Глава 4. «Торговля фальшивками»
Одним из побочных последствий интенсивной деятельности военно-морских разведок, охватившей всю Европу между 1911 и 1914 годами, было распространение через разоблаченных, но не арестованных агентов умышленно подготовленной дезинформации.
Конечно, она совершенно отличалась от той, которую «клепают» коммерческие шпионские бюро, стремящиеся продать «информацию» любому платежеспособному клиенту. Потому хотелось бы рассказать несколько поучительных историй об этом аспекте шпионского ремесла.
Вот, например: незадолго до начала войны некий индивид втерся в доверие одного важного британского морского учреждения и предложил ему (за хорошую цену) чертежи новейшей немецкой подводной лодки.
Он изготовил складывающийся печатный лист, размером с целую ежедневную газету, со множеством пометок на немецком языке.
Эта штука выглядело вполне достоверно и произвела на почтенное учреждение нужное впечатление. Но, к счастью, там под рукой оказался сотрудник, хорошо знавший немецкий язык. Его попросили разобраться, и он со всей напускной важностью заявил, что этот чертеж был вклеенной иллюстрацией, напечатанной и опубликованной хорошо известным в Берлине издателем, как приложение к журналу для подростков, который вполне открыто можно было купить за одну марку в любом газетном киоске за месяц до войны. В нем не содержалось никакой разведывательной информации о конструкции немецкой подводной лодки, которую нельзя было бы найти в обычных популярных справочниках!
Зато в то же самое время этот благовидный джентльмен отпраздновал маленький триумф, продав некоему издателю английского журнала смехотворную статью о морских оборонительных сооружениях немцев. Издателю не повезло. У него не было коллеги, способного дать консультацию по этим вопросам и знающего о немецком флоте из первых рук. Статью напечатали, и она здорово позабавила всех, кто знал правду.
Один случай «продажи фальшивок», причиной которого была то ли немецкая дезинформация, то ли желание шпиона заработать деньги, потребовал от Адмиралтейства тщательного расследования. Было это за год или два до войны.
«Продавец», немец, предложил крупномасштабную карту острова Боркум, который рассматривался нами как ключ к немецким береговым укреплениям в Гельголандской бухте, потому предложение вызвало у нас вполне объяснимый живой интерес. Это была большая карта со штемпелем Гидрографической службы Берлина.
Она показывала во всех подробностях батареи и другие оборонительные сооружения острова и с первого раза производила сильное впечатление. Немец просил за нее очень высокую цену, так много, что это превышало обычный бюджет нашей разведывательной службы. Но предложение было настолько интересным, что упустить его из рук не хотелось.
Перед тем, как принять окончательное решение, руководитель службы решил сам сопоставить эту карту со сведениями о Боркуме, которыми наша разведка уже обладала. И раскрыл, что карта была абсолютно неточной во всех важных моментах.
Возможно, что попытка одурачить нас была официально инспирирована из Берлина. Когда немец потребовал свои деньги, ему вежливо указали на дверь, но карта осталась и в качестве сувенира украшала одну из стен штаб-квартиры разведывательной службы.
Лорд Фишер всегда требовал добиваться успехов в «подбрасывании фальшивок» и подготовил для передачи в Берлин фальшивые чертежи наших первых линейных крейсеров, о чем рассказывалось в одной из предыдущих глав.
Лорд Фишер публично рассказал эту историю в своих мемуарах, и после этого уже упоминавшийся доктор Бюркнер категорически ее опроверг. Но в версии, предложенной Лордом Фишером, нет ничего невероятного, и сам факт, что немцы начали постройку «Блюхера» до того, как мы заложили на стапеле первые линейные крейсера, подчеркивает, что они не подозревали о действительной природе «броненосных крейсеров», содержащейся в британской программе 1906 года.
Как бы то ни было, официально раздутый в конце 1908 года в среде британских военных судостроителей шум вокруг чертежей наших первых линейных крейсеров, которые, как думали, положат начало целой серии, прекратился после экспедиции на эллинги адмиралтейства. Пакеты, в которых должны были находиться чертежи, были не повреждены и опечатаны, но в них недоставало некоторых чертежей. Причем именно этих отсутствующих чертежей, взятых вместе, хватило бы, чтобы восстановить конструкцию кораблей.
