ГЕРАКЛ
ПЛУТОН
Ты будешь пить, Геракл, мы будем ждать.
Ждать двух друзей, держа в руках бокалы.
С надеждой ждать. Мы можем подождать,
Ведь век для нас подобен вспышке малой.
Внезапный порыв ветра гасит факелы. Слышится мрачный угрожающий рев.
КЕРБЕР
Папаша, Стикс надулся, как нарыв!
Вот-вот начнется шторм в двенадцать баллов!
Гаснут факелы, гаснет весь свет. Нарастающий, зловещий свист ветра, рев волн, стенания чудовищ, крики ужаса, боли, отчаяния…
Эксод
…крики ужаса, боли, отчаяния, умоляющая захлебывающаяся скороговорка, тоскливые стоны… В кромешной мгле иногда мелькают неясные очертания чего-то страшного и бездушного, проплывают редкие огни, наконец высвечиваются мечущиеся бледные лица Диониса, Эсхила и Аристофана.
ДИОНИС
Должна здесь быть тропинка… Где она?
ЭСХИЛ
В лицо дохнула гадина ночная…
АРИСТОФАН
Я помню рощу… где она? Друзья!
Меня несет куда-то по спирали!
ДИОНИС
Держитесь за руки! Смелей! Не прячь глаза!
ЭСХИЛ
Поток античастиц проходит рядом…
Дикий скрежет, сменяющийся ужасающей металлической музыкой. Где-то наверху высвечивается площадка, на которой в безучастных, никак не связанных между собою позах стоят три фигуры в странных чешуйчатых одеяниях и рогатых головных уборах. Фигуры неподвижны и немы. Лишь очень пытливый взгляд может определить в них какое-то сходство с Алкивиадом, Клеофонтом и Лисистратой.
ДИОНИС
Случилось страшное. Мы, кажется, попали
В эпоху беспоэтья…
АРИСТОФАН
ДИОНИС
Боюсь сказать. Быть может, мрак и тлен,
И полное забвенье…
ЭСХИЛ
Погоди!
Такого нет, не может быть в природе!
Я крикну им… Эге-ге-ге-ге! Эсхил
Пришел к вам из подземного Аида!
(Фигуры неподвижны и немы.)
Король шутов пришел Аристофан!
Он может вас расшевелить до колик!
(Фигуры неподвижны и немы.)
И с ними олимпиец Дионис,
Веселый бог любви и шумных празднеств!
Фигуры неподвижны и немы. Путники растерянно оглядываются. Вдруг слышится резкий бандитский свист, и из темноты выступает Хор Графоманов.
ХОР ГРАФОМАНОВ
Ай-ги-ги-ги-ги-ги-ги!
Вот какие пироги!
Ай-ля-ля-ля-ля-ля-ля!
Вот какие фортеля!
Ай, жужи жужи жужи!
Посмотрите на ножи!
Эй, байроны, блоки, кафки,
Поглядите на удавки!
В руках Графоманов появляются трепещущие голубые ножи и извивающиеся веревки. Хор медленно надвигается на Диониса и его спутников.
В жизни много романтизьму,
Это кажный подтвердить.
Также кажный видит клизьму.
Ту, которая жужжить.
Ай, жужи жужи жужи!
Посмотрите на ножи!
Все ближе приближаются Графоманы с занесенными ножами.
Путники обнимаются.
ХОР ГРАФОМАНОВ
Графоман фильтрует воду,
Получается моча.
Любит графоман природу,
Даже кажного грача,
Ай, гиги гиги гиги!
Вот какие пироги!
ЭСХИЛ
ДИОНИС
АРИСТОФАН
Они на нас идут железной массой.
ЭСХИЛ
Тогда прощайте! Больше нам не сесть
За стол друзей…
Внезапно на сцене появляется танцующий хоровод Лягушек. В последний момент под занесенными ножами они окружают путников.
ХОР ЛЯГУШЕК
Коакс, коакс, коакс!
В честь Диониса Нисейского
Дружно мы песню поем,
Смело поэзию мы
От мрачных врагов защищаем!
Дионис-Дионис,
Наш веселый кипарис!
Бог цветов и легких муз!
Наш таинственный арбуз!
Лягушки увлекают поэтов и Диониса и постепенно удаляется, превращаясь в смутное виденье, жестокий и абсурдный Мир Беспоэтья с тремя неподвижными фигурами и застывшим хором Графоманов. Вновь на сцене темнота, но это уже не та зловещая мгла, а теплая ночь шекспировских комедий с блуждающими мягкими пучками света, со смехом, веселыми возгласами, таинственной любовной беготней. В этой темноте слышится звон гитар, голоса:
Как соловей о розе
Поет в ночном саду,
Я говорил вам в прозе,
На песню перейду.
. . . .
Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну,
Ты вечности заложник
У времени в плену.
. . . .
Вам песня посвящается,
И вы скорей ответьте,
Ведь песнею кончается
Все лучшее на свете.
. . . .
И вновь – уже мощно
ХОР ЛЯГУШЕК
Среди громов, среди огней,
Среди бушующих страстей
В кипучем пламенном раздоре
Она с небес нисходит к нам…
и т. д.
Вспыхивает яркий свет на всей сцене.
Вокруг стола в напряженных ожидающих позах стоят Плутон, поэты, их подруги. В руках у них кубки с вином. Один лишь Геракл давно уже выпивает и закусывает. Ему прислуживает Фриних. Вокруг уютно расположились чудища Аида. Появляются, покачиваясь, явно навеселе, два поэта в артистических блузах. Лишь пытливый взгляд может уловить в них какое-то сходство с Эсхилом и Аристофаном.
