Я что-то к ней чувствую, но я предпочла бы не чувствовать ничего. Тем не менее я что-то к ней чувствую, и вовсе не то, в чем она меня постоянно подозревает, вовсе не презрение к «комической старухе», каковой она, очевидно, и является, эта Женщина Двух Столетий, что нацеливается и на третье. Я не знаю, что это, я просто теряюсь. И немного терзаюсь, должна признаться.
Хотелось бы мне узнать, из какой части ее тела взяли ту клетку? Ну, ту самую клетку – мою мать? Из печени, из щитовидки, из надпочечника? Однако на ферме нас учили – никогда не задавайте подобных вопросов.
ДОМ
Кажется, из мочки уха.
ВТОРАЯ
(с неожиданным восторгом). Ой, неужели?! Из мочки уха?! Да ведь это же прелестно!
ДОМ
Вы все-таки не забывайте, ребята, что у ваших Первых, то есть у стариков, то есть у вас самих, в прошлом было немало интересных событий.
ВТОРОЙ
А мы и не забываем. Захочешь, не забудешь. На ферме клонов в нас вводили биографию оригиналов. Разумеется, я знаю, каким я был в оригинале. Детство на набережной Крузенштерна в северном городе, который сейчас переименован в Сяньгань-Второй, то есть почти в мою честь. Родители, с которыми оригинал не считался. Бабка и дед, так называемый марксист, с которым он считался, но постоянно спорил. Бунтарская юность, отвержение правящей идеологии, тюрьма. После развала тюрьмы бурная коммерческая деятельность. Через его руки проходили огромные суммы денег. Он умел оперировать с этим святым понятием. Дуэли в Северной Америке. Захват какого-то могущественного крейсера с женским именем и женской сутью. Начало войны за чистоту всемирного воздуха. В те времена войны еще велись с человеческими жертвами, то есть без применения систем отбрасывающих зеркал. Победа, всемирный триумф, присвоение звания Воссоздателя Воздуха; ну, и прочее. Что из того? Предполагается, что это и мое прошлое как его прямого продолжения, но что делать, если я не считаю всю эту героику моим прошлым? Может быть, я чего-то другого не знаю, что могло бы стать и моим прошлым? Пока что мое прошлое, уважаемый Дом, это только ферма клонов, и в нем ничего не происходило, кроме изучения прошлого какого-то старика, которого я увидел всего год назад.
ДОМ
Иными словами, ты – это не он, то есть вообще не Второй, да? Ты, стало быть, не клон?
ВТОРОЙ
(едва ли не в отчаянии). В том-то и дело, что я все-таки клон, я – Второй. Я видел все его видео, это были мои изображения до тех пор, пока кожа у него не стала отвисать под своей собственной тяжестью. Сейчас я его почти не узнаю. Но все-таки узнаю. Это моя старость. Не очень приятно постоянно видеть свою старость, особенно когда она еще все время так фривольно бодрится. Я стараюсь не выдавать своих чувств, но он, наверное, принимает мою сдержанность за враждебность.
ДОМ
Ты любишь его?
ВТОРОЙ
Да нисколько!
ВТОРАЯ
И я нисколько! Я! Ее! Нисколько! (Озадаченно.) Только мочку ее уха – немного.
ВТОРОЙ
Послушай, Вторая, мы, кажется, собирались сыграть с тобой в пинг-понг. Начнем?
ВТОРАЯ
Давай!
Начинают играть. Слышатся удары по мячику и звон отскоков. Дом подсвистывает и аплодирует.
ДОМ
Одно удовольствие смотреть на этот теннис и видеть юность Славки и Какашки. Если только это их юность, а не чья-то другая.
Скажи мне, племя молодое
И незнакомое, увы,
Кто вы – утопии модели
Или исчадия совы?
Конец первого акта
Антракт
КОМЕДИЯ РАЗЫГРЫВАЛАСЬ В САМОМ НЕПОДХОДЯЩЕМ МЕСТЕ, В БОЛЬШОМ ЗАЛЕ КРЕМЛЕВСКОГО ДВОРЦА. В АНТРАКТЕ ТУСОВКА ШМУЗОВАЛАСЬ ДРУГ С ДРУГОМ, СТАРАЯСЬ НЕ ПОТЕРЯТЬ НИ ОДНОЙ ИЗ ДРАГОЦЕННЫХ ДВАДЦАТИ МИНУТ ПРОМЕЖУТОЧНОГО ВРЕМЕНИ. БЫЛО НЕ ДО СПЕКТАКЛЯ, ПОЭТОМУ О НЕМ НИКТО НЕ ГОВОРИЛ.
ВСЕ ОБРАЩАЛИ ВНИМАНИЕ НА ВЕЛИКОЛЕПНУЮ ПАРУ АФРИКАНЦЕВ. И ОН, И ОНА БЫЛИ ОБЛАЧЕНЫ В ПЕРЕЛИВАЮЩИЕСЯ ДИВНЫМИ КРАСКАМИ БУРНУСЫ. ВЗЯВ В БУФЕТЕ ПО БУТЫЛОЧКЕ ПИВА, ОНИ ОТОШЛИ К ВСЕНАРОДНОЙ ЕЛКЕ. ПИЛИ ИЗ ГОРЛЫШКА, НО ДАЖЕ ТАКОЙ ОБЩЕПРИНЯТЫЙ СПОСОБ УПОТРЕБЛЕНИЯ НАПИТКА НЕ МОГ СКРЫТЬ ИХ ЦЕЗАРСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ. МЕЖ ГЛОТКАМИ ОНИ ГОВОРИЛИ ДРУГ ДРУГУ ЧТО-ТО НА КАКОМ-ТО ИЗУМИТЕЛЬНОМ ЯЗЫКЕ.
