И не надо писать рапорта и докладные записки, не надо объясняться, добиваться признательных показаний. Все и так образовалось. Само собой.

Хозяин кабинета еще дергался, еще сипел, когда Начальник службы безопасности распахнул дверь в приемную:

— Скорее, он умирает! Он подавился.

Секретарь, замерев в проеме двери, ошалело смотрела на дергающееся, агонизирующее тело своего патрона.

— Я за машиной, — коротко сказал Начальник службы безопасности. Сказал совсем не похожим на Начальника службы безопасности голосом. Но никто этого не заметил. Всем было не до этого.

Он вышел из кабинета, спустился вниз и сел в машину.

Дело было сделано. Было сделано на две трети. На две, потому что до целого не хватало еще трети. Последней трети. Не хватало мозга заговора. Не хватало — Сценариста.

Ревизор вызвал его из машины по номеру, который назвал перед смертью лженачальник службы безопасности. Он попросил его срочно спуститься вниз.

— Что случилось?

— Случилось.

Голос у Начальника службы безопасности был странный. Возможно, потому, что барахлил телефон.

Сценарист спустился вниз, обратив внимание на две въезжающие в ворота машины «Скорой помощи».

— Зачем я понадобился? Почему такая спешка? — спросил он, садясь в машину.

— Сейчас узнаете.

Сценарист резко повернулся на незнакомый голос. Увидел усы и бороду Начальника службы безопасности и увидел чужие глаза. И еще увидел занесенный над его головой гаечный ключ. Больше он ничего не увидел.

Когда Сценарист пришел в себя, был уже вечер. И был не город, был лес.

— Выходи, — приказал неначальник службы безопасности.

— Что вы хотите?

— Подышать свежим воздухом.

Узнавать у Сценариста было нечего, все и так было известно.

— Пошли.

— Вы совершаете ошибку.

— Возможно.

Они прошли не больше десяти шагов, когда Ревизор сказал:

— Стой, я надышался.

И вытащил пистолет.

— Погодите, выслушайте меня!

— Я уже устал слушать. Мне сегодня все пытаются что-то сказать.

— И все же… Вы должны знать. Я не с ними. Я не их.

— А чей?

— Не их! Я расскажу вам, расскажу все…

Это уже тоже было. Не далее как сегодня. Было дважды. С Главой администрации и с его телохранителем. Они тоже не хотели умирать сразу. И Сценарист не хотел. Сценарист готов был рассказать все, что угодно, лишь бы оттянуть свою смерть. Хотя бы на полчаса. На минуту. На мгновение.

— Я прошу вас…

Ревизор выстрелил. Один раз. Пуля попала Сценаристу в переносье и, пройдя насквозь, вышибла затылок, забрызгав близкие березки кровью и каплями мозга. Выдающегося мозга. Гениального мозга. Но, к сожалению, со знаком минус.

Вот теперь все. Точно — все! Заговор провален. Руководители заговора нейтрализованы. Некому больше заговоры сочинять. Там, в подвале, на стене висит мертвый убийца, в кабинете, с конфетой в горле, — Власть, здесь, с разбитым черепом, — Ум. Три силы, вознамерившиеся изменить существующее положение дел. И почти этого добившиеся.

Почти.

Только почти, что даже детям известно, — не считается.

Не проглотили они свой кусок, поперек горла он им встал, а кому-то так в прямом смысле. А все потому, что слишком большой аппетит и слишком большой кусок — аж одна восемьдесят девятая одной шестой…

Ревизор бросил пистолет на мертвое тело и пошел к машине. Все, конец, можно снимать нарукавники. Ревизия — закончена…

— Разрешите войти?

— Заходи. Что у тебя?

— Срочная информация по операции «Рокировка».

— Какая?

— Плохая. Похоже, операция провалена.

— Как так провалена? О чем ты говоришь? Ты же только вчера… Кто передал сообщение? Сценарист?

— Никак нет. Информация получена из общих источников.

— А Сценарист? Что сообщает Сценарист?

— Он ничего не сообщает. Он погиб.

— Кто? Сценарист? Они там что, все с ума посходили? Как это произошло?

— Разрешите доложить, Сценарист найден в пригородном лесу. Согласно выдержке из милицейского протокола смерть наступила в результате огнестрельного ранения в голову.

— Кто его?

