Блеф сработал моментально. Шнайдер испугался еще сильней, чем раньше. Он был уверен, что моя угроза действительно может привести к его смерти, и потому капитулировал безоговорочно. Он заверил меня, что не пойдет в полицию, пообещал поступать только так, как я ему сказал и путано сообщил мне, как доказательство своей благонадежности, несколько сведений, которые, как оказалось, были довольно ценными.

Но я все равно не был полностью удовлетворен. В его нынешнем состоянии возбуждения, ему невозможно было довериться. Потому я решил оставить его здесь на ночь под моим присмотром, надеясь, что к утру он успокоится.

После нескольких попыток морального убеждения с моей стороны, он написал собственноручно полное признание о работе, которую выполнял для меня, выдав все даты и точные детали, и подписал его. Я спрятал это признание в конверт, на которой написал адрес полицай-президента Берлина.

— А сейчас, Шнайдер, — сказал я ему, — если в будущем, я по какой-то причине засомневаюсь в вас, этот конверт немедленно попадет на почту. Вы видите, что у вас нет шансов спрятаться, если вы вдруг когда-нибудь захотите меня выдать.

Он, очевидно, понял это, и я начал чувствовать себя более уверенно Утром я вызвал такси и поехал с ним в Шарлоттенбург. Он выглядел довольно жалко, но его нервный кризис прошел и он был совсем покорный. Я рассчитался с ним и решил про себя, больше не пользоваться его услугами. Я уже расплатился по счету в отеле и забрал свой чемодан. В момент, когда Шнайдер вышел из фиакра, я попросил извозчика ехать на вокзал Фридрихштрассе, но после того, как мы немного проехали, я попросил сменить маршрут, и поехал к Анхальтскому вокзалу, где сел на поезд, идущий на юг.

После изнурительной поездки, которую я прерывал в нескольких местах, чтобы проверить, нет ли за мной слежки в поезде, я вернулся в мою «штаб-квартиру», уже поздней ночью. Хотя Шнайдер не знал этого адреса, я для уверенности решил переехать. Прошли недели, и ничего не происходило. Было ясно, что он выполнил свое обещание и держал язык за зубами. Я его больше не встречал и никогда о нем ничего не слышал.

Всегда очень рискованно связываться с людьми такого рода, потому что человек, продающий свою страну, продаст, как правило, без угрызений совести и того, на кого он работает. В то же время, и это достаточно странно, ни один из моих информаторов, меня не предал, хотя некоторые из них угрожали это сделать. Они, правда, прекрасно знали, что, даже выдав своих соучастников, не спасутся сами от сурового наказания.

Вы спрашиваете: — а как же агенты-провокаторы? Ну, мне приходилось встречать трех или четырех представителей этого племени и могу вам сказать, что они не смогли бы обмануть даже умного ребенка. Они выдавали себя почти всегда уже при первой встрече.

Единственный из них, кто порой нам надоедал, был некий Конрад Шумахер, под таким именем он представлялся. Он способствовал аресту одного агента, работавшего на одно иностранное правительство — не на британское. Этот агент работал великолепно, но ему просто не повезло — на свою беду он столкнулся с Шумахером.

Некоторое время спустя я вступил в контакт с хитрым Конрадом и передал несколько сведений на его счет одному другу, который сообщил об этом вышеупомянутому правительству. Тут же была подготовлена ловушка. Шумахера заманили на другую сторону границы под предлогом встречи с высокопоставленным иностранным офицером, который предложил свою кандидатуру, чтобы немного поработать на разведку в Германии и желал встретиться с агентом-провокатором, которому за помощь предложил соблазнительную сумму денег. Но визит так никогда и не состоялся. Когда Шумахер прибыл на место рандеву, его без промедления арестовали как немецкого шпиона и при обыске нашли у него несколько весьма компрометирующих документов.

Он клялся всеми тевтонскими богами, что никогда их прежде не видел. Возник вопрос, как же в таком случае они попали в его карман! Его протесты ему не помогли, и он получил шесть лет тюрьмы. Когда вы имеете дело с такими людьми, вы не можете себе позволить соблюдать, как в боксе, правила Куинсберри».

