне тот, – давай дальше, малыш. Выкладывай все содержимое своей глупой башки. Я послушаю. А как дойдешь до конца, тебе лучше бы предложить что-нибудь равноценное этим пятидесяти тысячам, иначе на долгое-долгое время выйдешь из употребления.

– Все было отлично спланировано, – продолжал я, – и Даунер с самого старта вступил в игру. Даунер знал, что у него на хвосте должен сидеть некий частный сыщик, так как жена его, или Хейзл Клюн, если предпочитаете это имя, консультировалась с детективами. Даунер знал, что Хейзл осведомлена о тайнике в чемодане. Поэтому чемодан уже стал ненадежным. Поэтому он решил везти деньги с собой в поясе.

Даунер отправляется в Сан-Франциско. Хочет всех убедить, будто лишился пятидесяти тысяч. Специально все перепутывает и прихватывает мой чемодан. План сработал. Весь фокус проделал Даунер. Околпачил вас и всех прочих, за исключением одной только личности.

– Кого именно? – задумчиво насупившись, полюбопытствовал Селлерс.

– Убийцы. Теперь, если желаете вылезти из лужи, вам остается лишь доказать, что у Баксли действительно был сообщник. Это вас оправдает.

Сержант принялся почесывать левой рукой скулу.

– Парень прав, Фрэнк, – сказал инспектор Хобарт. – Вы выберетесь из лужи, когда сможете доказать, что у Баксли был соучастник. А я выберусь из лужи, когда найду убийцу.

– Он перед вами, – указал Селлерс.

– Может, да, может, нет, – усомнился Хобарт.

– Можете задержать его по подозрению, – предложил сержант.

Хобарт качнул головой:

– Как главного свидетеля, и только.

– Я вынужден пойти на крайние меры, – настаивал Селлерс. – Арестую его по подозрению в убийстве.

Хобарт минутку подумал.

– Мне это не нравится, но если вам лично поможет, можно устроить.

– В номере, где был убит Даунер, должны найтись какие-нибудь подсказки, – заявил я инспектору Хобарту.

Селлерс ухмыльнулся:

– Прислушайтесь-ка к нему. Он поведает вам, как расследуются убийства.

Инспектор жестом сделал сержанту знак помолчать и спросил:

– Какие подсказки, Лэм?

– Парня зарезали ударом в спину, – начал я.

– Точно.

– Он упал лицом вниз.

– Точно.

– Если на Даунера сильно давили, вряд ли он стал бы подставлять спину.

– Может, он не догадывался о присутствии в комнате посторонних, – вставил Селлерс.

– Может быть, – согласился я.

Инспектор Хобарт заинтересовался.

– Продолжайте, – попросил он. – Как, по-вашему, дело было?

– Даунер был убит, как только распаковал чемодан, – продолжал я.

– Зачем распаковывать, раз он знал, что чемодан не его? – спросил инспектор Хобарт.

– Об этом я вам и толкую. Из чего вы заключаете, что это не он подменил чемоданы? Почему его укокошили, как только открылось, что их кто-то подменил?

– У вас есть ответы на эти вопросы? – поинтересовался Хобарт.

– Вполне могут быть, – объявил я.

– В данный момент вы находитесь в Сан-Франциско, – напомнил он. – Удастся ли вам отмыться от всего этого полностью и не слишком сильно повредить шкуру, зависит от степени сотрудничества с полицией Сан-Франциско.

– Смотря что, – оговорился я, – понимается под сотрудничеством.

– Когда мы тут сотрудничаем, – пояснил Хобарт, – значит, действуем вместе в разумных пределах.

– Поглядывайте за ним, – предупредил Селлерс. – Башковитый мерзавчик, кого хочешь переиграет, дай ему только шанс.

– Допустим, – продолжал я, – Стэндли Даунер переоборудовал чемодан. Устроил тайник. Хотел спрятать в нем пятьдесят красивеньких новеньких тысячедолларовых банкнотов. А теперь спросим, где же он собирался их взять?

– Давай дальше, умник, – подхватил Селлерс. – Хорошо излагаешь. И времени у нас навалом. Расскажи-ка нам, где же он собирался взять пятьдесят тысячедолларовых банкнотов.

– Он задумал их слямзить.

– У кого?

– У сообщника Баксли.

– У сообщника Баксли! – вскричал Селлерс. – Что ты мелешь? Стэндли Даунер сам был сообщником Баксли!

– Что дает вам основания для подобного утверждения?

– Все на это указывает! Факт, что Баксли пришел в панику и позвонил Хейзл Даунер, и... узнав, что за ним слежка...

Убежденность в голосе сержанта Селлерса, преисполненном самоуверенности в начале тирады, начала понемножку гаснуть, и в конце концов он совсем смолк.

– Вот именно, – подчеркнул я. – Вы допустили единственную ошибку, которой никогда не должен допускать следователь. Оттолкнулись от предположения, а потом ради его подтверждения принялись искажать очевидное.

– Ладно, – буркнул Селлерс. – А ты как думаешь?