В любом случаяе, когда появилась немецкая официальная история («Северное море», том 1) с приложением, содержащим главные сигналы, переданные Шеером в ходе операции, те, кто, этим майским утром 1916 года, сконцентрировали все усилия своих умов, чтобы распутать головоломку из букв обнаружили, что они добились успеха. Перевод, данный выше, был основан на официальной редакции приказа на немецком языке, а не на его расшифровке.

Быстрота, с которой работала наша криптографическая служба, может быть проиллюстрирована тем, что уже в 11 часов 58 мин. по Гринвичу, то есть, через два часа, после того, как Шеер передал свой приказ, Адмиралтейство отослало предупреждение об этом силам, находящимся под его непосредственным командованием (патрульным флотилиям Дувра, восточного побережья и устья Темзы).

Совершенно ясно также, что адмирала Джеллико о чем-то предупредили еще до 5. 40 вечера, потому что в то время, которым датирована телеграмма, он уже поднял сигнал готовиться к отплытию, и одновременно с ним это же сделал в Кромерти командующий Второй линейной эскадрой.

Читая между строк официальные отчеты, можно найти серьезные основания, чтобы предположить (подтверждалось ли это официально, или нет), что командование флота с полной уверенностью полагалось на данные дешифровки, которые передавались в распоряжение Главнокомандующего для его информирования.

В своем отчете о Ютландской битве, опубликованном во время войны, адмирал Джеллико заявил — несомненно, чтобы дезинформировать противника — что «Гранд-флит», «следуя традиционной методике проведения патрульных операций в Северном море, вышел из своих баз накануне сражения». В результате в общественном мнении сложилось представление, что столкновение с немецким Флотом открытого моря, которое мы называем Ютландской битвой, произошло совершено случайно, другими словами, что мы на самом деле «натолкнулись на них», проводя традиционную, совершенно рутинную, разведывательно-патрульную операцию.

Это предположение крайне несправедливо по отношению к сотрудникам нашей разведки. Потому важно отметить, что преднамеренно вводящая в заблуждение фраза, процитированная выше, была пропущена в окончательной официальной версии, той, которая была опубликована в 1920 году в сборнике документов, касающихся Ютландской битвы («Jutland Papers»). В ней полностью признается, что «Гранд-флит» вышел в море, своевременно получив соответствующую информацию от разведки.

Очень многое, что касается методов, которыми наша разведка добывала эти сведения, никогда не будет опубликовано. Но справедливость по отношению к храбрым агентам, трудившимся для нас в немецких портах, и к талантливым людям, использовавших свой ум и знания для сбора и анализа фрагментов информации, требует публичного признания их заслуг, потому что это благодаря им мы узнали, что Шеер выводит свой флот в море, и в каком направлении он движется.

Определенная часть той очень трудной работы, которую выполняла разведка во время войны, не была сопряжена ни с каким риском для жизни, но, с другой стороны, она была очень плодотворной и захватывающе интересной.

Проводимая разведотделами на базах, в определенных местах на побережье, она стала краеугольным камнем всей комплексной системы борьбы с немецкой подводной угрозой. Эффективное использование пяти тысяч патрульных и эскортных кораблей, занимавшихся борьбой с подводными лодками, в значительной степени зависело от сотрудников разведки. Благодаря этой тяжелой кропотливой умственной работе разведотделов на береговых базах флота удавалось удачно спланировать действия этих сил противолодочной обороны.

Главным преимуществом подводной лодки, как известно, является скрытность, с которой она перемещается из одного места в другое. Задачей разведотделов на базах было вычислять этот секретный маршрут, определять каждый день, с точностью до одной или двух миль положение каждой немецкой подлодки, причем не только тех пятидесяти или шестидесяти кораблей, которые находились в данный момент в море: в Северном море, на Балтике ли, в Ла-Манше, в Атлантике или в Средиземном море, но и тех, которые сейчас находились в порту, проходили ремонт на верфях или готовились к новому выходу в море.

На первый взгляд эта задача кажется невыполнимой. Действительно, каким образом наша разведка могла бы узнать, что происходит на верфях вражеских арсеналов в Вильгельмсхафене, Киле и Данциге во время войны? Даже в мирное время собрать какую-то точную информацию о подводных лодках было очень трудным делом.

Тем не менее, невыполнимой эта задача не была. На самом деле, в 1918 году решать ее стало почти так же просто, как несложную математическую задачу. В сентябре 1918 года наша разведка постоянно обладала самыми актуальными данными о каждой немецкой подлодке, как на верфях, так и в море, и эти сведения уточнялись каждые сутки.

Такая работа разведки большей частью является делом хорошего чутья и здравого смысла, используемых натренированным умом, умеющим оценивать истинное значение самого незначительного, на первый взгляд, признака: от него зависит точность выводов. Представьте себе Шерлока Холмса, распутывающего загадку, не выходя из своей квартиры на Бейкер-стрит, и действующего только путем точного сопоставления и синтеза крошечных фрагментов информации, полученных здесь или там, и вы, в принципе, получите представление о том, как разведывательные отделы на базах справлялись с трудной задачей слежения за немецкими субмаринами.

Источники сведений были многочисленны и разнообразны. Самыми ценными из них были те, которые добывались методом радиопеленгации. Радиопеленгация с того времени, как известно, достигла большого прогресса, но уже в годы войны она была достаточно развита, чтобы день за днем снабжать нас сведениями, полученными путем отслеживания вражеских радиосигналов.

Если объяснить самыми простыми словами, то суть метода состояла в следующем.

Одна подводная лодка в море где-то к северу от Ирландии вызывала другую, с которой должна была встретиться. Одна из наших радиопеленгационных станций на берегу Шотландии перехватила ее радиограмму. Назовем эту станцию Х.

Другая станция, назовем ее Y, на северо-восточном побережье Ирландии, тоже слышала этот сигнал, и слышала его также и третья станция, станция Z, на северо-западном побережье Ирландии.

Каждая из этих станций сообщала в разведотдел на базе не только то, что они слышали, но и направление, откуда исходил сигнал, силу сигнала, возраставшую или убывавшую в зависимости от расстояния между передатчиком и пеленгатором: точка, где сила сигнала была наибольшей, определяла пеленг или направление к источнику сигнала.

В разведотделе базы полученные сведения наносились на крупномасштабную карту: три прямые, выходившие из Х, Y и Z, каждая из которых обозначала направление сигнала, определенное каждой радиопеленгационной станцией. В определенной точке эти прямые пересекались. И подлодка находилась примерно в одной или двух милях от места пересечения этих трех линий.

Решение этой проблемы было и самым простым, и самым легким для офицера разведки: правда, только если радиосигналы посылала только одна подлодка, тогда шансы ошибиться были невелики. Зато если одновременно поступало много сигналов, проблема оказывалась куда сложнее. Случалось так, что три или четыре сигнала поступали почти одновременно: одни перехватывались нашими тремя станциями X, Y, Z, другие — другими пеленгаторами. Тогда могло произойти множество ошибок. Можно было провести неверные прямые, можно было спутать сообщения о перехвате сигнала станцией Х с сообщением другой станции на юге Ирландии, и тогда прямые на карте пересеклись бы в какой-то точке где-то в Атлантике, отстоящей на сто миль от реальной — в точке, где и близко не было ни одной подлодки.

Потому было необходимо найти метод определять и отделять сигналы, то есть узнавать, какой именно корабль ведет переговоры с каким именно другим кораблем, чьи сигналы перехватывала любая из наших станций.