— Неизвестно. Пока неизвестно.

— Что еще?

— Погиб Шестой.

— Что?! Убит?

— Никак нет. Несчастный случай. Подавился конфетой.

— Какой конфетой?

— Шоколадной. По предварительным данным, он закусывал коньяк конфетой и…

— Они что, в один день, Шестой и Сценарист?

— Так точно! И еще Начальник службы безопасности.

— У них там мор прошел?

— Не могу знать!

— Если мор, то какой-то очень странный мор. В один день. Все в один день… Ну и что ты мне прикажешь докладывать наверх? Что мы провалили операцию? Что по нашей милости угрохали Шестого? Центральную фигуру, без которой вся затея выеденного яйца не стоит! Догадываешься, чем это пахнет?

— Так точно, догадываюсь — отставкой.

— Может, и отставкой. А может, и не отставкой… Слушай, а крошка точно крошка? Или у кого-нибудь есть сомнения?

— Никак нет. Никаких сомнений. Квалифицирован как несчастный случай и подтвержден судебно-медицинским заключением.

— Да? Ну тогда точно, несчастный случай. Тогда нашей вины в том нет. Мы не господь бог, чтобы за случай отвечать. Как думаешь? Впрочем, тебе думать не положено. Лучше скажи мне, ты Сценариста по документам уже провел?

— Никак нет, не успел.

— Тогда и не проводи. Дней двадцать. А через двадцать дней оформи как дорожно-транспортное происшествие. Чего нам все в одну кучу мешать. Пусть Шестой сам по себе, а Сценарист сам по себе. Так лучше будет. Нам лучше будет. И всем лучше будет. Усек?

— Так точно!

— Тогда исполняй.

Офицер, бесшумно впечатывая шаг в ворс ковролина, вышел.

Хозяин кабинета поднял трубку прямого телефона:

— Генерал Савицкий.

— Слушаю тебя, — ответил Директор.

— Разрешите доложить по операции «Рокировка».

— Что там случилось?

— Случилось. Погиб Шестой. Несчастный случай. Крошка попала в горло.

— Я уже знаю. Что предлагаешь?

— Дальнейшее развитие операции не представляется возможным. Там все завязано на него.

— Уверен?

— Уверен! Новую фигуру, подбирать — месяца четыре самое малое, человека к нему подводить — еще пять-шесть. Сценарист на что дока был и то полгода провозился. Итого год — отдай не греши. А за год чего только не переменится…

— Ладно, согласен.

— Я отзываю своих людей.

— Добро.

Генерал положил трубку и промакнул платком лоб.

Пронесло! И хорошо, что пронесло. Иметь дело с такими операциями — по острию ножа ходить. Не получится, еще туда-сюда. А получится — головы не сносить.

Нет, тут тот случай, что лучше проиграть, чем выиграть.

В общем — повезло.

А вот Директору — нет. Не будет у него громкого дела. Не выслужится он. Хотя мог. Потому что задумка была убойная — бунт целого Региона это тебе не хрен с изюмом, это ЧП государственного масштаба. Тем более что там кровь по колено намечалась и, опять же, присутствие иностранных спецслужб.

Такого с времен Иосифа Виссарионыча не было. Тут не одну, тут сразу десять дырочек в погонах впору сверлить.

Хитрый жучила! Сам заговор сделал — сам раскрыл. И грудь в орденах. Без всякого риска, с гарантией. — Да только сорвалось.

И хорошо, что сорвалось…

«Жаль, что сорвалось, — подумал Директор. — Очень жаль! Считай, годовая работа псу под хвост. Причем на самом выходе! И Первый будет расстроен. Все-таки его задумка».

Не повезло Первому.

Из-за какой-то ерунды, крошки…

Кабы не она, все могло пойти по-другому. Пойти, как планировали. Народ бы вышел на улицы, немного побузил, побил стекла, покричал антиправительственные лозунги, прибил бы пару милиционеров. Губернатор влез бы на трибуну и, согласно утвержденному сценарию, призвал население к самоопределению и отделению. Потом бы это дело по-быстрому свернули. Силами мотострелковой дивизии, которой командует генерал-заговорщик, который на самом деле не заговорщик. При наведении порядка пролили бы литров двести крови. Пошумели бы в других регионах, изображая общероссийскую угрозу.