– Вам станет намного легче, если вы умоетесь и отдохнете немного. А после мы обо всем сможем поговорить более основательно, хорошо?

– Хорошо, – тихо согласилась Анна.

– Миссис Берг, пожалуйста.

Экономка подошла к Анне и взяла ее за руку. Пальцы ее оказались очень холодными и костлявыми.

– Пойдемте со мной, мисс Келли, – произнесла старая женщина тоном, не терпящим возражений.

В глубине души радуясь предоставленной возможности отдохнуть, Анна безропотно последовала за старухой. Старик с пышной седой шевелюрой даже не взглянул вслед. Он вновь принялся читать дневник.

Экономка шла вдоль длинного коридора. Они миновали большую прачечную, где находилось несколько стиральных машин и сушилок. Другая комната оказалась еще больше. Она вся была уставлена деревянными полками со стеклянными банками. Словно во сне Анна увидела, что это варенье.

Наконец экономка открыла самую дальнюю дверь в коридоре.

– Здесь вам будет очень удобно, – быстро произнесла она. – Там находится ванная. Если хотите, можете прилечь.

Войдя в комнату, Анна взглянула на постель. Затем ее взор привлекли очень удобные кресла. Другая дверь вела в ванную.

– Очень мило с вашей стороны, – произнесла она машинально.

Экономка все еще продолжала стоять в дверях.

– Мистер Каплан приказал мне исполнять каждое ваше желание. Чаю? Кофе?

– Чаю, если можно.

– Я позабочусь, чтобы вам тут же его принесли, – тихо проговорила она и вышла, закрыв за собой дверь.

Анна услышала, как повернулся в замке ключ.

Она сидела в темноту, не понимая, что делать. Прошло уже немало времени с тех пор, как экономка заперла ее здесь. Старуха так и не вернулась с обещанным чаем.

Анна уже несколько раз пыталась сама открыть запертую дверь, но все было напрасно. Окна также оказались наглухо заделанными решетками в испанском стиле и выходили в пустынный внутренний дворик, но, хотя паника давно поселилась в ее сердце, Анна сумела побороть себя и не решилась разбить стекло, чтобы звать кого-нибудь на помощь. Впрочем, вряд ли кто-нибудь здесь ослушался бы хозяина.

Инстинктивно Анна потянулась к выключателю, но свет не вспыхнул. Электричество было отключено. В ванной не было воды. В горле уже давно пересохло.

Анне оставалось прилечь на постель либо ходить взад и вперед по комнате, наблюдая за тем, как окончательно меркнет дневной свет. Но ее уставшее сознание упрямо боролось и задавало одни и те же проклятые вопросы, на которые не было ответов. Душевное и эмоциональное истощение, казалось, увеличивалось с каждым часом. Бесспорно, она совершила ужасную ошибку, решившись отправиться сюда. Анна знала только одно: ей все-таки удалось разыскать Джозефа Красновского, но тот почему-то отказался ей верить.

Такого поворота событий Анна не могла представить себе даже в самом кошмарном сне.

Джозеф принял ее за некую искательницу приключений, собирающуюся нажиться на чужих семейных тайнах. Напоминание об убийстве Дэвида Годболда окончательно испортило все дело.

Джозеф решил запереть Анну здесь, чтобы она ощутила стыд и раскаяние.

Как ни тяжело это было, но Анна изо всех сил пыталась увидеть случившееся глазами самого Джозефа. После стольких страданий, предательств и несчастий он мог стать патологически подозрительным.

Сейчас Джозеф, скорее всего, в деталях вспоминает рассказ Анны. Он внимательно изучает дневник, делает необходимые заметки, сравнивает даты, пытаясь обнаружить противоречия. Интересно, как долго это должно продлиться? Сколько еще ждать, пока Джозеф сам придет сюда и включит свет?

А затем, что он с ней сделает?

Анна ведь почти ничего не знала о характере этого человека, за исключением того, что ей удалось извлечь из дневника Кандиды. Но страницы эти были написаны почти пятьдесят лет назад, и даже Кандида вряд ли полностью смогла понять подобную личность. Застрелил же этот таинственный человек Дэвида Годболда, как паршивого пса. Значит, из соображений самозащиты Джозеф Красновский способен на любое насилие.

