Слабость наших довоенных мин уже упоминалась в предыдущей главе. Хотя характеристики немецких мин были хорошо известны Адмиралтейству, не было сделано ни одной попытки по созданию оружия, не уступающего немецкому. И всю первую половину войны наши мучительные минные операции были большей частью просто бесполезно потраченными усилиями.

Стоит снова напомнить о следующем: не из-за отсутствия достаточных сведений о вооружении, технике и оснащении противника мы не удосужились обеспечить свой флот хорошей техникой и вооружением. Работа агента Секретной службы является выполненной, когда он собрал сведения, и по возможности после проверки их достоверности, передал их «наверх». Если этими сведениями там не воспользовались, то он в этом не виноват.

Независимо от объяснения — то ли из-за отсутствия настоящего военно-морского штаба, то ли из-за консерватизма на верхних административных этажах, неопровержимый факт состоит в том, что наш флот до войны, несмотря на свои великолепные корабли и несравненный персонал, страдал некоторыми существенными недостатками материально-технического плана, значительно подорвавшими его боевую эффективность. Именно их отсутствие привело к не одной трагической потере и к напрасно потраченным усилиям.

Современная морская война настолько сложна, что вести ее могут только профессионалы. Это, конечно, звучит банально, но речь сейчас пойдет о вооружении, которое в ней используется, а не о стратегии или ведении операций. У каждого оружия есть свои пламенные сторонники. Специалисты по торпедам с удовольствием рассматривают свою «рыбу-меч» как самое мощное орудие разрушения на море и, их глубокое убеждение — или заблуждение — в этом вопросе в значительной мере ответственно за невероятную сложность конструкции больших боевых кораблей современной войны. На флоте есть и офицеры, особенно молодые, которые настаивают на том, что морская авиация рано или поздно будет безраздельно доминировать на море.

Но флот, весь вместе, предпочитает всем прочим видам оружия старую добрую пушку. И на это есть причины — именно пушка решила исход всех важнейших операций Первой мировой войны — битв в Гельголандской бухте, у Доггер-Банки, у Коронеля, Фолклендских островов и у Ютландского полуострова.

По сути, броненосец это плавучая платформа для крупнокалиберных пушек и фактически любое увеличение его водоизмещения, его скорости и бронирования производится только для того, чтобы он лучше мог нести свои орудия, чтобы эта платформа была мобильнее и менее уязвима от контратак. Одним словом, корабль существует ради пушки, а не пушка ради корабля. Этим объясняется то беспрецедентное внимание, которое почти во всем мире уделяется корабельной артиллерии и методам ведения артиллерийского огня.

В предыдущей главе уже рассказывалось о том, каких примечательных результатов добились немцы в Ютландской битве благодаря своему эффективному бронебойному снаряду для крупнокалиберных пушек. Но, если не управлять огнем точно, то самый лучший снаряд будет потерян зря. Сейчас речь пойдет о методах, благодаря которым Германия достигла таких успехов в ведении артиллерийского огня, и о том, как, в то же время, британской военно-морской разведке удалось проникнуть в эти тщательно скрываемые секреты.

Задолго до принятия на вооружение морская пушка большой мощности с установленной казенной частью обязательно проходит многочисленные испытания, стреляя на сравнительно небольшие дистанции. Так поступали и поступают все флоты. Однако даже если сама пушка была вполне в состоянии точно забросить свой снаряд на вполне приемлемое расстояние, это не всегда означало, что ее мощный снаряд обязательно попадет точно в цель. Причина понятна — не существовало безупречной системы прицеливания на такие большие расстояния. Но за последнее десятилетие прошлого века, некоторые прогрессивно настроенные морские офицеры, и в нашей стране и за рубежом, начали демонстрировать возможность ведения огня на дальние дистанции после того, как предварительно изобрели, совершенно независимо друг от друга, точные инструменты для управления огнем и прицеливания. Четыре выдающихся моряка сыграли основную роль в техническом прогрессе в этой области — английский адмирал сэр Перси Скотт, американские адмиралы Фиск и Симс, и немецкий адмирал Томсен.

В каждом случае главным элементом новой системы была возможность телескопического видения. Разработав его одновременно с такими своими изобретениями, как прицельные системы «dotter», «deflection teacher» и другие, адмирал Скотт, которого в английском флоте иногда называли «отцом современной артиллерии», добился удивительных результатов стрельбы на кораблях, которыми успешно командовал. Он возродил к жизни давний метод «параллельного огня борта», при котором ось прицеливания всех пушек, размещенных на одном борту, управлялась так, что все орудия наводились на одну точку. Так появилась стрельба залпами в отличие от ведения индивидуального огня.

Наконец, Скотт изобрел систему центральной наводки. Она позволяла одному человеку управлять огнем всех пушек на борту. Если его прицеливание точное — что зависит не только от его личного мастерства, но и от мастерства его товарища, наблюдающего за падением снарядов, устроившись на верхушке мачты, и от математических вычислений, производившихся на «центральном посту управления огнем» глубоко во «внутренностях» корабля — то по цели может ударить залп орудий всего борта. Но точно так же самая маленькая ошибка в вычислениях или самое незначительное заблуждение в оценке угла или дистанции могут стать причиной того, что все снаряды пролетят мимо.

Под влиянием адмирала Томсена немецкий военно-морской флот начал эксперименты со стрельбой на большие дистанции в 1895 году. На следующий год были проведены групповые стрельбы линейной эскадры во время учений в бухте Свинемюнде в присутствии Кайзера, на которого так подействовали их результаты, что он лично подключился к внедрению на весь флот новых приборов для стрельбы на большие дистанции.

Новосозданный флот может себе позволить быть менее консервативным, чем флоты со старыми традициями. И потому в Германии всем новинкам, способным усилить боевую мощь флота, заранее гарантировалось официальное одобрение. В Англии, к сожалению, ситуация сложилась совершенно другая: изобретатели и те, кто хотел бы стать реформаторами, должны были выдержать долгую и упорную битву за официальное одобрение своих идей.

Немцы, убедившись, что стрельба на большие дистанции осуществима на практике, немедленно придали своим бортовым пушкам максимально большой угол наводки. Важность этого момента требует небольшого разъяснения. В определенных рамках, чем больше угол, под которым стреляет пушка, тем дальше пролетит ее снаряд. Под углом бросания в 15 градусов, к примеру, 381-мм снаряд пролетит 15000 метров, а под углом в 30 градусов дальность стрельбы увеличится до 22000 метров.

Если орудийные башни немцев уже в 1900 году позволяли орудиям поднимать стволы на 30 градусов, то на британских кораблях угол подъема не превышал 13,5 градусов, что давало немецким кораблям существенные преимущества. Если бы война разразилась в то время, немецкий флот значительно, даже в решающей степени, превзошел бы нас в точности и дальности ведения огня.

Хотя мы быстро узнали о существовании немецких станков с большими углами наводки, похоже, что у нас недооценили значение этого усовершенствования. Возможно, причиной было то, что мы почти ничего не знали или знали совсем мало о качественных характеристиках ведения огня на немецком флоте. Наше незнание этой темы продержалось почти до самой войны, но в то же время разведка получала, проверяла и передавала сведения, ясно показывающие, что немцы не упускают ни одной возможности чтобы улучшить качества своей артиллерии. Один агент военно-морской разведки еще в 1909 году обращал внимание на увеличение скорострельности немецких корабельных пушек: 280-милимметровка делала 3 выстрела в минуту, 240-милимметровка — четыре. Такие данные намного превышали скорострельность орудий главного калибра британского флота.