А потом она ощутила стоящего рядом человека и чуть подняла голову. К запаху просоленной морем кожи примешался незнакомый запах сулькарца.

– Искусно ты прядешь, девушка.

Она узнала голос капитана.

– Это мое ремесло, господин капитан.

– Мне говорили, что судьба была к тебе жестока.

Он не щадил ее чувств, но такой прямотой понравился ей еще больше.

– Не так, господин капитан. Люди Рэннока были добры ко мне. А их Мудрая воспитала меня. И, хотя глаза мои закрыты для мира, руки служат мне хорошо. Вот, суди сам! – С этими словами она поднялась с табурета, заткнула за пояс веретено.

Дайрин привела его в свою хижину, пропитанную сладким запахом трав. И указала на сделанный Хердреком станок.

– Как видишь, господин капитан, я, хоть и слепа, не сижу без дела.

Она знала, что в незаконченном полотне нет изъяна.

Ортис долго молчал. А потом она расслышала его изумленный вздох:

– Какая тонкая ткань! Какое совершенство цвета и узора? Как это сделано?

– Вот этими двумя руками, господин капитан, – рассмеялась Дайрин. – Если ты дашь мне какую-нибудь свою вещицу, я покажу, что мои пальцы могут заменить глаза.

Внутреннее волнение подсказало ей, что в ее жизни настал важный момент. Она услышала легкий шорох материи, и к ее протянутой руке прильнула шелковистая ткань.

– Расскажи мне, – велел капитан, – откуда это и как сделано.

Пальцы девушки пробежали по ленточке из конца в конец.

Ткань – да. Но ее «зрячие пальцы» не рисовали картину человеческих пальцев с челноком. Нет, то, что соткало эту ткань, представилось ей странно уродливым. И столь проворны были сновавшие над тканью члены, что в сознании Дайрин они расплывались смутным пятном. Да, это соткала не женщина. Но женственность в ней была – мощная, почти свирепая женственность.

– Паучий шелк! – Она не сознавала, что говорит вслух, пока не услышала собственного голоса. – Но ткал не совсем паук. Ткала женщина, но все же не женщина.

Она поднесла ленту к щеке. Чудесный шелк разжег в ней жажду узнавать еще и еще.

– Ты права, – ворвался в ее мысли голос капитана. – Это ткань из Устурта. Тот, кто доставит хотя бы два мотка такой, наживет втрое против плаваний с обычным грузом.

– Где это – Устурт? – жадно спросила Дайрин. Если бы попасть туда, научиться всему, что ей по силам! – Кто это ткал? Я вижу ткачих, не похожих на наших.

И снова она услышала шелест резкого вздоха.

– Увидеть этих ткачих, – тихо произнес капитан, – смерть. Они ненавидят весь человеческий род.

– Не так, господин капитан, – возразила ему Дайрин. – Не людей они ненавидят, а одних только мужчин.

Это знание пришло к ней от полоски ткани в пальцах.

Минуту Дайрин молчала. Поверит ли ей капитан?

– Так или иначе, по доброй воле никто не поплывет в Устурт, – ответил он. – Эту ленточку я получил от человека, который едва унес оттуда ноги. Он недолго прожил у нас на борту после того, как мы выудили его с полузатопленного плота.

– Капитан… – Дайрин погладила шелк. – Ты сказал, эта ткань – настоящее сокровище. Мой народ беден и нищает с каждым днем. Разве не хорошо будет узнать секрет такой ткани?

Он выдернул ленточку из ее пальцев:

– Это невозможно.

– Но почему же? – Слова у нее от нетерпения набегали одно на другое. – Это соткала женщина – или существо женского пола. Почему бы им не принять к себе женщину – особенно уже умеющую ткать?

Большие мозолистые руки легли ей на плечи.

– Девочка, я за все золото Карстена не отправлю женщину в Устурт! Ты не понимаешь, о чем говоришь. Правда, тебе даровано большое искусство. Но ты не Страж, и ты слепа. Твой замысел безумен… Да, Видрут, что такое?

Дайрин еще раньше услышала вошедшего.

– Прилив подступает. Нам бы, капитан, до утра лучше выйти за рифы.

– Верно. Что ж, девочка, да будет твоим щитом Десница Лракена. Когда корабль зовет, капитан не медлит.

