ДОМ
Сеанс окончен. Пациенты свободны.
Фьюз отъезжает в глубину сцены. Супруги, снова в хорошей форме, поворачиваются друг к другу.
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
(смеется). Женщина Двух Столетий!
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
(смеется). Воссоздатель Воздуха!
ДОМ
Пою тебе, о Гименей! (Поет эпиталаму из оперы Рубинштейна.)
Супруги танцуют, лобзаются, предлагают друг другу какие-то ароматические порошки, чихают, от чего смеются еще пуще. Открывают шампанское.
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
Ну хорошо, пойдем поплаваем с дельфинами, а потом по делам.
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Эти дельфины! Вообрази, они, оказывается, все знают про нас. Кажется, у них еще более тесная связь с Овалом, чем у нас. Вчера я плавал с Млдом и Дломом, так было забавно, мило, мы вышли на какую-то проникновенную коммуникацию, и они стали расспрашивать меня об авантюризме в девяностых годах прошлого века. Их деды, оказывается, и тогда плавали вокруг Кипра и все про нас знали. Жалко, что нельзя заказать себе клона в виде дельфина.
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
А мои подружки Зги и Гзи уверяли меня, что там где-то в морских глубинах есть своя Женщина Двух Столетий. Ну, дельфиниха, конечно. Они говорят, что она очень похожа на меня. Иногда, говорят, просто кажется, что это вы, мадам Какаша. Я так хохотала – чуть не захлебнулась.
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Да, дельфины, что за народ! Это просто наша отрада! Иногда, знаешь ли, я воображаю свое – и твое, конечно, – перевоплощение в дельфинов.
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
Вот было бы чудно! Помнишь из Мандельштама? (Берет с полки томик.)
Ни о чем не нужно говорить,
Ничему не следует учить,
И печальна так и хороша
Темная звериная душа:
Ничему не хочет научить,
Не умеет вовсе говорить
И плывет дельфином молодым
По седым пучинам мировым.
Вот мы умираем, и наши жалкие останки сбрасывают в море. Тут вместо нас остаются эти Вторые, а там мы постепенно перевоплощаемся в дельфинов. Я беру себе имя Тевс, а ты будешь Ерог. Овал возьмет нас под свои лучи, неплохо, а? Мы будем плавать возле Кипра и все знать про тех, кто тут вместо нас оттягивается.
ДОМ
Ну и аппетиты!
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Странный какой-то сегодня день. То и дело наплывают картины прошлого. Сердце порой стучит, как будто мое собственное, а не того гонщика Макса Догоняйло, от которого взято. Вдруг, знаешь ли, вспомнилась песенка, которую я тебе спел к твоему семидесятилетию.
Игры моей апофеоз,
Твое лицо меж лунных фаз!
Павлиний хвост
В руках горит, и жарко тает воск
Прошедших лет и промелькнувших фраз.
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
Ах, Славка, к добру ли нам такая сентиментальность? Ты вспомнил то, что было так мучительно забыто. Как я тебя люблю!
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
(смущенно). Ну хорошо, отправимся к дельфинам, а потом по делам. Ты где сегодня выступаешь?
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
Только в Копенгагене. Хотела еще в Москву, но там эти несносные китайцы с их анкетами. А ты?
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Только в Кейптауне. Звали еще в Ростов, но там на сегодня мусульманское шествие назначено, это уж все-таки слишком для столетнего оратора.
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
Ну, в общем, к вечеру мы оба будем дома. Дом, заморозь шампанского!
ДОМ
В каком смысле?
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
Ну, чтобы холодное было.
ДОМ
Оно всегда холодное.
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
Ну, я это просто так, для шику.
ДОМ
Как это – просто так, для шику?
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
А что, дома сейчас выпускают без чувства юмора?
ДОМ
Я вас сейчас, Наталья Ардальоновна, задницей к Фьюзу поставлю.
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Ну, видишь, все-таки с чувством юмора.
Все трое хорошо, по-молодому смеются.
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Дом, ты, надеюсь, помнишь, кто у нас в гостях сегодня вечером?
ДОМ
Это он печется о моей памяти! Как я могу этого не помнить, Славочка? Сегодня у вас тот, кто был вчера и позавчера – большой придворный чин из девятнадцатого столетия.
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
Тем более надо озаботиться шампанским. Ведь он без шампанского не может ничего, не может даже, подъезжая под Ижоры, посмотреть на небеса. А к шампанскому, мистер Дом, извольте приготовить гуся. Не виртуального, а настоящего, разумеется. Поджаристого, с корочкой, как у них на «Арзамасе» подавали.
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Блестящая идея, Какашка! Вот будет сюрприз!
ДОМ
(ворчливо). Да вы этого с корочкой и есть не будете – ведь это же полпуда чистого холестерина.
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
Зато он угостится. Ну что ему холестерин? (Хохочет.) Ой, умру, ну что ему, на самом деле, холестерин? Он никогда о таком и не слышал. Ну пошли, Славка!
ДОМ
Не забудьте взять с собой «домовитки», а то еще опозоритесь в своих Копенгагенах и Кейптаунах.
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Что бы мы делали без тебя, Дом, и без твоих «домовиток»? Наверное, давно бы уже были под стражей. Кряхтели бы в смирительных рубашках. (Протягивает маленькую штучку жене, другую такую же кладет себе в кармане.) Ну, прощай, дорогой уважаемый Дом!
ДОМ
Я не говорю вам «прощай», я говорю «до свидания».
Старики уходят в сторону моря, то есть в глубину сцены. Некоторое время мы еще слышим их веселые голоса и мелодии песен «Ах, Артур Шопенгауэр» и «Павлиний хвост». Потом все замирает.
В тишине по дому проходит Дом в виде пожилого почтенного джентльмена. Легким опахалом стряхивает с предметов мебели цветочную пыльцу. Смакует оставшееся шампанское. Декламирует:
Проявляется сон, выплывает из грота.
Сущим снится сирень, расставанья не-суть.
Снимает с полки маленький томик, читает:
Человек умирает, песок остывает согретый,
И вчерашнее солнце на черных носилках несут.
Останавливается в центре сцены, спиной к зрителям. Поднимает руки к Овалу. На несколько минут вместо сверкающего дня в театре воцаряется ночь. Овал флюоресцирует, узкие лучики света отходят от него и бродят по сцене. Слышится звук оттянутой и отпущенной толстой струны. Порой что-то так тявкает в разгаре лета в переполненном жизнью пруду.
ДОМ
Я слышу тебя, Овал. Я понимаю. Но нельзя ли? Да, понимаю. Я понимаю тебя, Овал.
На сцене появляются огромные фантомы Петуха и Попугая с медвежьими ногами. Они неуклюже дефилируют под музыку, сходную с концертом для гобоя Алессандро Марчелло. И исчезают.
Исчезает и Дом-джентльмен. Возвращается день.
Из противоположных кулис появляются Второй и Вторая, клоны Мстислава Игоревича и Натальи Ардальоновны. Это пышущие здоровьем и красотой молодые люди, в которых все-таки видны черты только что ушедших стариков. Иными словами, это они же, Слава и Какаша, только в расцвете жизни. Оба в теннисных костюмах (разумеется, их играет та же самая пара актеров).
ВТОРОЙ
Привет, Вторая!
ВТОРАЯ
Привет, Второй!
ВТОРОЙ
Что делала утром?
ВТОРАЯ
