Против этого нечего возразить. Противоречить логике истории – хорошая штука, но она красива только в книжках вроде «Улитки на склоне». А когда улитка сползает по склону Фудзи в низину быстро, почти лавинообразно,- останавливать ее бессмысленно. Только кровь проливать.

Поздравляю вас, люди с чистой совестью. Ваше дело правое, победа будет за вами.

В самой главной, лейтмотивной арии «Норд-Оста» – морской, которую поют сначала грузчики на пристани, потом чукчи на далеком северном берегу,- есть интересная первая строчка: «Море молчит, как рыба, но ветер дунет – и все изменится».

Ну, вот он и дунул, ветер норд-ост, северо-западный ветер, несущий запах моря и дыма, суровый и свежий ветер тревоги и гордости.

Изменилось ли что-нибудь?

Не знаю. Разве что где-нибудь в глубине. Но пока, сколько ни всматриваюсь, вижу одну и ту же мертвую зыбь.

2003 год

Дмитрий Быков

В Киев ездят сегодня, как в Турцию: в России зима, а здесь жара. Некоторые даже приносят свои извинения: простите, мол, пожалуйста, что я прибыл из такой варварской страны, где снег, медведи и спячка. Турки принимают эти извинения, всячески стараются услужить, показывают свою экзотику, но в глубине души все равно считают таких гостей людьми второго сорта, а всех их женщин называют наташами. Сами же сказали, что рабы, еще и извинились,- чего церемониться-то? Скажи такому гостю, что в Турции тоже бывает зима,- пусть мягкая, турецкая,- он тут же обвинит тебя в зависти, русофильстве и имперских амбициях.

Некоторые, правда, едут в Киев, как постаревшая прима устраивает гастрольный чес на окраинах: в Москве она уже не хиляет, всем надоели ее загулы и глупости, ее вечные фальшивые ноты и неисправимая вульгарность,- но в провинции залы рукоплещут: ого, кто к нам выбрался! Видать, мы уже почти Нью-Йорк, если залучили к себе такую звезду! А ваши творческие планы? А как вам нравятся наши люди? О, у вас прекрасные люди! Лучше не бывает! Наши-то продались Молоху, совсем разучились ценить настоящее искусство,- то ли дело вы, красивые, умные и понимающие! Так съездил на Украину Борис Немцов, продемонстрировав весь нехитрый спектр своих умений: эстрадные сальности перед ликующей толпой («Союз чекиста и рецидивиста – это извращение!»), мягкая эротика («Юлия Тимошенко уткнулась ему в плечо» – В.Панюшкин) и переговоры – без всякого результата, но с риском для жизни. Когда-нибудь новый Годунов-Чердынцев отметит в немцовской биографии три этих странных лейтмотива – переговоры, шахтеры и рельсы. Помню, как Немцов приезжал в Шахты, чтобы уговорить шахтеров уйти с рельсов – в 1997, кажется, году (а вывели этих шахтеров на рельсы журналисты НТВ: шахтеры сидели перед зданием городской администрации, НТВшники попросили их перейти на вокзал, будет, мол, эффектный кадр; не настаиваю на своей версии, так мне рассказывали шахтинские профсоюзные активисты). Теперь шахтеры приехали в Киев отстаивать своего Януковича – вопрос о добровольности этой акции тоже дискутируется,- но перекрывать железные дороги хотят как раз сторонники Ющенко; российские ноу-хау растаскиваются обеими конфликтующими сторонами. Правда, с переговорами у Немцова всегда выходит как-то туманно, загадочно: в 2002 году он не попал в захваченный «Норд-Ост» (то ли Путин не пустил, то ли захватчики) – а в 2004 году переговорил с российским спецназом, который то ли прибыл в Киев, то ли нет. Или это он переговорил с украинским спецназом? В общем, темно и неясно. Но гастроль прошла успешно: в России он таких аудиторий давно не собирал.

