Я решил изменить положение с учебой и открыл в нашей деревне школу. Но дети из школы бегут! Я показывал им книги. Рассказывал про что в них написано. Из моего письма, Цуна, теперь и ты знаешь их содержание. А глупые дети думают, что книги хотят их съесть и убегают в сортиры, где прячутся в писсуарах, в лампах дневного света и в водопроводных кранах. Оттуда их не выковырять ни лаской, ни сладким, ни угрозами, ни добавочной порцией вишневого компота. Все безнадежно!

Итак, я принял решение. Это письмо я пропитал своим семенем. Сделай одолжение, Цуна, сверни его в трубку и засунь себе куда следует. Увидишь как будет здорово. Детям скажи, что я секретный агент и уехал в длительную командировку…"

Послушная жена все сделала как велел ей любимый муж. Быстро сопрело письмо. Вместо него из чрева Цуны вылез Татай, только маленький, с четырьмя конечностями, с более густой шерстью и веселый — веселый. Новый Татай присел, будто хотел облегчиться после долгой дороги и снес закопченый чугунок.

— Для детей — гостинец… — Татай чмокнул свою половину в колено и исчез в высокой траве.

— Татай — леший… — только и успела сказать Цуна, потому что ей опять пришло время родить.

Цуна еще девочкой была, когда про такой случай услышала. Одна чесапель, не спросясь родителей, поехала в город на автобусе и пропала без вести. Прошло сколько-то времени. Один смелый бородавочник отправился в город на охоту. Идет он по улице, смотрит у собаки, что с ним была, шерсть на загривке дыбом встала и пасть ощерилась. Охаботился бородавочник: на кого это она. А это дяденька на скамеечке сидит, газету читает. Дивно стало бородавочнику. Добыча сама к охотнику идет. Поднял духовое ружье на дяденьку и дунул. Дяденька охнул, газету выронил и потащился с улицы в подъезд. Охотник за ним собаку пустил, и тоже преследует. Зашли в какую-то квартиру, чуть ли не на десятом этаже. В прихожей дохлый дяденька валяется, а в комнате к батарее наручниками чесапель прикована. Сидит чесапель и плачет:

— Кто меня теперь поить-кормить будет?

— Я! — говорит бородавочник, а сам дяденьку в мешок складывает

— Ах! — говорит чесапель, увидав охотника, и слезы у нее в тот же миг высохли.

Бородавочник перекусил оковы, собрал чесапель и вывел ее к отцу с матерью в Деревню Духов. Те хотели замуж ее отдать за спасителя, да нельзя. Тот дяденька, у которого их дочка жила, был лешим. После житья с ним три года надо в одной воде мыться, а потом еще три года в другой, а потом пять лет под Роалем себя чистить. Любой бородавочник за это время бабочкой обернется и улетит. Почему Татай лешим обернулся — загадка. По всему не должен был. Ладно бы комаром или слепнем, но ведь лешим! Вот еще забота…

Кроме того, что Сильный очень быстро бегал, у него была еще одна интересная особенность — он очень любил дикие сливы. Поэтому остановился на полпути к цели своего путешествия как следует ими подзаправиться. Эта его остановка не осталась незамеченной местными жителями.

Сильный отдавался страсти к диким сливам неподалеку от селения Нижний Гуз. В этом селении жил Иван со своими двумя женами. Они приходились друг другу родными сестрами. Старшую звали Зулейка, младшую — Алтынай. У Зулейки от Ивана было трое детей. А вот Алтынай никак не могла забеременеть.

Однажды Иван сказал старшей жене:

— Я поеду ловить рыбу. Вернусь через два дня. Смотри за сестрой, чтобы она не вступила в половую связь с Сильным. Соседи говорят, что он лакомится дикими сливами по дороге к нашему огороду. Сильный, конечно, белокожий, красивый, с длинными волосами и поет хорошо: бла-бла-бла. Но это впечатление обманчиво. У него есть страшное хобби — бесчеловечные медицинские эксперименты над людьми.

— Ладно, послежу. — отвечала Ивану Зулейка, — Но ты и сам смотри не попадайся на глаза Супаю и его жене. Соседи говорят, они сейчас как раз на ручье охотятся. Поймают, глаза высосут, как тогда будешь рыбу ловить, на охоту ходить, телевизор смотреть?

