«Кто знает великолепную еврейскую взаимовыручку, тот поймет, что не мог вольный начальник-еврей равнодушно смотреть, как у него в лагере барахтаются в голоде и умирают евреи-зеки – и не помочь. Но невероятно представить такого вольного русского, который взялся бы спасать и выдвигать на льготные места русских зеков за одну лишь их нацию – хотя нас в одну коллективизацию 15 миллионов погибло; много нас, со всеми не оберешься, да даже и в голову не придет» (с.333).

И еще откровеннее, хоть и чужими вроде как устами:

«Правильно делаешь, Хаим! Своих поддерживаешь! А мы, русские, как волки друг другу».

Это хоть и цитата из Воронеля… но ведь и у Тэффи таких цитат хватает:

«Трагические годы русской революции дали бы нам сотни славных имен, если бы мы их хотели узнать и запомнить. Мы, русские, этого не умеем».

Или:

«Уж если вы увидите в газете «русский профиль», так я этот профиль не поздравляю. Он либо выруган, либо осмеян, либо уличен и выведен на чистую воду».

Пожалуйста, фельетон «Свои и чужие» из сборника «Рысь». Очень рекомендую.

Серьезный исследователь задал бы в этой ситуации вопрос: отчего русские с такой легкостью перепоручили все свои главные функции этим неприятным евреям?! Ведь действительно неприятным: я всем сердцем ненавижу эти подмигивающие и подхихикивающие диссидентские компании еврейской молодежи, где ругают и презирают все русское, а сало русское едят. Раньше были варяги, тоже неприятные… Объяснений напрашивается два: либо русские хотят, чтобы кто-нибудь всегда был виноват,- и поэтому сами ничего делать не удосуживаются, а валят все в итоге на евреев. И царизм погубили евреи, и революцию – евреи же, и Советский Союз – они же. Либо – и это случай более сложный – русский народ вообще не заинтересован ни в какой сознательной исторической деятельности, потому что у него другая программа, а именно – азартное, садомазохистское самоистребление под любым предлогом, о чем и заходила речь в предыдущих «философических письмах». Тогда остается признать лишь, что евреи губительны не для всех народов, а исключительно для тех, которые не желают делать свою историю самостоятельно. Ну подумайте вы сами: революция, давно назревшая, да все не получавшаяся,- мы. Контрреволюция, то есть большой террор,- обратно мы. Атомная бомба, водородная бомба, НТР, авторская песня, кинематограф и даже патриотическая лирика – все мы. Кто двигает вперед русский стих и модернизирует прозу? Да обратно же мы; сколько можно! Пастернак, Мандельштам, Бродский, Аксенов, демонстрация в защиту Праги в 1968 году, что и сам Солженицын не преминул отметить… Богораз, Даниэль… Да что ж это такое! Почему Ельцина и Путина поддерживал еврей Березовский, а обличал еврей Шендерович?! Вам что, безразлична судьба вашего президента – если даже активнейший и мудрейший из русских, Александр Солженицын, только и нашел поговорить с Путиным, что о судьбе русских лесов?

Каждая нация осуществляет свою тайную программу – и только русские боятся заглянуть в себя, глядят, но что-то ничего не видят; этот кисель, где бурлят, бродят и сталкиваются какие-то неоформленные сущности, очень интересен сам по себе, но историей в чаадаевском смысле, историей сознательной и созидательной – этого никак не назовешь. Разумеется, я мог бы много интересного понаписать о еврейской «двойной морали» – о космополитизме «на экспорт» и национализме для своих; и о «демократии» на экспорт при полном тоталитаризме для своих… Что есть, то есть. Такова заложенная в евреев программа, часто ими не сознаваемая, но тут уж надо уходить в метафизические дебри. Это и без меня есть кому сделать, хотя если кто заинтересуется – готов и я, в меру скромных способностей. Но здесь позвольте мне ограничиться рассмотрением единственного вопроса – или, если хотите, констатацией единственного факта: евреи сыграли такую, а не иную роль в русской истории потому, что в силу особенностей местного коренного населения им пришлось стать русскими. Русские по каким-то своим тайным причинам от этого воздержались. Возможно, их подвиг еще впереди. Пока же русские – никакая не нация, ибо нация есть не этническое, а философское понятие, совокупность надличных ценностей, которые и для самих русских сомнительны (евреи как раз очень их любят). Двести лет – а если верить Канделю с его «Книгой времен и событий», то и гораздо больше – евреи делают российскую историю не вместе с русскими, а вместо них. И статью это, если честно, должен бы написать кто-нибудь русский.

