— Ага, а мои нервы ничего не стоят…

Людмила не стала отвечать — у всех нервы. Пререкаться бесполезно — котофей неисправим, но тем и дорог, что второго такого не сыскать. Она отошла от края провала, прижалась щекой к молоденькому дубку. Мягкая прохлада, исходящая от ствола дерева, немного остудила пылающее лицо. Что он там копается? Страх и сомнения разрывали сердце на части. Изменившийся Птах был непостижим и опасен. Не получится ли так, что, увидев Антона, он опять взбесится и решит избавиться от докучного «соперника»? Что возьмет в нем верх — естество нелюдя или благодарность ведьме за спасение?

Вскоре над краем показался бесенок. С его плеча безжизненно свисал Тимофей.

— Я же просила, — укоризненно протянула Людмила, облегченно переведя дыхание. — Что с ним?

Птах с натугой подтянулся, свалил мальчишку у ног ведьмы и, отдышавшись, сказал:

— Нормально все… Сейчас очухается… Я ж не виноват, что твой братец драться полез.

— А что ты хотел после своих превращений… — Людмила усмехнулась.

— Вот и доставай его сама.

— Птах…

Тимофей коротко вздохнул и приподнял голову. На краю ямы спиной к нему стоял враг. Перед ним — беззащитная чародейка и вытянувшееся в струнку безжизненное тело кота. Недолго думая, мальчишка на карачках подобрался к Птаху и что есть сил дернул за тонкую щиколотку. Тот не удержал равновесия, покачнулся, попытался уцепиться за край, но ухнул вниз. Тимофей вскочил и завопил от восторга.

Нападение существа, некогда бывшего Птахом, отключило Антона ненадолго. Жив ещё, что ли? Вроде того… и даже вполне здоров… Открыв глаза, он ещё успел заметить, как мелькнул вверху едва различимый силуэт беса, отчего-то потолстевший на одну сторону.

Тускнеющие лучи вечернего солнца, свет которых едва рассеивал полумрак, исчезли совсем. Ночь наступила так некстати. Ждать утра не с руки, когда тут такое творится.

— Что за хрень, Тим, а? Хотел бы прикончить нас, так добивал бы скорей и всё… Чего он носится туда-сюда?

Тишина.

— Тим… — негромко позвал парень и, не получив ответа, всполошился. Кинулся вслепую шарить вокруг.

Мальчишки не было.

Только теперь до Антона дошло, что он остался один. Не думалось, что все кончится так безрадостно. Нет, допускал, конечно, всякое развитие событий, но в глубине души надеялся, что все обойдется. Из каких передряг только не выбирались. Зачем бес их утащил? Что с ними делает? Жрет, должно быть? На свежем воздухе. А Людмила что ж? Стоит и смотрит? Так он и её уже, наверное, того… От осознания гибели друзей стало неимоверно мерзко, а перед мысленным взором тотчас предстала жуткая картина растерзанных тел, благо сил у Птаха достаточно, сам убедился. На миг стало жутко. Горечь подкатила к горлу. Антон сплюнул ставшую вязкой слюну. Чего сидеть? В том, что скоро бес вернется и за ним, парень не сомневался. Значит, есть шанс подороже продать свою жизнь. Он встал, осторожно пошел вперед, стараясь ногами нащупать палки, сброшенные Людмилой для лестницы. Хоть какое-то оружие будет…

На голову посыпалась сухая земля, потом раздался вопль Тимофея.

Антон подпрыгнул от неожиданности — настолько нереальным показался ему этот звук, словно голос призрака, озвученная болезненной фантазией галлюцинация. Сомнений в том, что пацан мертв, у Антона не было никаких. Ну, вот, уже зовет… Знать, мало осталось… А подсохший глинозем? Да мало ли отчего он порушился, может, там бес топчется, примеряясь, как ловчее спрыгнуть за ним? Взгляд невольно устремился вверх, но поздно, слишком поздно… На Антона навалилось что-то тяжелое, задержалось на плечах и заскользило книзу, потянув за собой. Парень упал навзничь, явственно ощутив, как предательски хрустнуло что-то в затылке.

Птах потоптался возле Антона, прислушиваясь к его прерывистому дыханию. Тонкая жилка на шее человека билась часто-часто. Верно говорят — знал бы где упасть, так соломки подстелил, да где ж её здесь было взять. Потосковав так пару минут, бесенок, понимая, что здесь он бессилен, подпрыгнул и полез наверх.