— Ха-ха! — рассмеялся на это Иван, — Эта информация уже устарела. Пока ты стирала мои портянки, сорока из тех краев прилетала. С ее хвоста весточка упала. На ручье, где я рыбу буду ловить объявился Наяп!

— Ну это другое дело! — согласилась с мужем его старшая жена. Тогда опасаться нечего. Езжай себе…

Иван сел в свой новый красный джип и поехал, давя кур, поросят и замешкавшихся старух.

Алтынай, лущившая в соседней комнате горох, нечаянно подслушала разговор Ивана с Зулейкой. Очень ее удивила нелестная характеристика Сильного. Сильный — молодой бог, Наяп — всего лишь дух низшего разряда. Сильный — плохой, а Наяп — хороший. "Так не бывает" — подумала Алтынай и решила сама проверить каков он, Сильный.

Молодая женщина подождала, пока Зулейка отправит детей в школу, а сама закинется транквилизаторами и сядет смотреть свои бесконечные "мыльные оперы", и снялась с места, что было не просто.

В своем желании забеременеть Алтынай доходила до абсурдных поступков. Она, например, вызвалась с утра пораньше лущить горох не потому, что ей очень уж нравилась эта работа, а потому что ей хотелось наесться гороха. Горох, попадая к ней в желудок, даже в небольших количествах, имел обыкновение так разбухать, что живот у Алтынай становился таким большим, будто она беременная на последнем месяце.

Итак, побежала Алтынай, тяжело переваливаясь, по тропе к огороду в надежде на острый глаз Сильного. Сильный не обманул ее надежд. Он сидел на высокой сливе и заметил женщину издалека. Когда она приблизилась, Сильный стал бросать в нее сливовые косточки. Алтынай сделала вид, будто их не замечает, но к дереву, на котором сидел молодой бог подошла, якобы полакомится сливами приспичило. Стала женщина тянуться к плодам, а Сильный нарочно ветви от нее отводит. Ничего не может Алтынай сорвать. Тут она, наконец, заметила молодого бога.

— Послушай, Сильный, — начала женщина разговор, — брось мне сливу, а?

Сильный бросил ей горсть сливовых косточек.

— Э, мне слив нужно, — сказала на это Алтынай игриво.

Молодой бог опять бросил ей горсть сливовых косточек.

— Перестань кидаться! Тебе слив жалко? — как бы обиделась женщина.

— Хорошо, хорошо, сейчас вправду дам тебе слив. — и Сильный стряс с одной из веток несколько плодов.

Кушая сладкие сочные сливы, Алтынай говорила:

— Знаешь, почему я здесь? Я не верю своему мужу Ивану. Он говорил про тебя гадости. Я пришла убедиться в обратном.

— Убедилась? — спросил ее Сильный, вновь начиная кидаться косточками.

— Опять те же шутки! Брось мне лучше еще слив!

Сильный начал трясти дерево и просто завалил Алтынай сливами. Запихивая их в рот, она принялась вслух рассуждать:

— Муж уехал на два дня. Зулейка от своего телевизора ни за что не отойдет. Дети в школе. Может в гости зайдешь? Я самогонки сварю. Есть отличное барсучье сало и маринованная черемша…

Молодой бог молчал и осыпал ее сливами. Вдруг, Алтынай почувствовала, что в ее желудке начинается революция, последствия которой могут быть самыми непредсказуемыми. Она вскочила и побежала домой.

Дома варя самогонку, женщина столкнулась с сестрой, которая пришла на кухню за очередной порцией колы, чипсов и шоколадного печенья. От Зулейки не мог укрыться возбужденный вид Алтынай.

— С Сильным беседовала? — догадалась Зулейка. — Ох, я — дура! Забыла тебя предупредить на его счет… Ты кому самогонку варишь? Муж только через два дня вернется…

Алтынай не обратила на слова сестры ни малейшего внимания. Она накрыла на стол, переоделась в чистое и уселась у окна ждать Сильного.

Солнце клонилось к закату, когда послышалось божественное пение:

— Бла — бла — бла…

— Сильный идет? — спросила Зулейка сестру. — Ты его ждешь?

С этими словами Зулейка, оторвала своих детей от компьютерных игр и забралась с ними на печь.