Он закрыл рот, стиснул зубы. Хотел кивнуть, но поморщился, и в глазах мелькнула боль.

– Что могу… сделаю, – обещал он.

Она всматривалась в туман. Лезть вслепую – безумие. Но такой туман, бывало, не расходился часами. Взбудораженные торы не дадут им часов, – быть может, у них времени всего на дюжину вдохов. Шума погони она пока не слышала, но народ торов был коварен и давно выучился передвигаться по своим землям без звука.

– Ступай прямо за мной.

Турсла закусила губу. Она сильно сомневалась, удастся ли задуманное. Но выбирать не приходилось.

Саймонд подтянулся.

– Иди… я не отстану, – тихо выговорил он.

Оглянувшись в последний раз, девушка шагнула в туман. Внутренний проводник не оставлял ее, ноги сами находили невидимые кочки. Она шла медленно, задерживаясь перед каждым шагом, чтобы он мог проследить ее движение. Хотя для него этот путь вслепую наверняка был тяжелее – его не поддерживала вера в себя.

Шаг за шагом она находила путь и пыталась вспомнить, как далеко протянулась эта самая опасная часть дороги. Саймонд не звал ее, и, оглядываясь, она видела, что он держится прямо и уверенно находит опору под ногами.

Когда она шагнула на твердую почву, напряжение тела отозвалось болью в спине и плечах, напомнило о себе дрожью в ногах. Наконец-то: тот, протянувшийся подобно пальцу остров, что отмечал последнюю часть дороги к пруду. Утвердившись на ногах, она дождалась спутника. Он, ступив на твердое, упал на колени, качнулся. Турсла быстро опустилась рядом, поддержала его.

Пот, заливший ему лицо, размыл спекшуюся кровь. Он тяжело хватал воздух ртом, глаза потускнели. Мужчина сдвинул брови, словно ему трудно было удержать ее в поле зрения.

– Я… почти… выдохся, госпожа, – с болью выдохнул он.

– Уже все. Дальше дорога хорошая. И немного осталось.

Губы его растянулись в подобии угрюмой улыбки.

– Доползу… если… не слишком далеко.

– Дойдешь, – твердо сказала она. Выпрямилась и обеими руками подхватила его под мышки. Напрягая остатки сил, Турсла подняла его на ноги. А потом, снова забросив его руку себе на плечо, повела к скалам над тихим прудом, окруженным песком.

Теперь ее руки теребили шнуровку одежды. Внутреннее знание подсказывало ей, что делать. Ответы вливались в голову, словно красильщик ткани подбрасывал горсть того и щепоть этого в кипящую смесь. Нельзя было забывать и обычая. Для того, что она собиралась делать, существовал определенный обряд.

Платье упало к ее ногам. Потом она склонилась над обессилевшим мужчиной, нащупала пальцами крепления кольчуги. В его открывшихся глазах встал вопрос.

– Что… делать?..

– Вот что… – Она стянула с его плеч кольчугу, другой рукой дернула за штанину. – Снимай… мы идем туда, где обходятся без этого.

Он моргнул:

– К какой-нибудь Древней Силе?

Турсла дернула плечом:

– Не знаю никаких ваших Древних Сил. Зато кое-что знаю о том, что можно призвать сюда. Если… – Она приложила палец к губам, прикусила его, только теперь осознав слабое место своего замысла. Ее это место примет, уже приняло, потому что она – то, что она есть. (Да что же, в самом деле, она такое? – прозвучал у нее в голове слабый голос. Но сейчас не было времени задаваться такими вопросами.) А примут ли его? Не испробовав, не узнаешь. – Надо… – Она твердо решилась. – Иначе нельзя. Я не знаю другого средства тебя спасти.

Она помогла ему разобраться с пряжками и застежками, снять пояс, обнажив догола тело с широкими плечами и длинными руками, выдававшими кровь торов. А потом указала на камень, с которого прыгала в тот раз.

– Не ступай на песок, – предупредила она. – Пусть лежит как лежит. Надо спрыгнуть отсюда – в пруд.

– Если сумею. – Но он вслед за ней вскарабкался на камень.

Она прыгнула – вперед и вниз. И снова вода сомкнулась над ней. Но Турсла поспешила отплыть к дальнему берегу, освобождая место. И, не переставая грести, подняла голову:

– Сюда!