Первый немецкий линейный крейсер «Фон дер Танн» был заложен на стапеле в 1909 году.
Определенно известно, что немецкая разведывательная служба действительно купила изрядное количество фальшивок. По какой-то психологической причине русские оказались самыми ловкими в подбрасывании дезинформации секретным службам других государств. Немецкое Адмиралтейство проявляло живой интерес к российскому побережью и к укреплениям Риги, Либавы и Ревеля, точно так же, как мы интересовались укреплениями Гельголандской бухты. Следует вспомнить, что немецкий флот несколько раз атаковал позиции русских на Балтике в районе архипелага Моонзунд в годы войны и что, во время первых попыток, их усилия потерпели сокрушительный провал.
Причина этого, в значительной степени, состояла в том, что еще до войны русская контрразведка подсунула немецкому Адмиралтейству (за очень большую сумму) полностью искаженный план оборонительных сооружений этого района. Сотрудники английской разведки, поддерживавшие тесный контакт с русскими, уже в первые месяцы войны с уверенностью знали, что немцы заплатили сотни тысяч марок за эти схемы, выглядевшие весьма внушительно, полные мельчайших деталей — но абсолютно лживые.
Агенты британской разведки, работавшие в Германии, были проницательнее или удачливее своих соперников. Немцы прилагали огромные усилия, чтобы подбросить им фальшивые планы и чертежи, но они редко, очень редко, заканчивались успехом. В Адмиралтействе было хорошо известно, что материал, который добывали наши агенты, проходил тщательную проверку и «отфильтровывался» перед отправкой, потому были все основания считать, что все, что дошло до Лондона, было достоверным.
Если наши агенты за рубежом отвергали подавляющую часть фальшивок, это происходило, в значительной мере, благодаря тому, что они очень тщательно выбирали людей, с которыми сотрудничали. Как еще будет показано в этой книге, большая их часть действовала почти постоянно под персональным контролем. Только это, само по себе, могло бы помочь им избежать ловушек, подготовленных для них. Они были удивительно осторожны в переговорах с любым иностранцем, предлагавшим им секретные сведения. Агенты-провокаторы были повсюду и неустанно старались подбросить наживку нашим людям. Им снова и снова приходилось отказываться, бросив лишь взгляд на то, что им предлагали, под простым предлогом, что они не интересуются ни морскими, ни военными секретами, потому им совершено не нужно смотреть на схемы и прочие документы, которые предлагал им агент-провокатор.
Именно таким образом им приходилось поступать, когда им попадалась на их пути целая куча фальшивок. В начале 1912 года один из них получил от одного человека, которому доверял, чертежи, раскрывающие секреты последних немецких дредноутов классов «Нассау», «Хельголанд» и «Кайзер». Приняв во внимание источник, откуда взялись эти документы, наш агент решил, что чертежи достоверны. Он уже отправлял в разведывательную службу, в Англию, все детали всех кораблей, о которых шла речь, потому был уверен, что за новые сведения получит иной ответ, кроме подтверждения их достоверности.
Когда схемы оказались перед ним, ему хватило пяти минут, чтобы понять, что они поддельные. Догадавшись об этом, он понял, насколько это серьезно, потому что он находился в довольно опасном положении. То, что последовало дальше, он рассказывал такими словами:
«Человек, от которого я получил эти чертежи, никогда прежде меня не обманывал, но, в данном случае было ясно как день, что это подделка. Насколько я понимаю, такие чертежи могли появиться только по одной причине — как ловушка немецкой контрразведки.
За полчаса я действительно понял, что такое страх.
У меня было лишь несколько минут, чтобы избавиться от чертежей, но мог ли я быть уверен, что не оставил на них своих отпечатков пальцев, которые могли бы оказаться для меня роковыми.
Я был в своей собственной квартире и вздрагивал от любого шума в доме. Я каждую минуту ждал, что дверь откроется, и войдут агенты службы безопасности.
