И вдруг впереди совсем близко от себя я увидела согнутую фигуру: кто — то двигался мне навстречу. Видимо, еще один искатель сокровищ. Судьба распорядилась так, что в тот момент в ракушках между нами блеснул довольно крупный кусочек янтаря. Мы заметили его одновременно, но я была быстрее и, бросившись вперед, прижала янтарь ногой, издав победный возглас:

— Это мое!

— Фигушки, я первым его увидел.

Передо мной стоял рослый мальчишка, блондин с большими зелеными глазами. Кожа на его лице так облезла, что жалко было смотреть. С воинственным видом он глядел на меня. Я хотела было уступить, но мне не понравился его задиристый взгляд.

— А вот как раз я первая увидела! — вызывающе бросила я.

— Сначала надо доказать.

— Янтарь лежал прямо у меня на пути.

— Отдай! — Глаза мальчишки угрожающе блеснули. — Отдай, а то сейчас накостыляю.

— Попробуй!

Мальчишка попытался толкнуть меня, но не успел и дотронуться, как, применив один из пятнадцати основных захватов, я перебросила его через плечо, будто мешок с песком. И вот, пожалуйста, герой лежит на песке, а я посмеиваюсь. Кажется, он был очень самолюбив, ибо сорвался с места и бросился на меня с кулаками. Однако хватило едва заметного движения моей ноги, чтобы он снова зарылся в песок облезлым носом. Когда он встал, я засмеялась еще громче:

— А ну, попробуй!

У него уже пропало желание пробовать, и он только процедил сквозь стиснутые зубы:

— Не знаешь, с кем имеешь дело.

— И ты тоже не знаешь.

— Я лучший орнитолог в классе.

Он меня ошарашил. «Орнитолог! Что это такое? Может быть, опасный преступник либо… черт его знает?» Я не могла оставить за ним последнее слово.

— А я главарь банды гангстеров! — крикнула я ему. — Слышал о Девятке с Саской Кемпы?

— Не имел удовольствия, так как живу на Мокотове.

— Тогда я тебе скажу. Меня зовут Девяткой, и под моим началом восемь таких, как ты, щенков, понятно?

— Чепуха, — пренебрежительно отозвался он. — Мне это не нравится. В Вилянове над Вислой я нашел три гнезда ремезов.

Я стояла ошеломленная. До сих пор не слыхивала о ремезах и не имела удовольствия видеть их гнезда. Насмешливо улыбаясь, блондин пояснил:

— Ремезы — это птицы, которые строят висящие над водой совершенно фантастические гнезда. Хочешь, могу показать фотоснимки. Сам их сделал.

— Покажи, — согласилась я менее вызывающим тоном.

— К сожалению, при себе их нет, они дома.

— А где ты живешь?

— На Соловьиной, в «Марысеньке».

— Чудесно. Я забегу к тебе, интересно посмотреть, как выглядят эти гнезда.

— Говорю тебе, фантастично.

— Как тебя зовут?

— Мацек. А тебя?

— Крыся, но мальчишки называют Девяткой.

— А почему не Семеркой?

— Потому что в банде девять человек, понимаешь?

— Понимаю.

Подняв с песка кусочек янтаря, я протянула его Мацеку.

— Возьми, если это для тебя так важно.

— Нет, нет, глупости. Я не знал, что ты главарь банды.

— Он твой, — настаивала я. — Можешь даже сказать, что получил его от меня.

— Спасибо, это будет действительно приятный подарок.

Я присмотрелась к нему внимательней: высокий, стройный, с живыми огоньками в глазах. Пожалуй, из него мог получиться даже мой заместитель в банде.

— Хотел бы вступить в мою банду?

— Спасибо, нет. Я ведь орнитолог.

— А что это такое?

— Занимаюсь птицами.

— Это, наверное, скучно. Подумай. Организуем банду и совершим налет на гостиницу «Под тремя парусами». Будет невероятно интересно.

— Я предпочитаю птиц, — убежденно возразил он.

— Ну что же. В любом случае зайду к тебе посмотреть фотографии гнезд ремесов.