— Почему ты один? — побледнела ведьма. Неужели сбылись её худшие предчувствия? — С Антоном все в порядке? Он жив?

— Жив… Я не могу его вытащить, слишком тяжелый для меня. — Птах не стал признаваться, что состояние парня совсем не идеально. Но он же не соврал, полуправда разве считается ложью?

— Неужели боги не всесильны? — осведомился Тимофей, которому Людмила в двух словах растолковала, как он был не прав, напав на общника.

— Я не бог, — огрызнулся донельзя расстроенный бесенок, — только помощник. И я не всемогущ, устаю так же, как и все вы, только гораздо медленнее. К тому же подземелье тянет силы похлеще упыря, стараясь удержать таящуюся в нем магию.

— Тянет силы, говоришь? — ведьма задумалась, потом глянула на дрожащего мальчишку, — Баюн, набери-ка хвороста для костра…

— Ворожить будешь? — кот лениво потянулся. Вот чьему спокойствию можно было позавидовать.

— Тимофей совсем озяб, пусть согреется немного, пока я не вернусь. — На ладони её уже дрожал и переливался жаркими бликами лепесток огня.

— А ты куда? — разволновался пацан.

— На кудыкину гору, — отрезала ведьма, поднося огонек к куче валежника. Сухие ветки вспыхнули, как порох. Пламя взвилось почти до небес и почти сразу же опало, повинуясь движению рук чародейки, заиграло ровными золотисто-оранжевыми оттенками. — Ждите… — она развернулась и скрылась в окружившей костер темноте.

После ухода Людмилы мальчишка притих, подобрался к довольно щурившему глаза коту и устроился рядом с ним. Сидеть поблизости от бесенка Тимофею не хотелось. Ну, не уверен он был в лояльности бесенка, несмотря на все уверения чародейки. Слишком свежи были в памяти его наскоки. От тепла мальчишку разморило — он и не заметил, как заснул, прислушиваясь к тихому мурлыканию котофея и убаюкивающему потрескиванию веток в костре.

Несильный ветер шуршит в кронах деревьев. Небо затянуто тучами, ни звезд, ни луны не видать. Вдалеке глухо ухает сова, вылетевшая на охоту. Над самой головой прошелестели крылья незримой ночной птахи. Лес — живой и безразличный — сплошной стеной стоит вокруг неспешно бредущей чародейки. Бесстрастие раменья все ж лучше, чем кошмар кащеевых подземелий. Ещё бы не промахнуться, да шурушницу не проглядеть. Эта трава-повилика отличается удивительной живучестью и заплетает места гибели живых существ, питаясь предсмертными страхами, след от которых не исчезает даже долгие годы спустя после истлевания останков. В любом лесу таких мест полно, неужели этот станет исключением? Не должен…

Ходить кругами между деревьев порядком поднадоело, когда Людмила почувствовала знакомый запах — смесь запашка выгребной ямы и нежного аромата цветущих анютиных глазок. Неужели нашла? Теперь все должно сладиться. Ведьма прямо пальцами наковыряла побольше корешков и почти бегом, рискуя сверзиться в темноте, кинулась обратно. Там, наверное, уже с ума сходят.

Вопреки ожиданиям, никто Людмилу особо не ждал — вся компания беспечно дрыхла у догорающего костерка, напрочь забыв о былых раздорах и элементарной безопасности. Подходи, кто хочешь и бери их тепленькими… Счастье, что никому это не понадобилось!

И ведьма трогать спящих не стала.

Она, наклонилась над краем провала, по одному бросила корешки вниз, приговаривая: — "Устели-землю-трава, меня не тронь, устели-камни-трава, меня не тронь, живым ковром заплети вокруг, меня не тронь, стеной встань до небес, меня не тронь…". Прислушалась к тихому шуршанию в темноте и удовлетворенно уселась на краю, беспечно свесив вниз ноги. Теперь осталось только ждать, а уж чего-чего, а пищи для своего роста шурушница там найдет предостаточно, вылезет наружу, да и пригодится для лазания.

Как все-таки здорово, что сила её чародейская потихоньку возвращается… Раньше многое из данного ей Людмила считала заурядным и примитивным, а ценность этого поняла только когда оказалась лишена всего, чем обладала. Верно, все познается в сравнении… От покаянных мыслей её отвлекло настойчивое подергивание за ноги. Торопливо пробормотав: — "Меня не тронь…", она вскочила. Из ямы сплошной массой выползали спутанные клубки красно-коричневых отростков с тошнотворным запахом. В таком количестве он нестерпим!