Мы обогнали колонну грузовиков и остановились около покрытого сажей здания неописуемой конструкции, напоминающего какое-то учреждение. Это был штаб корпорации ЕЭСУ. В прогорклом воздухе вестибюля еще витали пары дезинфицирующих средств. В помещении стояли засохшие цветы в горшках и висели плакаты, банкиров оставшиеся от ушедшего в небытие металлургического института, располагавшегося ранее в этом здании. К доске объявлений был пришпилен желтый плакат со схемой расположения лифтов, информировавший сотрудников об их действиях в случае ядерного нападения.
– Мы недавно переехали сюда, – извинился Тимошенко-старший. – У нас не было времени даже на то, чтобы переделать вход.
Свободные площади для размещения коммерческих офисов в Днепропетровске, очевидно, отсутствовали, и быстро нарождающиеся компании стремились арендовать помещения у нуждающихся в деньгах школ или у муниципальных властей. (ОСО еще раз показал свое умение быть первым и на этом поприще: современный офисный комплекс, строительство которого в центре города курировал Мордехай, в настоящее время был закончен и сдан в аренду по заоблачным ценам.)
Мы сели в разболтанный лифт и поднялись из тусклого и грязного вестибюля на пятый этаж. Как только открылась дверь лифта, я понял, что попал в другой мир. Ступив на плюшевый ковер, я почувствовал освежающую прохладу от работающего кондиционера. Создавалось впечатление, что я каким-то чудесным образом попал на верхние этажи небоскреба в Манхэттене. Меня окружали приметы процветающей и хорошо смазанной деньгами машины. Четыре секретаря и пара хорошо одетых телохранителей разместились у входа в офис Юлии Тимошенко – и это была только дневная смена. Она наняла еще четырех помощников своим секретарям, которые работали круглосуточно для того, чтобы в офисе всегда был человек у телефона на случай чрезвычайных событий, в которых, как я чувствовал, не было недостатка.
Тимошенко обошла массивный письменный стол из красного дерева и протянула мне свою изящную руку. Она выглядела уставшей и казалась особенно хрупкой в своем похожем на пещеру большом офисе – заказанном по почте готовом наборе, который доставляли в морском контейнере укомплектованным мебелью, декором и деревянными панелями, как ирландские пабы в Москве, Киеве или Риге. Несомненно, Тимошенко привнесла в эту обстановку и какие-то свои личные черты. Огромная карта бывшего Советского Союза занимала целую стену. На ней пересекались линии трубопроводов Газпрома, а мигающие маленькие красные лампочки обозначали места расположения насосных станций. На почетном месте, на стене за креслом с высокой спинкой, в котором сидела Тимошенко, в золоченой рамке висела фотография ее патрона и великого патриота страны Павло Лазаренко.
Принесли чай. Потягивая чай из чашек китайского костяного фарфора, мы продолжали беседу. ЕЭСУ была вторым после Германии крупнейшим покупателем российского природного газа. Компания импортировала свыше двадцати четырех миллиардов кубометров газа, этого количества достаточно для того, чтобы всю зиму обогревать Францию. Исключительно удобным для ЕЭСУ был способ оплаты Газпрому за поставку энергоносителя – через лабиринт запутанных сделок по бартеру, которые на самом деле было невозможно проверить. Например, Тимошенко только что вернулась после встречи с министром обороны России, где она заключила сделку о поставке форменной одежды для российской армии. Повседневную солдатскую форму шили на украинской фабрике, куда ЕЭСУ подавала электроэнергию. Фабрика расплачивалась с ЕЭСУ готовой формой, которую ЕЭСУ отправляла в Москву как часть оплаты своего долга Газпрому. Поскольку Газпром задолжал Кремлю миллиарды невыплаченных ранее налогов, то это газовое чудище использовало полученную военную форму в качестве платежа для списания своих долгов правительству России. Правительство России шло на это с большим неудовольствием из-за банкротства военного бюджета. Ключевым для меня был вопрос, на который я не мог получить прямого ответа, – какую сумму задолженности Газпрома по налогам Кремль списал за счет поставки одежды для армии? Можно смело утверждать, что военная форма, сшитая по заказу ЕЭСУ, была одной из самых некачественных и дорогих в мире, вследствие чего терзаемое со всех сторон правительство России понесло убытки и в этой сделке.