– ТЫ СМОЖЕШЬ ВЫДЕРЖАТЬ ВТОРОЙ АКТ? – СПРОСИЛ ОН.
– БОЮСЬ, ЧТО НЕТ, – СКАЗАЛА ОНА.
– А ГДЕ СТАС? – СПРОСИЛ ОН.
– ЕГО ЗДЕСЬ НЕТ, – СКАЗАЛА ОНА. ТОГДА ОНИ УШЛИ.
В САМОМ КОНЦЕ АНТРАКТА ЖИРНЫЙ ЧОРСКИНД СКАЗАЛ ДОЛГОВЯЗОМУ ГОВНОВОЗОВУ, ЧТО, ПО СВЕДЕНИЯМ ИЗ СЕКРЕТНОЙ СЛУЖБЫ, НА ПЕРВОМ АКТЕ БЫЛА ЧЕТА МЕГАОЛИГАРХОВ, НО В ПЕРЕРЫВЕ ОНИ УШЛИ. НОВОСТЬ МОЛНИЕНОСНО РАСПРОСТРАНИЛАСЬ ПО ТУСОВКЕ, И ОНА ВСЯ УШЛА.
КОГДА ЗАЛ ОПУСТЕЛ, АФРИКАНЦЫ ВЕРНУЛИСЬ.
Акт второй
Прежние декорации в вечернем освещении. Солнце готовится опуститься за морской горизонт. Ярко-красный шар, как всегда на Кипре, обещает хорошую погоду на завтра. Между тем Овал в прозрачном зеленоватом зените переливается перламутром. На веранде уже начинаются сумерки. Кое-где по стенам пробегают светящиеся змейки. Медлительно, словно в задумчивости, перемещаетс Фьюз. На его поверхности подмигивают разноцветные огоньки.
Дом, как это с ним иногда бывает, в одиночестве, в образе пожилого сдержанного джентльмена, задумчиво смотрит на море. Правая рука его движется в такт с тихим клавесинным концертом. Вполне возможно, что это он сам является и исполнителем, и инструментом.
ДОМ
Здесь, у подножия холма Аматус, иногда бывает так благолепно, что хочется взмолиться: мгновенье, остановись в этом доме, то есть во мне самом. Жара на побережье спадает. Температура двадцать пять градусов. Движение судов на поверхности, в атмосфере и на орбите проходит по расписанию. Турецкие войска перешли в контрнаступление. Жертв нет.
В такой час здесь иногда сквозь мгновение просвечивает прежняя жизнь. Руины восстанавливаются. Движутся тени в разноцветных хитонах. Я наслаждаюсь одиночеством. Мне никто не нужен, даже мои хозяева, к которым я в общем-то привязан. Что ж, иначе и быть не может: дом должен быть привязан к своим хозяевам, такова концепция Овала. В качестве Дома я так или иначе являюсь участником демиургического процесса, то есть частью Овала. Так я полагаю, уповая на всемогущество Овала, и меня ничто не может опровергнуть, даже эскапады Мстислава Игоревича и Натальи Ардальоновны, не говоря уже о брожении в умах их Вторых.
Теперь проверим показания их «домовиток». На протяжении дня они существенно не изменились, за исключением вибрации флика и стагнации клистрадика. Общий показатель в секторе меццо и уайси равен оду. Жить им осталось…
ГРОМКИЙ ГОЛОС МСТИСЛАВА ИГОРЕВИЧА
Какаша, ты тоже приехала! Вот это здорово! Мы прибыли одновременно! Минута в минуту!
Почтенный джентльмен Дом немедленно исчезает. В неуклюжей поспешности прокатываются и исчезают фантомы Петуха и Попугая.
ГРОМКИЙ ГОЛОС НАТАЛЬИ АРДАЛЬОНОВНЫ
Славка, представь себе, у меня ничего не болит! Видишь, прыгаю по ступенькам! Хоп-хоп! Ой-ой! Это просто камешек в туфлю попал. Ну, на сколько я сейчас выгляжу?
ГОЛОС МСТИСЛАВА ИГОРЕВИЧА
На все свои бальзаковские.
ГОЛОС НАТАЛЬИ АРДАЛЬОНОВНЫ
Ехидина! Но на сорок с чем-то тяну, ну, не правда ли? Ну скажи, скажи, на сорок девять, да?
ГОЛОС МСТИСЛАВА ИГОРЕВИЧА
Меньше, меньше. Лучше, лучше. Ницше, ницше.
С этими словами супруги поднимаются на веранду.
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
Вот потеха, мне показалось сейчас, что по дому два каких-то холозагора прокатились или олеожара – из тех, что меня пугали в далеком прошлом, пока я не поняла, что это просто симпатичные галлюцинации. Ты ничего не заметил, Славка?