— Ремезов, — поправил он. — Не забудь, Соловьиная, семнадцать, вилла «Марысенька».

— Чао! — Я протянула ему руку.

Он предусмотрительно отступил, подняв на прощание ладонь к лицу в солдатском приветствии.

На обратном пути с полной баночкой золотистого янтаря я ощущала себя кладоискателем, возвращающимся домой с полным мешком драгоценных камней. Но даже самый замечательный кладоискатель всего лишь человек и, проработав целый день, чувствует в желудке пустоту. Я не была исключением из общего правила и решила подкрепить ослабевший организм соответствующим количеством калорий. Главное — это калории!

На углу Соловьиной и улицы Яна из Колна я почувствовала себя гораздо лучше, увидев большое объявление:

При мысли о мороженом меня пробрала дрожь, зато представшие в воображении вафельные трубочки с кремом привели меня в блаженное настроение.

Миновав садик с мокнущими под дождем цветастыми тентами и войдя в одноэтажный павильон, я погрузилась в чарующие запахи кофе, ванили и свежеиспеченной сдобы. На буфетной стойке весело урчала никелированная кофеварка — «экспресс», а зал был набит до отказа. На каждый квадратный метр зала — десять человек, все что — то жуют, едят, пьют, что — то говорят либо курят. Одним словом, преддверие ада. Если бы не вафельные трубочки, я бы сбежала, но трубочки с кремом стоили жертв.

Я постояла минутку, пока с меня стекала дождевая вода, осматриваясь в поисках свободного места. к сожалению, дождливым днем в «Янтаре» легче найти сто тысяч, чем один незанятый стул. «Сяду у окна», — подумала я.

Сняв мокрый плащ, я повесила его на вешалку, и тут мое внимание привлекли две висевшие рядом шляпы. Это были летние бежевые поплиновые note 1 шляпы с густо простроченными полями. Шляпы походили одна на другую, как близнецы. Обе новенькие, словно только что из магазина, и обе совершенно сухие. Видимо, их владельцы пользовались зонтами. Мне подумалось: а как отличить одну от другой эти одинаковые шляпы? Впрочем, пусть это заботит их владельцев. И все же что — то меня обеспокоило, хоть я тогда и не предполагала, что эти шляпы станут величайшей сенсацией летнего сезона. А пока они мирно соседствовали, будто их оставили здесь сиамские близнецы.

Заказав две вафельные трубочки с кремом, я уселась на подоконник и, развернув «Спортивное обозрение», принялась изучать таблицу десяти наивысших мировых достижений в легкой атлетике. Немного спустя я совершенно забыла о шляпах.

Но тут я случайно заметила, как кто — то подходит к вешалке. «Щеголь», — оценила я его с первого взгляда. Молодой человек как будто сошел со страниц лондонского журнала: элегантный костюм из серо фланели, снежной белизны рубашка, темно — синий шелковый галстук — и все это от наилучшего портного. При этом высокомерное, как у лорда, выражение лица и взгляд покорителя Эвереста. «Красавчик!» — смуглый, загорелый; темные, коротко подстриженные волосы с безукоризненным пробором. А в зубах короткая пузатенькая трубочка. Одним словом, франт, сошедший прямо с экрана.

Не успела я внимательней к нему присмотреться, как Франт (так я его окрестила) протянул руку к шляпам. Мгновение он медлил, не зная, какую из двух предпочесть. Затем решительным движением снял ту, что находилась ближе к выходу, переложил ее в левую руку и, взяв правой стоявший в углу зонт, медленной, почти величественной поступью направился к двери.

Я запомнила каждое его движение, как будто смотрела фильм, демонстрирующийся в замедленном темпе. Немного погодя я увидела Франта в саду неторопливо раскрывавшим зонт. Шляпу он по — прежнему держал в руке, что казалось довольно подозрительным. На кой черт тратить деньги на шляпу, чтобы потом носить ее в руке? А может быть, этого требуют правила хорошего тона?

Тем временем Франт упругим, эластичным шагом прошел через сад и исчез в воротах. Когда он свернул на улицу Яна из Колна, на виду остался только черный зонт, паривший над живой изгородью, словно парашют.