Литмир - Электронная Библиотека

«Один удар, – подумал он. – Один точный удар, и мир избавится от этого подонка».

Потом снова заговорил де Куси. Для Шандоса его спокойный, негромкий голос звучал словно издалека; возникло чувство, будто здесь нет никого, кроме самого Шандоса и Бенуа.

– Уверен, мы в состоянии достигнуть разумного соглашения о том, как действовать дальше, – сказал де Куси.

Шандос вряд ли мог достигнуть с этим человеком соглашения по какому бы то ни было вопросу, кроме совсем уж бесспорных – скажем, касательно положения солнца на небе. Не отрывая взгляда от Бенуа, он выслушал предложение де Куси.

– Я сам отведу отряд вместе с заболевшим следопытом в Виндзор. Мне нужно готовиться к свадьбе. – Де Куси понизил голос. – Конечно, сэр, вы тут главный и можете приказать нам все, что сочтете нужным. Но не могли бы вы продолжить поиски еще день-другой, вместе с моим дорогим кузеном? В конце концов, все это было затеяно прежде всего ради него. Кто знает, к чему могут привести дальнейшие усилия? Если Бог пожелает, удача повернется к нам лицом.

Шандос отвел меч от горла Бенуа и подумал, усмехаясь про себя: «Возможно, узы крови между этими двумя не настолько сильны, как кажется королю».

* * *

– Ради всего святого, муж! – воскликнула миссис Ковингтон. – Что ты наделал?

– Это шерсть, – с вызовом ответил он. – Из Лондона. Только и всего. Как может человек заработать себе на жизнь, не имея того, что требуется для его ремесла?

– Но ведь все же согласились какое-то время не привозить сюда ничего! Это совсем ненадолго…

– Боже мой, женщина! Что, по-твоему, чума сама прискакала сюда на этих рулонах? Их завернули еще в Лондоне и так и везли сюда. И смотри, никому ни слова, а не то я тебя так отделаю, что уши тебе вообще не понадобятся!

В прошлом месяце у нее так звенело в ушах, что она почти ничего не слышала. Она чопорно присела и сказала:

– Да, супруг мой.

– Вот хорошая девочка.

Он грубо притянул жену к себе и с силой запечатлел на ее лбу поцелуй. Бедная женщина напряглась, но сопротивления не оказала.

«Когда-нибудь, – думала она, оставив его возиться со своими рулонами, – Господь накажет тебя за твой злой нрав».

* * *

Как обычно, старейшины Эйама собрались в таверне в центре деревни, напротив церкви. Перед каждым стояла бутыль с элем – неотъемлемый атрибут обсуждения деревенских дел, что всегда сопровождалось большими возлияниями. Это делало их тяжкий труд более приятным, а результаты обсуждений несравненно более здравыми, по крайней мере, в глазах самих участников. Старейшин было семеро, и все они воспринимали свой долг заботы об Эйаме гораздо серьезнее, чем можно было ожидать, учитывая их методы управления. Именно за этим круглым столом, где они сидели и сейчас, была придумана хитрость с черным флагом, чтобы никакие торговцы не могли занести сюда чуму.

«Лекарь, которого прислали в Виндзор, – рассказывал им человек, когда-то служивший там стражником, – не позволял никому ни входить, ни выходить, не продержав сначала в карантине. И все мы пережили ту зиму, никто не умер, кроме одного глупца, рискнувшего выйти наружу».

Старейшины уже по третьему разу наполняли кружки, когда в таверну ворвалась миссис Ковингтон с выражением ужаса на лице.

Томас Блэкуэлл приканчивал свою пинту эля, вслушиваясь в то, о чем говорят старейшины, когда в зал вбежала жена портного.

– Господи милосердный, – прошептал он себе под нос, выслушав ее рассказ о внезапной болезни мужа.

Блэкуэлл заказал еще одну пинту и залпом осушил ее.

Один из старейшин вышел вместе с женщиной. Когда несколько минут спустя он вернулся, его лицо было смертельно бледным от ужаса.

– Ему привезли рулоны ткани из Лондона.

Старейшины вскочили, некоторые из них бросились к двери. Блэкуэлл даже представить себе не мог, куда они побежали. Он знал одно: нужно вернуться домой и увезти жену и детей хоть на край земли, лишь бы их не коснулась чума.