Имперский военно-морской флот Германии располагал двадцатью четырьмя укрепленными военно-морскими базами, пунктами базирования и складами в водах метрополии. Девять из них размещались на берегах Северного моря, тринадцать на Балтике и еще две — во внутренних водах: Ноймюнстер в Голштинии, главная радиостанция флота, и Дитрихсдорф, недалеко от Киля, месторасположение основных складов боеприпасов для флота.

Это количество баз оценивалось многими критиками как чрезмерное. Не только по причине их дорогостоящего содержания, потому что они большей частью были вооружены морскими орудия («Matrosenartillerie»), а расчеты береговых орудий комплектовались флотскими артиллеристами. Но помимо этого возникали опасения, что во время войны эти укрепленные базы будут оказывать деморализующее влияние на флот. Это было аналогично тому, что спартанцы не любили укреплять свои города.

Когда командир уверен, что у него есть надежная запасная позиция, куда можно отступать, он менее склонен к решительному бою. История полна таких примеров, и в Мировой войне их тоже было немало. Можно с уверенностью сказать, что немецкий флот воевал бы лучше, чем произошло на самом деле, если бы у него было меньше укрепленных позиций, куда он мог бы отступать, испытывая слишком сильное давление.

С другой стороны, нельзя забывать, что первоначально немецкий флот создавался именно как флот береговой обороны, его первые броненосцы класса «Зигфрид», строившиеся с 1888 по 1892 год были четко сконструированы для защиты Кильского канала. Потому на немецком флоте сложилась традиция преувеличивать значение укреплений из кирпича и извести.

По вполне очевидным причинам британская Секретная служба особенно интересовалась немецкой береговой линией на Северном море. Она протянулась на 230 миль от устья реки Эмс до датской границы. Небольшие глубины и песчаные отмели образуют тут дополнительное естественное препятствие, затрудняя доступ к береговому срезу. Даже в нормальных условиях и при хорошей погоде судоходство в этих водах дело довольно сложное и опасное. А во время войны, когда навигационные огни на берегу и буи будут убраны или перемещены, даже самый умелый лоцман не рискнет провести корабль между меняющих свое местоположение мелей. Для корабля с большой осадкой прибрежные воды недоступны, за исключением немногочисленных фарватеров, которые углубляют почти непрерывно работающие землечерпалки. Когда же эти естественные барьеры дополнены минными полями и мощными береговыми батареями, западное побережье Германии превращается в вал, неприступный для самого мощного флота, который только понапрасну истратит свои силы на его преодоление.

В свете этого положения непонятно, почему немцы так и не смогли избавиться от страха перед возможной британской атакой с моря на их побережье. Частично именно этот навязчивый страх парализовал Флот открытого моря в первые месяцы войны и позволил британскому флоту безраздельно контролировать море именно в тот период. когда одна только возможность немецкой атаки могла бы привести к очень печальным для союзников последствиям.

Однако есть вполне приемлемое оправдание этой невероятной осторожности «Кригсмарине»: десант на один или несколько немецких прибрежных островов в Северном море и превращение их после захвата в передовые базы для дальнейших операций против континента действительно составляли важную часть британского стратегического плана, хотя, в конце концов, от этого проекта отказались. Эта тайна в определенной степени уже раскрыта сэром Уинстоном Черчиллем во втором томе его книги «Мировой кризис».

Боркум был выбран в качестве главного объекта атаки, потому что этот остров был самым удаленным от большой военно-морской базы в Вильгельмсхафене, потому его можно было захватить до того, как немцы успеют направить туда свои корабли на подмогу. Захватив Боркум, мы могли бы использовать его как плацдарм для дальнейшей высадки десанта в Эмдене, и оттуда, даже если бы не удалось развить наступление армии вторжения в Западную Пруссию, то, во всяком случае, даже в качестве отвлекающего действия, этот десант полностью дезорганизовал бы в стратегическом плане сухопутную оборону Германии. Морскую экспедицию против Боркума должен был возглавлять адмирал сэр Льюис Бэйли. К сожалению, когда немецкая подлодка отправила на дно корабль Его Величества «Формидейбл», как раз находившийся под его командованием, этот случай немедленно испортил репутацию этого достойного моряка, и по этой, а также и по другим причинам, этот план спрятали в долгий ящик.