Но – не нашлось.

P.S. Автор приносит свои извинения всем, чьи национальные чувства он задел. Он надеется, что его не обвинят в разжигании национальной розни. Он прекрасно понимает, что всем вокруг плевать на его национальные чувства, которые оскорбляют все вокруг, во все тяжкие и кто во что горазд. Он еще раз приносит свои извинения всем, чьи национальные чувства он оскорбил. И еще раз приносит. Чума на оба ваши чума.

2003 год

Дмитрий Быков

Быть русским Государственником очень трудно.

Как только кому-нибудь в частном разговоре, стесняясь, краснея и пряча глаза, признаешься в этом, как в самом постыдном,- тут же собеседник переводит твое робкое признание на правильный и окончательный Русский Язык и уточняет:

– Значит, вы хотите, чтобы убивали чеченских детей?

И тут же, не умея или не желая скрыть выражения счастья на румяном лице, оборачивается к остальным гостям, которые заняты едой или беседой:

– Господа, посмотрите-ка, кто среди нас затесался! Он хочет, чтобы убивали чеченских детей!

И тут же, с выражением нескрываемого уже язвительного торжества, обращается к вам, не требуя ответа:

– Ну и как же вы, батенька, предпочитаете их убивать? По одному или целыми классами? С разрыванием на части или как-нибудь поэстетичнее? Расскажите нам, мы все внимательно слушаем!

После этого на радио, спрошенный кем-нибудь о тебе, такой гость небрежно произносит:

– А, этот детоубийца… Как, вы не знали? Он любит смотреть, как умирают дети. Совершенно как его любимец Маяковский, тоже большой государственник.

После этого дюжина знакомых на улице брезгливо спрашивает тебя, уже не подавая руки (интеллигенция считает свою руку каким-то особым видом Милостыни, своего рода небесной Манной):

– Скажите… это правда – то, что я слышал? Скажите мне это сейчас, немедленно, честно! Потому что если это правда – нельзя жить с вами на одной земле, нельзя дышать одним воздухом, нельзя обонять одни с вами цветы! Скажите, скажите немедленно, вам станет легче! И тут же уничтожьте все мои письма, которых я вам никогда не писал, но все равно; порвите мою фотографию, выбросьте медальон, забудьте обо мне думать, не смейте больше просить у меня в долг подсолнечного масла, а те пять рублей верните, предварительно продезинфицировав. Или нет, нет, оставьте их себе, они вам пригодятся, когда, выгнанный из всех приличных мест, вы станете питаться подаянием!

А никаких пяти рублей сроду не давал, наоборот, неделю назад попросил пятьсот и, получив, ушел с гордым видом сделавшего одолжение.

Некоторые люди в таких ситуациях не выдерживают и, глядя прямо в лицо либерально мыслящему собеседнику, отчетливо произносят:

– Да, я хочу, чтобы убивали детей.

А это уже самоубийство. Потому что у знакомого в кармане диктофон, и после этого он уж точно побежит по всем радиостанциям и некоторым телеэфирам, везде давая прослушать вашу запись и задавая сакраментальный вопрос:

– А куда, собственно, смотрят власти? У нас, мне кажется, детоубийство еще не поощряется?! Впрочем, по нынешним временам ни за что не поручусь. Но кажется, пока не поощрялось. Так почему же детоубийцы свободно разгуливают по улицам наших городов?