Тело его белизной походило на клубы тумана. Она видела, как напрягаются его мышцы, когда он поднимался на оставленный ею камень. И вот он вытянул руки и нырнул, шумно расплескав воду.

Турсла перевернулась на спину и, как в прошлый раз, отдалась воде. Мужчина ее больше не заботил: она довела его до подсказанного внутренним голосом безопасного места, и пруд его не отверг.

Обратив глаза к небу, просвечивавшему сквозь клочья разорванного морским ветром тумана, Турсла запела – без слов, переливчатыми нотами птичьей трели.

Как и прежде, песок отозвался на ее призыв. Девушка не чувствовала ветра, но мельчайшие песчинки шевельнулись, завились вихрем, как в ту ночь. Поднявшийся столб раскручивался все быстрее, уплотнялся. Вот уже округлилась голова, оформилось тело под ним.

Турсла все вела свою песню без слов – творила из нее сосуд, чтобы удержать то, что призывала. Она почти забыла о Саймонде. Как бы ни был он потрясен, но не издал ни звука, не нарушил чар песни, которую она свивала с такой же уверенностью, с какой выводила узор на ткацком станке.

И вот перед ней встала Ксактол. Турсла, видя, что она ждет, вышла из воды, ступила на камень, на котором вихрь творения не оставил ни крупинки песка.

– Песчаная сестрица… – Девушка раскинула руки, но обнять ее не решилась.

– Сестра, – отозвалась та голосом, в котором шуршал песок. – Какая нужда привела тебя?

Ее руки протянулись к Турсле, и та положила на них ладони – живая плоть встретилась с песком.

– Вот эта. – Турсла не повернула головы к плававшему в пруду Саймонду. – На него охотятся. Нельзя, чтобы его нашли.

– Это – твой выбор, сестра? – спросила ее Ксактол. – Подумай хорошо, ведь такой выбор повлечет многое, в чем ты когда-нибудь можешь увидеть зло.

– Только зло, Ксактол? – задумчиво проронила девушка.

– Не бывает чистого зла, сестра. Но вот о чем ты должна подумать: ты теперь принадлежишь к племени торов. Если же пойдешь дальше, возврата не будет. А во внешних странах на торов смотрят без доброжелательства.

– От торов, – возразила Турсла, – лишь часть меня, песчаная сестрица. Только часть. Так же, как в нем. Тело мое от торов, но…

– Об этом молчи! – властно оборвала ее Ксактол. – Но даже если так, тело торов может подвести тебя. На границы болот наложено заклятие. Торы не могут выйти за них – живыми.

– А он?

– Его природа – двойная. Чары торов завлекли его, потому что в нем живет нечто, отзывающееся на такой призыв. Но кровь внешних стран поможет ему вырваться обратно. Если же ты попытаешься уйти с ним… – Песчаная женщина не договорила, чем грозит такая попытка.

– Что будет со мной?

– Не знаю. Это чужие чары. Во внешних странах живет свое колдовство, которому они обучались издревле и проникли глубоко. Тебе опасно идти туда.

– Здесь оставаться еще опаснее, песчаная сестрица. Ты знаешь, каким плащом укрыла меня Мафра; и в их понимании это – плащ лжи.

– Тебе решать. Чего ты ждешь от меня?

– Ты могла бы дать нам время, сестра? Охотники не оставят погони, пока мы живы.

– Это правда. Их ярость и страх долетают даже сюда. Эти чувства подобны любимому ими туману. – Песчаная женщина отвела правую руку из-под ладони Турслы. Теперь она коснулась лба девушки между бровями. – Вот что я дам тебе. Используй, как пожелаешь, – тихо проговорила она. – Я должна уходить…

– Я увижу тебя еще? – спросила Турсла.

– Нет, если таков твой выбор, сестра, – тот выбор, что я читаю в твоих мыслях. Дверь между мирами для меня открывается только здесь.

– Тогда я не могу… – вскрикнула Турсла.

– Но ты уже выбрала, сестра. Этот выбор скрывается в самой глубине твоей души. Иди с миром. Прими то, что ждет впереди, с отвагой. В том, что случилось с тобой, есть смысл. Пусть он пока скрыт от нас, со временем мы поймем. Делай, как знаешь.

Ее руки повисли, и тогда Турсла снова упала на колени, прикрыв глаза ладонью. Но вторая ладонь осталась лежать на колене, развернутая вверх.