Вот уже более полугода император Сюаньцзун находился в удрученном и подавленном состоянии человека, потерявшего всякую уверенность не только в отдаленном будущем, но и в завтрашнем дне. Когда начался мятеж Ань Лушаня, император срочно перебрался из зимнего дворца Хуанции в столицу Чанъань. Взбешенный коварной изменой маленького человечка, который недавно веселил двор своими выходками, Сюаньцзун приказал казнить сына Ань Лушаня, а невестке предоставил право покончить жизнь самоубийством (Ань Лушань впоследствии жестоко отомстил за сына казнями многих правительственных чиновников). Брат мятежника пострадал значительно меньше - его просто понизил» в должности и лишили императорского доверия. Когда гнездо изменников было разорено и развеяно по ветру, гнев императора слегка поутих и к нему вернулась способность трезво оценивать обстановку. Обстановка требовала незамедлительных действий, и император в те же январские дни 756 года назначил на ключевые посты в армии новых командующих и принял срочные меры но мобилизации войск. Народ с готовностью откликнулся на мобилизацию: люди сами взяли в руки оружие и поднялись на борьбу. За невиданно короткий срок были сформированы многотысячные отряды добровольцев, но пройти обучение военной науке они не успели, и новоиспеченные генералы повели на врага наивных сельских парней, чья преданность императору не могла защитить их от вражеских копий и стрел.

Естественно, что тревога не покидала императора Сюаньцзуна, и каждое утро, встречая своего господина, красавица Ян не видела на его лице прежней улыбки. После многих лет безмятежного спокойствия, пиров и увеселений во дворце наступил траур - затихла музыка, актеры и танцовщицы из Грушевого Сада не развлекали больше гостей, и сам император не играл на своем лаковом барабанчике, напевая «Радужную рубашку, одеяние из перьев». Сюаньцзуна преследовала нестерпимая мысль о том, что совсем рядом - в Восточной столице - восседает на троне самозваный император, чьи войска с неотвратимостью грозовой тучи приближались к Чанъани. Сюаньцзун боялся. Боялся, что солдаты Ань Лушаня распахнут ворота города и, потрясая копьями и мечами, ворвутся в Великий Лучезарный Дворец. Страшно было представить, как плененного императора династии Тан, словно дикого зверя, посадят в железную клетку и отвезут в Лоян, чтобы показывать на пирах гостям надменного самозванца. Поэтому Сюаньцзун с особым беспокойством ждал донесений из Тунгуани и торопил войска наступать, хотя в сложившихся условиях наступление могло лишь ускорить победу врага.

10 июля 756 года, на следующий день после разгрома армии Гэшу Хаия, императору доложили, что дозорные, которые вели наблюдение за дорогой в сторону Тунгуани, не увидели на башнях сигнальных огней, обычно зажигавшихся утром и вечером (между заставой Тунгуань и столицей Чанъань насчитывалось десять сторожевых башен). Услышав об этом, Сюаньцзун встревожился как никогда и, проведя несколько дней в лихорадочном ожидании, решил бежать из столицы. Утром 14 июля он в сопровождении избранной свиты, состоявшей из Ян Гуйфэй с сестрами и братом Ян Гочжуном, ближайших слуг, министров и стражи, тайком покинул Великий Лучезарный Дворец. Ужас перед самозванцем гнал Сюаньцзуна на юг - все дальше и дальше от многострадальной столицы. Случайные прохожие, попадавшиеся им на пути, с удивлением провожали взглядом мужчин в дорогих шелковых одеждах и женщин со сложными высокими прическами, которые мчались в колясках по разбитым деревенским дорогам. Вид этих беглецов, измученных тряской, с покрытыми пылью лицами внушал скорее жалость, чем опасение, хотя их сопровождали грозные всадники, вооруженные с ног до головы. Удивленные прохожие вряд ли догадывались, что среди беглецов находится сам император, бросивший свой народ в минуту опасности.