Она не успела даже пожелать ему удачи – капитан вышел. Дайрин, отступив назад, опустилась на жесткую скамью у станка. Руки у нее дрожали, на глазах выступили слезы. Она чувствовала себя ограбленной, словно в руки ей вложили сокровище и тут же отняли. Девушка не сомневалась, что чутье не обмануло ее, что если кто и в силах вызнать секрет Устурта, так только она.

Теперь сотканная ею на ткацком станке ткань казалась ей грубой, уродливой. В голове у нее застряло странное видение: лесная чаща, где между деревьями протянулись огромные искристые паутины.

В открытую дверь ворвался ветер с моря. Дайрин подставила ему лицо, позволила трепать волосы.

– Девушка!

Она вздрогнула. За песней ветра даже ее чуткие уши не услышали шагов.

– Кто ты? – быстро спросила она.

– Я Видрут, девушка, помощник капитана Ортиса.

Она торопливо поднялась:

– Он передумал?

Она не видела других причин искать ее.

– Верно, девушка. Он ждет нас. Дай мне руку… вот так.

Ее ладонь стиснули сильные пальцы. Она хотела выдернуть руку. Что-то было не так с этим человеком. Но откуда ни возьмись на нее упал большой плотный плащ, окутал ее, лишив возможности отбиться. В ноздри ударил нечистый запах, но хуже всего было то, что Видрут перебросил ее через плечо как какой-нибудь тюк с товаром.

Плащ глушил все чувства, но она не сомневалась, что ее принесли на судно. Дайрин напрягала слух и чутье. А вот в мыслях она не могла разобраться. Почему капитан Ортис так горячо и искренне (она читала искренность в его прикосновении) отказался ее взять? И почему тогда ее захватил его помощник – похитил, как пираты похищают женщин прибрежных селений? Она точно знала, что сулькарцы не занимаются работорговлей. Так почему же?

Наконец ее выпутали из плаща. Она нетерпеливо втянула в себя воздух, но – увы! – он был не свежий, а такой вонючий, что она от одного запаха почувствовала себя запачканной. Она подумала, что ее тюрьма, должно быть, находится глубоко в чреве корабля.

– Зачем ты это сделал? – спросила она у мужчины, чье дыхание слышала рядом.

– Приказ капитана, – ответил он, пригнувшись так близко, что она не только обоняла его нечистое тело, но и чувствовала исходящее от него тепло. – У него меткий глаз, у нашего капитана. Кожа у тебя гладкая, приглядная девка.

– Оставь ее, Вак! – прозвучал голос Видрута.

– Есть, капитан, – со скрытой насмешкой отозвался тот. – Вот она, целехонька.

– И такой останется, Вак. И не такому, как ты, ее лапать. Пошел вон!

Вак заворчал, словно готов был оспорить право Видрута ему приказывать. Потом ухо Дайрин уловило звук закрывающейся раздвижной двери.

– Ты не капитан, – заговорила она в повисшем между ними молчании.

– У нас власть переменилась, – огрызнулся он. – Нашему капитану в последние месяцы не слишком везло. Когда мы узнали, что он отказался от идущей в руки удачи, его…

– Убили!

– Вот уж нет. Думаешь, мы хотим кровной вражды со всем его кланом? Сулькарцы не прощают тех, кто выпустил красную жизнь из жил их братьев.

– Не понимаю. Вы все сулькарцы.

– А вот и нет, девочка. С тех пор как они владели морскими волнами, мир переменился. Они вступили в бой с Кольдером и в этой войне сломили кольдерскую власть, но и своих слишком многих потеряли – отпустили в Великую Тайну. Да, они дрались с Кольдером, они штурмовали Горм. А потом очищали море от морских волков Ализона. Мало, мало их осталось. Теперь, чтобы вывести корабль из порта, им приходится брать не только своих, иначе некому будет поднимать паруса и держать курс. Нет, мы не убили Сиббальда Ортиса, он нам еще пригодится. Но он накрепко заперт.

А теперь к делу, девочка. Я слышал твой разговор с Ортисом. И многое узнал о тебе от голодного рэннокского люда. Ты обладаешь многими Дарами Мудрой, но не можешь воззвать к полной Силе, потому что слепа. Ты сама сказала: если устуртские дьяволицы кого и примут, так только тебя.

Паучий шелк, ты подумай, девочка! Ты щупала тот клочок, что достался Ортису. И ты, если рэннокцы не плетут околесицу, на многое способна. Я им верю. Такой шанс выпадает раз в жизни, и то не каждому.