Литмир - Электронная Библиотека
A
A

И вряд ли выше будущего хана

Для твоего отца найдется зять.

Б а т и м а:

Куда ж теперь мне: в петлю или в воду?

Твои объятья жгли меня, джигит,

Но ты — торгаш, чье слово леденит.

Все отдала я, но тебе в угоду

Я все же не отдам свою свободу.

С у л т а н  С а у р а н:

Бопай, кто о свободе говорит?

Едва родились мы, и в колыбели

На шею нам уже хомут надели.

За все мы платим дорогой ценой.

Когда-то племени земли родной

Случилось на три жуза разделиться,

А завтра мы разделимся на тридцать.

А стать нам надо силою одной.

Казахи, мы должны объединиться

И каждый должен чем-то поступиться

Во имя цели этой — не иной.

Б а т и м а:

И порешил ты поступиться мною!

Свободен ты, как хочешь поступай.

И если не твоей мне быть женою,

То все едино...

(Плачет.)

С у л т а н  С а у р а н:

Замолчи, Бопай!

Я думал, что из ценного металла

Та создана, кого я так люблю.

А ты не отличаешься нимало

От тех, кому лишь слезы лить пристало.

Не плачь, молчи! Терпи, как я терплю.

Б а т и м а вытирает слезы, суровеет. Гаснет свет и сразу высветляется одна Б а т и м а. Она в траурных одеждах, как в первой картине.

Б а т и м а - х а н у м:

Терпи, и я, послушная, терпела,

Хоть знали и за тридевять земель,

Могла я быть такой, какой хотела.

Ужели это я всю жизнь терпела,

Я, до кого дотронуться не смела

И в холод зимний лютая метель?

Сказали мне «терпи», и я терпела,

Укладываясь — хоть и не хотела —

Как в муравейник, в брачную постель.

Того я не спасла, кого жалела,

Кого любила, с тем я быть не смела...

А время шло, вия свою кудель...

Снова затемнение. На этот раз высветляется с у л т а н  С а у р а н. Он закован, как в первой картине.

С у л т а н  С а у р а н:

«Терпи»,— сказал я женщине любимой,

Сказал, вонзил ей в сердце нож незримый.

Я думал: все оправдывает цель.

Той целью ослепленный и влекомый,

Кого любил, я отдал сам другому.

И все-таки от цели был далек.

Всем, что любил, пожертвовал. И что же?

На раненого волка стал похожим,

Что лапу перебитую отсек.

Как волк, в безлюдье я блуждал, бывало,

И рану, что болеть не преставала,

Зализывал, и зализать не мог!..

СМЕРТЬ ЖАНАРЫСА

Ханская ставка. Х а н  А б у л х а и р и Б а т и м а - х а н у м.

Х а н  А б у л х а и р:

Скажи мне слово, Батима-ханум!

Б а т и м а - х а н у м:

Я слушаю тебя, опора власти!

Х а н  А б у л х а и р:

Нуждается сейчас мой слабый ум

В твоем совете и в твоем участье.

Б а т и м а - х а н у м:

Мой повелитель, с самых первых дней

Меня, делящую с тобою ложе,

Ты сделал тенью мудрости своей

И оттого я стала мудрой тоже.

Я не запомнила такого дня,

Когда б ты спрашивал о невозможном,

А при пустом ответе или ложном

Ты вразумлял и наставлял меня.

Х а н  А б у л х а и р:

Да, если вьются ровно и согласно

От очага супругов два дымка, —

Лишь это из того, что здесь прекрасно,

Прекраснее всего наверняка.

Б а т и м а - х а н у м:

Сама я так же думала сначала,

Себя твоей советчицей считала,

И лишь совсем недавно поняла,

Что только слово мужа повторяла,

Не более чем эхом я была.

Все годы...

Х а н  А б у л х а и р:

Мне казалось — ты смирилась.

Я думал, все, что было, позабылось.

Ужели до сих пор тебя гнетет

Твоя обида, боль былой печали?

Не спорю я — вначале был расчет.

Но разве мы с тобою прогадали?

Б а т и м а - х а н у м:

Я выросла на воле без забот,

Резвясь, как жеребенок годовалый,

Но все случилось к лучшему, пожалуй.

О чем жалеть, кто прошлое вернет?

Я стала не женою, богом данной,

И для того соединились мы,

Чтоб мой могучий род держал всем кланом

Один из четырех углов кошмы,

Где смертного провозглашают ханом.

Х а н  А б у л х а и р:

Твой род — одной из четырех опор

Был мне всегда — и это каждый знает.

Но вот теперь — о том и разговор —

Твой род, что был опорой до сих пор,

Другие три опоры выбивает.

Б а т и м а - х а н у м:

Ах, сердце чуяло — грядет беда.

Ты говоришь о Жанарысе?

Х а н  А б у л х а и р:

Да!

Б а т и м а - х а н у м:

Мой повелитель, братьями гордиться

Могу я всеми, у меня их тридцать,

Но Жанарыс — мой самый младший брат.

Он молод, всякое могло случиться.

Прости его, хоть он и виноват!

Х а н  А б у л х а и р:

Молчи, ханум, не говори, не мучай.

Я сам легко простил бы, но навряд

Все байулинцы — этот род могучий,

Ответной крови не пролив, простят

Кровь воина, считавшегося лучшим.

Б а т и м а - х а н у м:

Мой повелитель, обыщи пути,

Уговори их, выкуп заплати.

Я знаю: ничего не пожалеет

За сына своего и наш отец.

Он кобылиц, верблюдов и овец

Отделит от того, чем сам владеет.

Х а н  А б у л х а и р:

И я бы отдал все богатство мира,

Упрямым байулинцам за батыра,

Но не берут они, как ни молю.

Им нужен свойственник Абулхаира.

А распри я теперь не потерплю.

Б а т и м а - х а н у м:

Так что же делать?

Х а н  А б у л х а и р:

Я им уступлю!

Б а т и м а - х а н у м:

Ужель властитель мой понять не может,

Какое он свершить замыслил зло?

Х а н  А б у л х а и р:

Верь, Батима, и самому мне тоже

Принять решенье это тяжело.

Б а т и м а - х а н у м:

Ужели ты по воле чьей-то злобной

Ступить решился на кровавый путь?

91
{"b":"128603","o":1}