Анна с трудом старалась побороть страх, из последних сил пытаясь быть рациональной. В конце концов, она приходилась внучкой этому человеку. Анна свято верила в это. Но верил ли он, вот в чем дело!

О стольких вещах приходилось сейчас думать. Вроде бы и знакомое лицо, а в то же время кажется таким чужим…

И все эти массивные картины в гостиной. Они явно что-то напоминали Анне, вызывая какие-то неопределенные ассоциации в памяти, но Анна никак не могла уловить, что конкретно.

Дрожь не утихала. Стоило солнцу скрыться за горизонтом, как в комнате в один миг стало холодно. Анне пришлось покрепче обхватить себя руками.

Как же был прав Филипп, когда отговаривал ее от этой поездки!

Он словно знал, что Джозеф Красновский не собирается встречать Анну с распростертыми объятиями.

Но что еще она могла сделать? Ведь она перестала верить Филиппу, и к тому же Анне во что бы то ни стало хотелось добраться до Джозефа первой.

Но сейчас ей вдруг так захотелось, чтобы Филипп оказался рядом. Какие бы у него ни были секреты, ни одного из своих прежних мужчин Анна не любила так, как Филиппа. Без него было еще хуже. И сейчас, в полной тьме и одиночестве, любовь Анны только усиливалась. Как же она нуждается в этом человеке! Анна решила лечь в постель и попыталась представить, как бы обнимал ее сейчас Филипп. Она словно ощутила его теплое дыхание у себя в волосах.

И вдруг все вспыхнуло пурпурно-красным пламенем. От неожиданности Анна закрыла глаза руками. Это включили свет. И вода полилась из открытого крана в ванной.

Анна поднялась на постели и слегка приоткрыла глаза.

Ключ повернулся в замке, и дверь открылась. Вокруг седой шевелюры Джозефа Красновского от яркого красного света образовался серебристый нимб. Он был по-прежнему в хаки, правда, успел накинуть поверх рубашки легкую кожаную куртку, очевидно, от холода. В человеке, который шел следом за Джозефом, Анна узнала знакомого грузного индейца. На нем по-прежнему были резиновые сапоги. Мужчины затворили за собой дверь, и ключ снова щелкнул в замке.

Анна, храня полное молчание, в недоумении смотрела на вновь вошедших. Она не в состоянии была произнести ни слова.

– Где Филипп Уэстуорд? – спросил старик.

– А как вы узнали о нем? – удивилась Анна.

Индеец сделал шаг вперед. И прежде чем Анна сумела что-то сообразить, верзила ткнул что-то ей в диафрагму.

Дыхание тут же перехватило, и боль острой иглой пронзила все тело. Анна упала на пол как подкошенная, ее голова ударилась о кафельный пол.

Над собой она вновь услышала знакомый голос с характерным звуком «с»:

– Где Филипп Уэстуорд?

Анна не могла говорить. Дыхание было парализовано. На этот раз удар пришелся между лопаток. Боль вновь ударила в самый мозг, а затем постепенно отступила.

Анна вдруг услышала слабый стон и не сразу поняла, что это стонет она сама.

Сильные руки подняли ее с пола и поставили на ноги. Но ноги вновь подкосились. Тогда Анну швырнули на постель.

Она смотрела на двух мужчин, склонившихся над ней, замутненным взглядом, силясь хоть что-то понять. Лицо индейца было совершенно лишено всяких эмоций. Анна заметила, что здоровяк в правой руке сжимает какой-то предмет. Это был электрический прибор для клеймения животных.

– Где Филипп Уэстуорд? – вновь повторил старик совершенно не изменившимся голосом. Анна заметила, как электроды приблизились к ее телу, и закричала в ужасе:

– Не знаю. Я оставила его в Нью-Йорке!

Аппарат для клеймения был уже у самого живота Анны. В конвульсиях забилось все тело, и голова оказалась прямо между колен.

Мучители оставили ее на какое-то мгновение, а затем вновь взялись за работу. Кожа дымилась в тех местах, где ее касались электроды.

– Пожалуйста, не надо, – взмолилась Анна. – Не надо больше!

– Где Филипп Уэстуорд?

– Не знаю. Я же только что сказала вам. Мы расстались в Нью-Йорке. Я не предупредила его, что еду сюда.