Как мне кажется, Лужков не совсем подходил для рекламы средств ухода за внешностью. Маленького роста, толстый и лысый, он выглядел как-то неловко и напоминал индюка после часового пребывания в духовке. Маркетинговый призыв пахнуть, как 61-летний старый русский политик, лично меня не вдохновлял, и я позвонил на парфюмерную фабрику «Новая заря», чтобы узнать причину выбора такой необычной рекламной музы.
– Мэр Лужков символизирует собой идеального русского мужчину, – нежно проворковала представительница фабрики Надежда Петрухина, когда я обратился к ней с этим вопросом. – Он ответственный и хороший кормилец Москвы – настоящий хозяин, действительно много делающий для города.
Москва – доказательство этому. Под твердым и не всегда доброжелательным руководством мэра столица подверглась таким переменам, что гордые ее жители даже хвастаются этим перед жителями других городов России. Чтобы убедиться в этом, достаточно просто выехать за пределы МКАД. Все было бы хорошо и прекрасно, но вряд ли у кого-нибудь появится мысль, что при всех своих достижениях в социальной сфере Лужков может пробиться на более высокий уровень управления страной.
– О-о! – игриво и укоризненно воскликнула Петрухина, когда я стал настаивать на продолжении беседы на прежнюю тему. – Я вижу, вы совсем не понимаете русских женщин.
В эти трудные времена, пояснила она, особенно за пределами Москвы, где очень высокая безработица, женщин меньше всего интересует, как выглядит мужчина. Они хотели бы иметь постоянных и упорно работающих мужчин, приносящих в дом еду.
– Наше послание, – сказала Петрухина, – состоит в следующем: купите вашему мужчине одеколон «Мэр», и, может быть, он откажется от водки, оглянется вокруг и начнет что-то делать, меняя к лучшему положение в доме.
Я решил проверить ее теорию и однажды вечером по пути домой зашел в шикарный парфюмерный магазин за углом нашего дома. Время приближалось к восьми вечера, и низкое солнце было удивительно красным. В начале Тверской улицы, в тени кремлевских башен, гигантский кран поднимал позолоченного двуглавого орла с размахом крыльев в автомобиль. Царская эмблема свободно парила в розовом небе, как гигантская рождественская елочная игрушка, а опоясанные ремнями безопасности сварщики, на расстоянии выглядевшие совсем крошечными, пытались прикрепить ее к верхушке остроконечного готического шпиля Московского исторического музея. Традиционный символ имперской России по праву возвращался на свое высокое место, чтобы успеть к моменту проведения парада в ознаменование 850-летия основания города. Сталинская звезда, венчавшая это здание после революции, лежала поверженной на плоской платформе грузовика.
Собралась большая толпа, чтобы поглазеть на эту смену символов. Торговцы на Тверской оживленно делали свой бизнес на мороженом, напитках, хот-догах и прочем в киосках, ларьках и на открытых прилавках, расположенных напротив парижского ресторана «Максим», где плата за вход начиналась от семидесяти пяти долларов, а у входа стоял одетый во фрак швейцар. Парфюмерный магазин находился в нескольких кварталах вверх по Тверской, напротив Главпочтамта и «Макдоналдса». Над головами прохожих бригады рабочих развешивали гирлянды, бумажные фонарики и большие полотнища материи, похожие на те, что в прежние времена содержали пропагандистские лозунги. Эти производящие гнетущее впечатление полотнища прикреплялись через каждые сто ярдов к свежеокрашенным стенам домов по обеим сторонам улицы. На перетяжках были надписи типа: «Банк „Менатеп“ поздравляет Москву», «„Онексимбанк“ желает москвичам хорошо провести праздник», «„Лукойл“ празднует славное основание русской столицы» и т. п.
Парфюмерный магазин был наводнен длинноногими блондинками и пожилыми дамами плотного телосложения в прочной обуви, с пышными прическами-начесами и массой косметики на лицах, среди которых маялось несколько сбитых с толку и явно смущенных мужчин. Я заметил одного посетителя, который, на мой взгляд, мог бы воспользоваться одеколоном «Мэр». Он был одет в черный кожаный пиджак, на лице имел солидную щетину, а на суставах пальцев – вытертые татуировки. Пробовал ли он одеколон «Лужков», спросил я.
– Никогда не слышал о таком, – пробормотал мужчина.
– Он только несколько недель в продаже, – вмешалась продавщица. – Вот образец, попробуйте.