К вечеру беглецы проголодались: спешно покидая дворец, они не успели как следует запастись провизией. Императора и его свиту все настойчивее преследовало самое незнакомое чувство - чувство голода. Оно казалось нестерпимым - почти таким же, как физическая боль. Принцы и принцессы из Великолепного Лучезарного Дворца едва сдерживали слезы, а император с холодным недоумением смотрел на Верховного цензора Взй Фанцзю, в чьи обязанности входило заботиться о пропитании Его величества. Но Верховный цензор лишь беспомощно разводил руками: находясь здесь, вдали от императорской кухни, где он мог взять белого карпа, оленьи языки, мясо сушеной змеи и прочую снедь, коей подобает потчевать Сына Неба?! Тогда Ян Гочжун, видя страдания императора, решил отбросить всякие церемонии и купил для него несколько лепешек из зерен кунжутного ореха, какие пекут в деревенских домах, и Сюанъцзун жадно набросился на еду. Для фрейлин императорского двора, министров и военачальников окрестные жители принесли такую же простую деревенскую снедь, от которой вскоре не осталось ни единой крошки.

Утром 15 июля беглецы достигли почтовой станции Мавэй, расположенной на расстоянии 60 с лишним километров к западу от Чанъани. Здесь они сделали остановку: на почтовых станциях всегда имелись место для ночлега, вино и горячая пища. Императору и «драгоценной супруге» сейчас же отвели лучшие комнаты, поблизости от них расположилась свита, а войска дворцовой стражи остались во дворе. Солдатам вынесли еду, но на всех ее не хватило, и среди голодных поднялся ропот возмущения. Тревожная обстановка в стране, наступление отрядов Ань Лушаня, паническое бегство императора из дворца подействовали разлагающе на стойких гвардейцев, и в воздухе как бы сгустилось грозовое облачко смуты. Нужен был лишь повод - случайная зацепка, чтобы грянула гроза, и такая зацепка вскоре нашлась. Солдаты заметили, как Ян Гочжун о чем-то переговаривался с отрядом тибетцев, и, готовые отовсюду ждать измены, закричали, что первый министр собирается их предать. Расправа последовала немедленно: Ян Гочжун был растерзан на куски, а его голова насажена на копье. Такая же участь постигла и других министров, попытавшихся образумить взбунтовавшихся солдат. Кровь убитых залила маленький дворик почтовой станции, и встревоженные птицы стаей поднялись в воздух.

Когда император вышел к солдатам, они приветствовали его громкими криками, а затем в наступившей тишине раздались голоса, требовавшие смерти Ян Гуйфзй. «Изменник Ян Гочжун мертв, и его сестра отныне недостойна быть супругой Вашего величества!» - кричали смутьяны, и толпа солдат настороженно ждала ответа императора. С острия копья на Сюаньцзуна смотрела голова первого министра, как бы предупреждавшая, что и жизнь самого императора висит на волоске и этот волосок - тоненькая осенняя паутинка - может лопнуть в любую минуту. Император удалился в свои покои, чтобы обдумать требование солдат. За стеной соседней комнаты служанки успокаивали насмерть перепуганную красавицу Ян, которой император должен был вынести приговор. Оставшиеся в живых министры и приближенные торопили его: угрожающий ропот солдат доносился с улицы. Тогда император вызвал Главного евнуха Гао Лиши и приказал ему отвести Ян Гуйфэй к буддийскому алтарю и задушить шелковым шнурком. Приказание было тотчас исполнено.

Труп Ян Гуйфэй вынесли во двор и показали солдатам. Убедившись, что сестра ненавистного Ян Гочжуна мертва, солдаты прокричали: «Да здравствует император!» - и разошлись устраиваться на ночлег. Так окончилась история красавицы Ян, покорившей сердце одного из самых могущественных властителей Китая и навлекшей столько бед и несчастий на свою страну... На следующее утро император со свитой покинул почтовую станцию Мавэй и двинулся дальше на юг, но по пути был остановлен толпой окрестных жителей. Услышав о том, что император спасается бегством от мятежников, люди вышли ему навстречу, взывая о помощи и защите. Крестьяне, ремесленники, мелкие чиновники говорили, что император не должен бросать народ в минуту опасности. Гул голосов нарастал, толпа становилась все больше. Опасаясь нового бунта, Сюаньцзун велел своему сыну, наследному принцу Ли Хэну, выйти к народу и успокоить его. Принц обратился к толпе с такой искренней и взволнованной речью, что люди прониклись к нему доверием и стали просить остаться с ними, возглавив народное ополчение. Когда император узнал об этом, он понял, что само небо назначает ему преемника, и отдал принцу часть своей свиты. Отец и сын простились. Принц Ли Хэн остался на севере для борьбы с Ань Лушанем, а Сюаньцзун продолжил путь на юг. Глубоко опечаленный гибелью Ян Гуйфэй, он вскоре отрекся от престола, передав принцу (на север была выслана специальная миссия) главную императорскую печать.