Обдумывая сегодня случившееся, я осознаю, что человек в состоянии паники обязательно совершает множество необдуманных поступков. Я знаю, что совершил глупость, но, тем не менее, в тот момент я не видел другого выхода.
Я выскользнул на почту и послал сам себе телеграмму, в которой моя семья якобы вызывала меня домой в Англию.
Дрожа от холодного пота, я просидел в кафе около получаса, чтобы телеграмма успела дойти до моего дома, моя квартирная хозяйка приняла ее: я хотел, чтобы мое алиби было как можно более достоверным. И в это время до меня еще не дошло, что местом отправления телеграммы был вовсе не Лондон, а тот немецкий городок, в котором я жил! Через месяц, когда я рассказал «С» об этом приключении, он указал мне на эту глупость.
В конце концов, я встал и направился к моему дому, снаружи такому же тихому и спокойному, как обычно, где меня уже ждала телеграмма. Я рассказал о новости, содержащейся в ней, своей квартирной хозяйке и отправился на станцию покупать билет на поезд.
До отправления поезда нужно было прождать еще несколько часов.
Все это время я думал только том, что могу быть арестован в любую минуту. Всеми силами я старался сохранить спокойствие, чтобы не вызвать подозрений на тот случай, если за мной следили. Тот факт, что я смог избавиться от компрометирующих чертежей немного меня успокаивал, но я все равно переживал, что если мне удалось это сделать, то это могло случиться только по причине ошибки службы безопасности, и в эту же минуту они бы вошли в мою квартиру и приступили к моему задержанию.
За эти несколько часов мое воображение разыгралось выше всех пределов. Пока я расхаживал перед моей машиной по вокзалу, я каждую минуту ждал, как чужая рука опустится на мое плечо. Я не представлял себе, что смогу выпутаться. Я вошел в свое купе и заперся в нем. Мне казалось, что это убережет меня, и не подумал, что имена всех пассажиров были в списке, находившемся у кондуктора.
Поезд тронулся, и ничего не произошло.
Но мои испытания на этом не закончились. Нам нужно было еще несколько часов ехать по немецкой территории и пересечь границу, где случалось немало арестов. А учитывая, что обыск моей квартиры мог произойти с наступлением ночи, у немцев оставалось достаточно времени, чтобы разослать телеграфом приказ о моем аресте.
Когда мы подъезжали к границе, я на своем спальном месте был в и состоянии агонии от страха. Могу честно признаться, что в тот момент мои нервы совсем сдали. После нескольких часов, прожитых в постоянном ожидании ареста, этот упадок духа вряд ли можно назвать неожиданным.
На пограничном вокзале мы, как обычно, остановились. Я передал кондуктору свой паспорт. Он взял его, посмотрел без малейшего беспокойства, а я ждал в тишине и в мраке неизвестности. Обычно на вокзале нас встречает громкий шум, но пограничная станция, особенно ночью, обычно тиха как могила, если не считать сигналов рожка стрелочника или звука шагов кого-то из служащих вокзала, идущего по перрону.
Я слышал в тишине купе, как бьется мое сердце. Я задыхался. Откровенно говоря, мои силы были на исходе.
Тут поезд тронулся. Он набирал скорость.
Я сел. И в следующую минуту, я внезапно свалился как больной.
Это не роман, это произошло на самом деле. И как только мы пересекли границу, я взял себя в руки и понял, как невыразимо глупо я поступил, внезапно пустившись наутек.
Но немедленное возвращение, впрочем, не помогло бы уладить дела.
Потому я остановился в Брюсселе, встретился с несколькими приятелями и провел пару дней с ними. Потом, полностью восстановив нервы, я смело вернулся в Германию и продолжил работу, как мнимую, так и настоящую.
Я стал жертвой ложной тревоги. Как мне потом стало известно, мой информатор действительно приобрел часть фальшивых чертежей, но их вовсе не сфабриковали специально для него. А сейчас я не думаю, что немецкая служба безопасности хоть раз заподозрила меня, хотя моя настоящая деятельность в течении многих лет проходила прямо у них под носом».