Мужчина распылил несколько капель одеколона на свою разукрашенную лапу, где между большим и указательным пальцами синело большое изображение знака доллара (на русском тюремном жаргоне это означало, что в советские времена он отбывал срок за спекуляцию твердой валютой), и шумно вдохнул воздух с ладони.
– Ну и что вы об этом думаете?
– Слишком сладко-фруктовый запах, – сказал он, шмыгнув носом, и потянулся за одеколоном «Казино», который оказался ему больше по вкусу.
Парфюмерные магазины, как, впрочем, и другие магазины розничной торговли в центре города, разместили в своих витринах красно-бело-синие плакаты, посвященные 850-летию Москвы. Лужков щедро распределил десятки тысяч подобных плакатов среди магазинов, приняв от каждого «вклад» размером в двести долларов за право их демонстрации. Несколько магазинов, сначала было отказавшихся от покупки этих плакатов, неожиданно столкнулись с проблемами при получении лицензий на торговлю и разумно перешли на сторону городских властей.
Несколькими кварталами дальше по Тверской располагалась «Тринити Моторс», успешная дилерская компания «Дженерал Моторс», которой управлял молодой иранский бизнесмен, знакомый Роберты. Эта компания в честь юбилея Москвы подарила лужковской милиции пятьдесят машин «шеви блайзер». Иранский автодилер мог себе позволить такую роскошь отчасти и потому, что органы правопорядка в России так погано работали, что компания «Тринити» наслаждалась ажиотажным спросом на бронированные автомобили. Флагманом среди них был модифицированный кроссовер «субурбан» стоимостью двести пятьдесят тысяч долларов. Он мог не только выдержать взрыв гранаты, но и был оборудован дополнительными устройствами в стиле Джеймса Бонда, например, скрытым соплом, из которого через специальное отверстие в световом люке на крыше автомобиля можно пускать дым и слезоточивый газ на возможных налетчиков. Этим гордилась бы и королева!
«Тринити Моторс» была не единственной компанией, оказывающей помощь Лужкову в подготовке его «вечеринки». Западные корпорации иногда заходили весьма далеко, чтобы добиться большей благосклонности могучего мэра. Компания Йордана «Ренессанс Капитал» и большинство других брокерских фирм с радостью делали взносы при формировании юбилейного фонда. «Вольво» заплатила миллион долларов за право считаться «официальным автомобилем» юбилея Москвы. «Кока-Кола» также расщедрилась за привилегию назвать свой продукт «официальным московским безалкогольным напитком». «Нестле» построила детскую площадку, укомплектованную группой жонглеров, прямо перед штаб-квартирой КГБ на Лубянке, партийные хозяева которого сделали сиротами больше русских детей, чем все войны двадцатого века вместе взятые.
Наконец великий день настал, он начался утренними концертами и соревнованиями по скейтбордингу на Красной площади, продолжился военными маршами, без которых, казалось, русские жить не могут, и тщательно организованной процессией людей, затопившей Тверскую. Над городом в виде латинской буквы «V» с ревом пронеслись реактивные истребители МиГ, оставляя за собой струи газов, окрашенных в красный, белый и синий цвета (национальные цвета посткоммунистической России). Следом за ними – эскадрилья бипланов, очистившая центр города от надвигавшихся облаков, пролившихся дождем на окраинах, не задев лужковский парад.
Юбилей выпал на субботу, когда мы с Робертой не работали. Мы направились к старой гостинице «Интурист» на Тверской, мрачному, как в период правления Горбачева, зданию, с верхних этажей которого предоставлялась прекрасная возможность с высоты птичьего полета наблюдать за праздничной суетой внизу. Тускло освещенный холл гостиницы был похож на пещеру, без вечерних красоток, которые обычно слонялись здесь, курили около небольшого бара или опускали жетоны в игровые автоматы, стоявшие вдоль поблекших стен. На верхнем этаже был небольшой мексиканский ресторан. Его штат, как и большинства московских заведений, торгующих блинчиками с острой мясной начинкой, состоял из кубинских студентов, приехавших в Россию по обмену, которые предпочли остаться в капиталистической России, а не возвращаться в кастровскую Гавану. Все помещение было окрашено в ярко-оранжевый цвет и украшено авангардистскими картинами из жизни матадоров. Темпераментная официантка в ковбойских сапожках, коротко подрезанных джинсах, сомбреро и с патронташем, в котором были закреплены стопки, разливала текилу из бутылки «Саузы», раскачивающейся в висевшей на ремне у бедер кобуре.