На этот счет Тимошенко скромно прокомментировала:
– Во времена кризиса всегда появляется тот или иной шанс. Наша задача состояла в том, чтобы найти организации, находящиеся в трудном положении, которые от отчаяния были бы готовы сотрудничать с нами на любых условиях. Я убеждена, что в этом и есть сущность капитализма.
Баронесса грабежа имела свою собственную точку зрения на капитализм. Она просто использовала возможности, возникшие в этой безумной системе, выдающей себя за посткоммунистическую экономику.
Подошло время ланча. Тимошенко пригласила на трапезу дюжину директоров нескольких местных предприятий, и все направились в большой конференц-зал, где в мою честь на столе были установлены небольшие флажки Украины и США. У меня хватило смелости уточнить, что на самом деле я родился и вырос в шестидесяти милях от границы США. Я пожимал руки собравшимся руководителям предприятий, а с одним из них, приземистым мужчиной спортивного вида в блестящем костюме с накладными плечами в стиле помпадур, с серыми засаленными волосами и массивными золотыми наручными часами, мы, на японский манер, обменялись визитными карточками. Вообще говоря, визитные карточки у всех были разными, начиная от цветастых и безвкусных (золоченые буквы на красном фоне) до смешных и нелепых (ламинированные в пластик, с цветной фотографией владельца). В течение ланча, состоявшего из трех блюд, тостов с водкой и краткого выступления Тимошенко-старшего, я пытался как можно тщательнее собрать некоторые новые для меня факты и проникнуть в сущность того, как работала хваленая «система» ЕЭСУ на трех местных предприятиях.
До сотрудничества с Тимошенко Александр Станков ничего не имел, кроме головной боли. Он был генеральным директором Ингулетского государственного завода горной промышленности и обогащения руды, занимавшегося добычей железной руды в открытых карьерах и обслуживанием технических средств добычи в центральных районах Украины. Станков сказал, что в целях экономии электроэнергии свет отключали каждую неделю. Его завод был не в состоянии платить по пять с половиной миллионов долларов в месяц за электроэнергию, поскольку продажи завода покрывали лишь тридцать процентов от этой суммы. В результате выпуск продукции упал до шестидесяти процентов от уровня 1991 года. ЕЭСУ предоставила заводу кредит на оплату электроэнергии и купила у него за наличные порошкообразный концентрат железа, который применяется при производстве чугунных отливок. Завод использовал наличные для погашения своего долга ЕЭСУ за электроэнергию. С тех пор как завод установил контакты с ЕЭСУ, выпуск продукции увеличился на двадцать пять процентов.
– Без Тимошенко мы бы не выжили, – продолжал изливать свои чувства Станков.
ЕЭСУ передала станковский порошкообразный концентрат Петровскому металлургическому комбинату и договорилась о снабжении этого завода электроэнергией, чтобы переплавить порошок в отливки и затем из них прокатать стальные листы. Полученные листы Тимошенко отправила на Новомосковский трубный завод, который изготовил трубы большого диаметра. Их Тимошенко, в свою очередь, продала одной газпромовской компании, ведущей прокладку трубопроводов.
– Мы удвоили свое производство с тех пор, как начали работать с ЕЭСУ, – проворковал директор Новомосковского завода Анатолий Мельник.
Все директора предприятий, не скупившиеся на похвалы в адрес Тимошенко, старались не обсуждать финансовые детали их деловых взаимоотношений с ЕЭСУ. Я предполагал, что разгадка была в том, что Тимошенко обычно запрашивала огромные цены за энергоресурсы и сырье и мало уделяла внимания готовой продукции. Такая ростовщическая практика в промышленности получила название «толлинг». При толлинге предприятия, производящие тот или иной продукт, загоняются в невыгодные условия компаниями, занятыми в торговле, поскольку те часто не имеют собственной доли в предприятиях, продукцию которых продают.