Особенно противно, конечно, читать Панюшкина. Стиль – поразительно точный критерий: когда человек теряет чувство меры, можно сколько угодно сочувствовать его благородным целям или по крайней мере спорить о них, но вот средства уже явно вышли из-под контроля. «Видели вы, как взмывают в воздух тысячи оранжевых ленточек?» Видели, и не только оранжевых; уж такие чепчики перед нами летали… дальше что? А эта умилительная подробность – из захваченной Рады Панюшкин передает репортаж, сидя в кабинете Ющенко, самом спокойном на тот момент месте! «Вы из «Коммерсанта»? Конечно можно!» Любопытно, что секретарша, указавшая Панюшкину на этот кабинет, названа сначала девушкой, а в следующем абзаце – уже молодой женщиной; бывают странные сближения, особенно в революционном чаду… И это умиление от близости к власти, хотя бы и будущей: этот восторг от пребывания в начальственном кабинете – его не спрячешь! Я не говорю уже о прочих розовых соплях, типа еще одного лейтмотива – хватания за руки: Панюшкина берет за руку то киевская студентка, намереваясь проделать с ним «волну», то Юлия Тимошенко, намереваясь ему внушить мужество… Что поделаешь, Колесников в это время мучился с президентом. Краснел перед португальцами за гаранта, который в эти дни уж подлинно опозорился по самые свои небольшие, крепкие уши. Теперь Панюшкину наверняка вручат какую-нибудь европейскую премию, которую прежде вручали Политковской. Само собой, я пишу это из зависти. Я вообще все пишу из зависти. Не завидую я только Глебу Павловскому, который в последнее время действительно выглядит не ахти. А что вы хотите, Глеб Олегович? Вы сами в интервью автору этих строк как-то заметили, что если партнер в покере жестоко жульничает – надо играть на повышение, то есть начинать прыгать через стол. В девяносто девятом через стол прыгали мы, а бледный вид имели Лужков с Примаковым; сегодня через стол прыгают другие люди. Нечего подсказывать проигрывающей стороне, которая вдобавок самым позорным образом сжульничала.

К вопросу о стиле: он все-таки выдает. Сегодня высказать сомнение в святости майданного дела, в безупречности оранжевой революции – значит навлечь на себя такие обвинения и таким тоном высказываемые, что как-то укрепишься в собственных подозрениях. Тут тебе и «имперская гнида», и «ФСБшный подпевала» – цитирую комментарии со сравнительно невинных форумов. О да, все мы здесь, конечно, рабы, которым комфортно под путинским каблучком, все мы быдло, мучительно завидующее НАРОДУ! Я готов вести любую дискуссию, убеждая и оппонента, и, если угодно, себя самого,- поскольку лично мне ясны далеко не все акценты,- но это тон, который делает музыку… Особенно ярятся, конечно, польские коллеги, которых в Киеве в это время жутко много. Злорадство их понятно – Польша натерпелась от России побольше, чем Украина. Отчетливо помню, как во время Варшавской книжной ярмарки некоторые критики и публицисты с такой яростью обличали Отчизну перед польской аудиторией, что становилось неловко: ведь не Штаты все-таки, преподавать не позовут, гранта не дадут… для кого стараетесь? От одной польской гостьи я услышал недвусмысленное: у вас и не было настоящей свободы, и не могло ее быть. У вас государство не ушло с рынка.

– Да если бы оно вовсе ушло с рынка, от реформ вымерло бы и лишилось работы вдвое больше народу…

– И правильно! Если люди не умеют ничего делать и голосуют за Путина, пусть вымирают!

Это было откровенно, спасибо. Это было сказано при свидетелях. Я не выдумал ни эту женщину, ни этот разговор. И он у меня был не один такой. От многих украинских друзей на скромное замечание насчет того, что все это у нас уже было,- я слышал: «Вы нация рабов! А мы Европа, и у нас получится!»

Да, конечно, мы нация рабов. И лучше бы, чтобы нас вообще не было. Потому что всякая наша попытка защитить себя – хотя бы в дискуссии – есть уже ностальгия по величию и проявление имперских амбиций. Мы хотим присоединить Украину, поэтому посадили на нее уголовника. Приличный человек за нас никогда бы не вписался. А теперь мы прислали в Киев свой спецназ, переодели его в гражданское и ждем только команды, чтобы начать стрелять по мирно ликующему народу, который («с любовью!» – Юлия Тимошенко) блокирует президентскую администрацию. У нас не вышло, а в Украине выйдет, потому что в свободной стране дважды два никогда не равняется четырем…