* * *

Алехандро и Кэт сидели за длинным столом в жилом доме, сортируя собранные травы. Часть их они намеревались оставить хозяйке, а остальное взять с собой. Отбыть они рассчитывали завтра с первым светом. Когда появился Блэкуэлл, весь в пене после своего забега по деревне, Алехандро слегка привстал, ожидая, что его ждет продолжение трудного разговора.

Как оказалось, ничего подобного. Вместо этого Блэкуэлл выпалил:

– Портной Ковингтон… заболел. Старейшины говорят, это чума.

Алехандро поднялся в полный рост и спросил:

– Где он живет?

– Позади церкви, в проулке… он протащил сюда шерстяную ткань, которую ему привезли из Лондона! Его жена рассказала старейшинам, что это уже третий раз за последний месяц, и все тайком. Будь проклят этот человек! – Блэкуэлл тяжело рухнул на скамью, спрятал лицо в ладонях и испустил долгий, тяжкий вздох. – Возможно, он принес нам смерть.

Алехандро вспомнил кривоногого человека, торопливо шагавшего по проулку, согнувшись под тяжестью своей ноши и яростно скребя спину. Можно себе представить, что сейчас творится в душе Блэкуэлла. Алехандро положил руку ему на плечо.

– Пожалуйста, отведите меня туда.

В сопровождении Алехандро Блэкуэлл вернулся в таверну. Все семеро старейшин сидели за столом, сблизив головы и горячо обсуждая что-то. Блэкуэлл снял шляпу и откашлялся, чтобы привлечь их внимание. Старейшины разом повернули к нему головы.

Один из них, весьма преклонных лет, с седой бородой и такими же волосами, сказал:

– Не сейчас, Томас, у нас тут серьезный…

– Я знаю, что вы обсуждаете, дядя. Я был здесь, когда пришла миссис Ковингтон.

– Тогда тебе ясно, что у нас нет времени для мелких проблем.

– Я пришел к вам не с мелкой проблемой. – Блэкуэлл кивнул через плечо. – Это мой постоялец, на случай, если вы не заметили.

Его седоволосый дядя оглядел Алехандро сверху донизу.

– Заметили, не сомневайся. И не одобряем таких вещей. От этого может случиться беда.

– Мой дом на окраине, – заявил Блэкуэлл, как будто это оправдывало его неповиновение. – И мой постоялец может быть нам полезен.

Все взгляды обратились к Алехандро. Тот вышел вперед.

– Я лекарь.

Выражение на лицах старейшин мгновенно изменилось. Они раздвинулись, освобождая ему место за столом.

– Ну, тогда другое дело. Присядьте, сэр, – сказал дядя Блэкуэлла.

Алехандро сел, сам Блэкуэлл остался стоять.

– Мы не знаем точно, чума ли у Ковингтона.

– Я должен осмотреть этого человека, чтобы вынести свое суждение.

Они посовещались между собой, и старейшина спросил:

– А вам не страшно?

– Я, как и всякий другой, боюсь чумы, но приму все возможные меры предосторожности.

Никого, похоже, не заинтересовало, о каких «мерах предосторожности» идет речь.

Дядя Блэкуэлла поднял взгляд на племянника.

– Отведешь его?

– Если пожелаете.

– Ты славный малый. – Старейшина посмотрел на Алехандро. – Расскажете нам, что увидите?

– Немедленно.

Блэкуэлл – заметно расстроенный – надел шляпу и направился к двери, Алехандро за ним. Вскоре они добрались до той самой улочки, где несколько часов назад он встретил Ковингтона. Блэкуэлл остановился в самом начале ее.

– Вон та дверь, – указал он.

Алехандро понимал, что Блэкуэлл не хочет идти дальше.

– Вы мне там не потребуетесь, подождите здесь.

Подойдя к двери Ковингтона, он постучал и услышал внутри приглушенные голоса. Дверь открыла испуганная женщина; позади, цепляясь за ее юбки, стояла девочка. У обеих на лицах застыло выражение тупого отчаяния.

– Уходите, незнакомец, – сказала женщина. – У нас тут больной.

– Я лекарь, посланный старейшинами. – Алехандро кивнул на своего провожатого.

Женщина выглянула из двери и увидела Томаса Блэкуэлла.

– Ох, Матерь Божья! – воскликнула она и широко распахнула дверь.

Алехандро вошел. На расстеленном у камина одеяле лежал портной Ковингтон.

87
{"b":"128994","o":1}